врачом-терапевтом. Лидия, трудившаяся у Пола в регистратуре, предпочитала быть англичанкой. Мужнино карри она ела по принципу «чуть-чуть поклевать», каждое воскресенье готовила жаркое — и по ее инициативе Джо-бой получил самое английское образование, какое только возможно.
Когда Джо-бой думал об отце, во рту неизменно возникал вкус горячего, пряного, ароматного карри.
Пол умер загадочной смертью. Однажды после обеда он отправился навестить лежачего пациента. «Я сказала ему, — говорила впоследствии Лидия, — что в наши дни доктора по домам не ходят. Время больно дорого, чтобы вот так его тратить. А он лишь рассмеялся…»
Через два дня тело Пола было обнаружено на дне карьера неподалеку. Его машина лежала на боку в зарослях утесника у края карьера. Все говорило о самоубийстве, вот только никто не мог понять, отчего тело Пола казалось высохшим и бесплотным, словно он довел себя до смерти голодовкой. Этот вопрос так и остался без ответа…
То, что от отца остались буквально кожа да кости, очень мучило Джо-боя. Пол всегда был человеком полнокровным, «полным жизненных соков», как сформулировал для себя сын. Что произошло, ведь у Пола просто не было времени так страшно исхудать? Джо-бой никак не мог это уразуметь.
Лидия как могла справилась с несчастьем, постигшим семью. Продала вместительный дом медицинскому сообществу, сохранив за собой работу в регистратуре, и переехала с сыном в домик поменьше, расположенный поблизости. Так что в старших классах Джо-бой довольствовался мрачноватой комнаткой наверху этого дома. Оттуда были видны пыльное худосочное дерево и клочок неба, перечеркнутый телевизионными антеннами. Жилось Джо-бою не особенно счастливо, что, однако, не помешало ему еще до окончания школы перерасти покойного отца и стать даже шире в плечах.
— Ты, конечно же, пойдешь по его стопам, — сказала Лидия сыну.
И вскоре Джо-бой уже был студентом-медиком в той же учебной больнице, где некогда проходил практику Пол. В белом халате и со стетоскопом. На обходах в сопровождении консультанта. Джо-бой не возражал против такой участи. Он полагал, что, возможно, со временем отыщет причину, вызвавшую столь быстротечное истощение и трагическую гибель отца.
Завершался первый год обучения, когда Джо-бой слег. Его свалила болезнь не менее загадочная, чем кончина отца. Врачи полагали, что это была разновидность железистой лихорадки. Как бы то ни было, Джо-бой оказался в качестве пациента в больнице, где совсем недавно практиковался, и его изучали другие студенты. Там он провалялся целых шесть месяцев. Под конец он был слаб, как котенок, и истощен, почти как тело его отца, найденное в карьере.
— Лучше бы они тебя домой отпустили, — навещая сына, всякий раз вздыхала Лидия.
К весне ее желание исполнилось: Джо-боя действительно выписали из больницы просто потому, что медицина оказалась бессильна с ним разобраться. По прибытии домой Лидии приходилось помогать ему подниматься по лестнице, а по утрам — спускаться.
Суставы Джо-боя скрипели при каждом движении, а мышцы превратились в сущий кисель. Но по его мнению, самым скверным были изменения в сознании. Собственный мозг казался молодому человеку застойным, отупевшим, неспособным к сколько-нибудь серьезным раздумьям.
«Надо с этим что-то делать», — беспомощно твердил он себе.
Лидия старалась надолго не оставлять его одного. Она приходила домой в середине дня и готовила сыну на обед карри. Но поскольку она вовремя не научилась от мужа, у нее получалась безвкусная желтая жижа, в которой плавали разбухшие изюмины. Недели две Джо-бой безропотно глотал материно варево, но потом его терпение кончилось.
— Я сам буду обедать, — сказал он матери. — Мне всегда нравились бутерброды с сыром…
Лидия ничуть не расстроилась, наоборот, почувствовала облегчение.
— Ну, если ты точно уверен, — сказала она, — я в обеденный перерыв буду делать покупки…
Все-таки она аккуратно разложила на кухонном столе ингредиенты для карри. Джо-бой их игнорировал. Вместо готовки он днями напролет читал медицинские книги отца, силясь оживить мыслительные процессы в мозгу, а вечерами послушно ел карри, которое Лидия варила на ужин. Несколько раз, когда мать помогала ему затаскивать собственное ослабшее тело на второй этаж, Джо-бой пытался задавать ей вопросы врачебного свойства.
— Деточка, — всякий раз отвечала мать, — но ты же не думаешь, будто я в этом хоть что-нибудь смыслю?
В итоге Джо-бой сделал вывод, что выпутываться придется самому.
Он лежал на диване в гостиной и думал, насколько это реально. Было похоже, что загадочная хворь успела проникнуть в каждую клеточку его тела. Пытаясь рассуждать логически, он решил: раз я чувствую себя таким слабым и постоянно разбитым, значит, начать надо с попытки насытить тело энергией. Джо-бою понадобились все остатки сил, чтобы оглядеться в поисках, скажем так, высокооктанового источника. Камин оказался пуст, и, чтобы разжечь его, требовались силы — которых у него не было. Тем не менее он нутром чувствовал: огонь был ему необходим. По здравом размышлении он решил, что требовалась еще и вода. Нечто стихийное. Где бы только силы взять, чтобы добыть одно и другое?
В большое окно щедро вливался солнечный свет. Джо-бой кое-как доковылял туда и лег на пол.
И это сработало. Молодому человеку показалось, будто солнечный свет некоторым образом напитывал его тело. Пролежав на солнышке целых три дня, Джо-бой окреп достаточно, чтобы вспомнить: среди его личных вещей, распиханных в комнате наверху в присущем школьникам беспорядке, имелась старая бунзеновская горелка. С великим трудом преодолев лестницу, Джо-бой взялся за поиски. Горелка, замотанная в черный пластиковый мешок, обнаружилась в рукомойнике. — Джо-бой за все время ни разу им не воспользовался. Вытащив горелку, он посмотрел на краны и проговорил вслух:
— Вода. Вот теперь у меня есть огонь и вода.
Вновь преодолев ступеньки, он присоединил горелку к неиспользуемому подводу возле камина и зажег. Потом проковылял в кухню и на всю катушку открыл кран холодной воды. Рухнул на диван — и попытался воссоздать самого себя.
Дело шло очень медленно. До того медленно, что Джо-бой временами приходил в отчаяние и тратил драгоценные крохи энергии на бесполезные вспышки ярости. А еще он не мог позволить себе так уж безраздельно углубляться в собственные клеточные структуры — еще не хватало, чтобы Лидия вернулась домой и обнаружила его энергетические источники — один пылающим, другой хлещущим во всю мочь. Это наверняка расстроило бы ее, она могла решить, что сыночек свихнулся. А еще она ужаснулась бы, заранее вообразив счета за воду и газ. Поэтому Джо-бой заводил будильник ко времени ее возвращения с работы и успевал торопливо выключить горелку и завернуть кран, прежде чем в замке входной двери поворачивался ключ.
Весь остаток года он занимался тем, что по очереди визуализировал и с тщательным трудом строил заново каждую частицу себя. Сперва приходилось перебирать клетку за клеткой, и процесс показался ему бесконечным. Однако к Рождеству оказалось, что он был способен работать с более крупными участками в один присест. Тогда же он восстановил печень и, соответственно, сразу почувствовал себя лучше. Однако начали проявляться странные побочные эффекты. И самый значительный из них состоял в том, что ему все время казалось — тело, которое он строил, находилось отдельно от него, где-то вовне. Он воображал его висящим в воздухе возле дивана.
Другой побочный эффект был еще круче. Выяснилось, что он может выключать бунзеновскую горелку и перекрывать кран на кухне, не покидая лежанки. При всей своей странности это обстоятельство позволило Джо-бою не вскакивать с дивана перед приходом Лидии с работы.
К тому времени Лидия стала каждый день повторять ему:
— Деточка, ты определенно выглядишь лучше, но все равно такой бледненький! Может, выйдешь на улицу свежим воздухом подышать?
Сперва Джо-бой в ответ только стонал. Но затем, более-менее приведя в порядок ненадежные ноги, он завернулся в просторное пальто и действительно выбрался в придорожный лесок.
Там пахло английской зимой. Деревья стояли голые, их ветви расчерчивали небо, напоминая вены в свежепеределанных глазных яблоках Джо-боя. Задрав голову к небу, он дышал полной грудью, отправляя в сплетение ветвей облачка пара и вбирая в себя дыхание леса. Спустя некоторое время юноше даже показалось, что он набрел на источник энергии, превосходивший и воду, и огонь. Он ушел оттуда домой,
