Шарисса почувствовала непреодолимое желание встать на колени. Она боролась с ним, несмотря на бесполезность сопротивления, до самого конца.
«Я думаю, пора воздать вашему богу заслуженные почести!]
Ее голову только-только начало клонить к земле — смертные, разумеется, не должны поднимать взгляд в присутствии богов, — когда другой голос, внезапно зазвучавший у нее в голове, объявил:
«Будь уверен, изгой, ты получишь все, что заслужил».
В пещере воцарился хаос. Двое людей и эльф упали ниц в надежде укрыться от того, что являлось или казалось войной мира с самим собой. Даже толчки, вызванные заклинанием Геррода, не раскачивали пещеру так сильно. Шарисса посмотрела вверх и увидела, что по потолку пошли трещины. Она надеялась, что ни один из кусков в случае падения не накроет их. Они находились в ловушке, поскольку выхода отсюда не было. Попытка телепортироваться наружу во время такого безумия скорее превратила бы их в горы, чем отправила в безопасное место. Мысль о том, что самое безопасное для них — это лежать неподвижно и надеяться на лучшее, не доставляла Шариссе удовольствия.
В пещере сверкнула фиолетовая молния. Что-то заревело в темноте. Пол радом с Фононом треснул, и он, когда стало ясно, что трещина пройдет под ним, быстро перекатился к Шариссе. Большие куски камня и земли отрывались от потолка и летели вниз; один из них упал в нескольких шагах от оцепеневшей волшебницы. Она пробормотала имя древнего мудреца Серкадиона Мани и попробовала не думать о том, куда упадет следующий кусок.
Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Троица погрузилась в темноту, и даже их ауры не давали и подобия света.
— Шарисса? — Голос Фонона прозвучал, подобно маяку. — Ты ранена?
Она закашлялась, очищая легкие от пыли, плавающей в воздухе, и таким же тихим голосом ответила:
— Думаю, что да. У меня не будет уверенности, пока я не смогу осмотреть себя. Геррод?
Ответа не последовало. Воспоминание о том, как чародей выглядел в последний раз, когда она его видела, жгло ее мозг. Шарисса попробовала пошевелиться.
— Куда ты? — спросил эльф.
— Я должна выяснить, что произошло с Герродом.
Она застыла, когда в ее сознание снова вошел голос.
— Я не нуждаюсь в твоих насмешках. Если он мертв, то это твоя работа. Что случилось?
Голос был почти равнодушным и этим отличался от того, что они слышали прежде.
«Я думаю, вы приняли меня за другого. Так ли это?»
«Я — не тот изгой, что хотел быть богом. Меня так иной раз называли другие, подобные вам; но сам я никогда не имел к этому склонности».
В пещере вспыхнул свет — настолько яркий, что он ослепил Шариссу. Проклятие, послышавшееся сзади, явилось свидетельством того, что Фонон также не был к этому готов.
Геррод на свет не реагировал; он лежал на животе и был почти скрыт под своим плащом с капюшоном. Шарисса быстро направилась к нему.
«Я здесь».
«Он сам виноват. Ему не следовало обращаться к тому, от чего мы оградили этот мир».
У хранителей, похоже, было много общих недостатков. Волшебница подняла глаза к потолку и, не обращая внимания на то, что часть камней едва держится, крикнула:
— Пожалуйста!
«Ради дочери Дру Зери».
Волшебник застонал. Его глаза раскрылись. Шарисса перевела взгляд на него и увидела, что Геррод стал таким же, каким она всегда его знала. К нему моментально вернулись силы.
— Спасибо.
— За что? — спросил чародей, думая, что она разговаривает с ним.
«Я пощадил тебя, хотя и должен был наказать за твою дерзость, Геррод Тезерени».
Чародей поднялся на ноги, готовый снова выступить против того, кого он считал своим прежним противником.
«Твоей связи с умершим, миром больше нет. Я восстановил барьеры и сделал их гораздо прочнее — так что тебе никогда не одолеть их. Кроме того, как я сказал Шариссе Зери, я не отступник. Если вам угодно, то ваши же люди дали мне имя, хотя это и неважно. Позвольте мне предстать перед вами в том же виде, что и перед ними».
Пещера снова заходила ходуном, хотя и не так сильно, как в первый раз. Из разверзшейся в полу трещины вверх заструился газ. В пещере стало теплее, и, к их тревоге, начала извергаться расплавленная земля.
«Не бойтесь за ваши жизни».
С потолка посыпались камни. Шарисса подняла голову и, увидев, что один из них летит как раз на Фонона, хотела крикнуть, чтобы предупредить его. Однако прежде, чем она успела это сделать, камень, как бы по своей воле, изменил направление и полетел к растущей горке извергающейся лавы; то же проделывали и многие другие.
Камней и расплавленной земли становилось все больше. Все это образовывало некую форму, сначала походившую лишь на какую-то карикатуру, но с каждой секундой очертания этого творения становились все более определенными. Пока фигура росла, от нес откалывались отдельные куски, но ни один из них не оказывался ближе, чем за несколько шагов от троицы, и, тем более, не падал на пол. Эти куски снова возвращались к созидающемуся колоссу и просто-напросто укрепляли какую-то другую часть его тела.
Когда наконец распростерлись огромные крылья, невероятные крылья из камня и магмы, не подчиняющиеся силе тяготения, Шарисса была почти что уверена, что знает, кто и что стоит перед ними.
Путешественники были теперь на ногах — усталые, но невредимые. Волшебница хмуро смотрела на громадное неживое создание, пытаясь все время помнить, что это просто оболочка, которую соорудил хранитель, и только.
— Дракон Глубин?
Фонон стоял рядом с ней. Было приятно ощущать его присутствие — особенно после всего этого хаоса. Он наклонился к ней поближе — будто шепот не будет услышан созданием, которое свободно может читать их мысли, — и спросил:
— Ты тоже знаешь
«Я надеюсь, что это так», — добавила она, обращаясь к самой себе. А нового хранителя она спросила:
— Как ты оказался здесь? Тот хранитель был уверен, что защитил себя от опасности быть обнаруженным.
Мнимый дракон опустил голову. Безразличие уступило место неловкости. Большинство хранителей, ближайших помощников древних, мало чем отличалось друг от друга. Только немногих, таких, как эти двое,
