зеленой крови — это подоспевший герцог Дайерфеллский ударом меча срубил своей старшей дочери голову.
— Как давно ты догадалась? — спросил я Илирис.
Успело пройти немало времени, тело полевика уже вынесли в конюшню, а я наконец принял ванну, в которой отчаянно нуждался. Оставшиеся в живых дети Ричарда сидели взаперти, под строгим присмотром. Сам герцог удалился в свои покои, чтобы обо всем поразмыслить и погоревать в одиночестве.
Сбросив излишние размеры, которыми наградил ее позаимствованный дух, Илирис оказалась крупной, крепкой, уверенной в движениях женщиной. Она сидела против меня, крутя в длинных пальцах отцовское кольцо. На ее лице затаились морщины, оставленные запредельной усталостью.
— Еще в юности, — сказала она. — Моя мать вошла в эту семью после замужества. Клан принадлежал к морскому народу. Они плохо разбирались в духах земли, всех этих полевиках и феях жатвы. Правда, его жена — моя мать — не была причастна к фамильной тайне, она до последнего ногтя принадлежала к роду людскому. Но вот ее сестра, Сара, несла в себе даже больше от полевика, чем та тварь, с которой ты только что боролся. Мы ее и видели-то больше мельком. Она жила не дома, а в полях. Сара была отменно хороша собой, но, как я тебе уже рассказывала, в смысле личных качеств… как бы это выразиться… наводила тоску. Она умерла от естественных причин… это я говорю на случай, если ты сомневаешься. — Илирис потерла ладонью лоб. — И я не солгала тебе, говоря, что очень любила детей. Что бы там ни было, они же моя семья! Я счастлива была выйти замуж за Ричарда и присматривать за ними. Такие славные малышки… Но когда Розе стукнуло тринадцать, ее происхождение начало сказываться. Она стала проводить на улице все больше времени. Взяла привычку гулять по ночам и возвращаться лишь на рассвете, и дух дикости окутывал ее, словно плащ. Вот тогда начал страдать урожай, ведь некому было объяснить Розе, как правильно пользоваться доставшейся силой, и она брала от земли больше, чем та могла дать. Потом одного из телят нашли мертвым, у него было прокушено горло. Я пыталась поговорить с Розой, но ничего не добилась. Она лишь бросала мне, что я, мол, украла ее отца и должна буду поплатиться за это. Я пробовала завести разговор с Ричардом, но он меня вообще слушать не стал. Тогда я поняла — слишком поздно, время упущено, осталось действовать силой. К сожалению, Роза унаследовала магическую силу своей матери — способность к охранительным чарам, которыми полевики ограждают свою территорию. Она заперла меня в этих покоях, и я не могла из них выбраться. Как ты понимаешь, мне тоже перепали кое-какие способности, но их оказалось недостаточно. Я ведь, в конце концов, человек, а она человеком уже не была. Я пыталась отбить магию Розы с помощью зеркал, но это не сработало. Тогда я взялась за книгу заклинаний моего отца, ведь он как-никак был жрецом. Я прибегла к заклятию, которое позволило мне вызвать драконью сущность. Часть ее я поместила в себя, остальное досталось червячку на холме, и он вырос в дракона. Я управляла его движениями, следя, чтобы он охотился исключительно на полевых духов, ну, там, иногда на овец. Но на людей — ни под каким видом! Вообще-то я готовила его против Розы. Я планировала дать ему полностью вырасти, а потом привести сюда.
— Смелый план, — сказал я. — Но очень опасный!
Илирис устало кивнула.
— Так оно и оказалось, — проговорила она. — Моему телу не по силам оказалось вместить дух дракона. Даже частицу. Я убедила Ричарда, будто нажила водянку. Если бы ты вовремя не вмешался, я бы, вполне вероятно, превратилась в чудовище. Кстати, прими мои извинения за то, что тебе пришлось посидеть в сундуке. Я же думала, что ты тоже против меня.
— Поначалу так оно и было, — сказал я. — Но слишком многое оказалось неправильно, и мало-помалу я разобрался, что к чему.
— Я очень благодарна тебе. По всей видимости, ты спас жизнь и мне, и моему мужу.
Я спросил:
— А что будет с двумя младшими девочками?
— Ричард сказал, что свяжется с королевским двором и те пришлют мага, который поможет удержать их в домашних стенах.
Еще рано судить о том, изберут ли они тот же путь, что их старшая сестра, но и рисковать, позволяя им день-деньской бродить по полям, мы больше не можем.
— Всего доброго вам обоим, — весьма искренне пожелал я.
Покинув особняк, я поехал дальше — домой. Щедрое солнце лилось на хлебные поля, заливая их весомым, как золотая пшеница, теплом. Я не видел никаких теней, прятавшихся за снопами или исчезавших в зелени живых изгородей, но, вне всякого сомнения, они там присутствовали. Я приобрел здесь новых друзей и новых врагов — самое обычное дело для мага. Достигнув вершины холма, я остановил кобылу и оглянулся. Дайерфелл купался в солнечном свете, суровые линии особняка, казалось, смягчились. Драконий холм на той стороне долины выглядел немного помятым. Где-то там среди травы лежал крохотный червячок, он ничего не мог толком понять, лишь смутно помнил нечто великое. Чем не метафора человеческого существования, подумалось мне. Может, и так, но чем больше философствуешь, тем меньше хочется жить.
Я повернул лошадь, направив ее в сторону своего дома, и солнце освещало мой путь.
Питер С. Бигл
Оклендский драконий блюз[3]
— Счастлив доложить, — сказал офицер Левински офицеру Гуэрре, указывая на дракона, разлегшегося на перекрестке Телеграфной и Пятьдесят первой, — что этот — целиком твой. Моя смена кончилась ровно семь минут назад, пока я ждал, чтобы ты притащил сюда свою задницу. Пока, приятного дня!
Гуэрра присмотрелся, и его смуглое лицо явственно побледнело. Уличное движение со всех четырех сторон перекрестка было наглухо заблокировано. Рев автомобильных гудков, возмущенные вопли водителей (правда, Гуэрра сразу отметил про себя, что из машин они не очень-то вылезали), и это не считая бригады
