двух зайцев. 1). Вся разруха, еврейской пропагандой, под руководством срочно прибывшего из Парижа интернационального комиссара Ильи Эренбурга, тут же будет свалена на «немецко-фашистских захватчиков» и даст евреям материальный повод «сплотить весь советский народ вокруг любимой коммунистической партии». 2). Будут полностью ликвидированы результаты первых двух пятилеток индустриализации России, которая в Совдепии смогла начаться только после изгнания Сталиным Троцкого в 1929 году. Деиндустриализация СССР, оперативно выполненная ведомством Берия в первые же месяцы войны, сразу же отбросила СССР в состояние «военного коммунизма» 1921 года.
Вот за каким занятием застукали советских хазарских комиссаров немецкие кинооператоры, приписанными к армейским частям, которые, продвигаясь с передовыми отрядами немецкой армии, фиксировали на киноплёнку абсолютно всё, что видели и что можно теперь свободно лицезреть в фильмах, которые можно купить на интернете: “The German Invasion of Russia” (Немецкое Вторжение в Россию) и “German Liberation of Baltic nations”(Немецкое Освобождение Балтийских Народов».
Прим. Стол.).
Но это настроение скоро изменилось и стало донельзя враждебным, когда славяне почувствовали, что Гитлер враг славян и угощает их газовыми камерами истреблением и вселением на их места немцев из Германии.
(Прим Столешникова. Не «почувствовали», а пошла массивная фальшивая дезинформация: Илья Эренбург, Соломон Михоэлс и другие «антифы» из Антифашистского комитета, американского ДЖОЙНТА и бериевского НКВД на скорую руку стряпали фальшивки «Чёрной Книги», «Катыни»», Бабьего Яра и .др. Брали и передирали как есть американские плакаты времён Первой Мировой, на которых немецкие гориллы нанизывали на штыки бельгийских младенцев и просто приписывали русский текст. А из Германии в русскую оккупированную зону депортировались только и только евреи. Родная мать Столешникова после войны оказалась в Латвии, в Риге, где по её свидетельству было очень много немецких евреев, депортированных, и отнюдь не «загазованных» Гитлером, из Германии; многие из которых после войны остались в Прибалтике, и выдали себя за «прибалтов»; один из которых, по имени Вернер, к моей матери сватался. После войны его нашли его родители, которые оказались миллионерами, приехали и забрали этого Вернера. А надо сказать, что мать редактора была типичной псковской красавицей с широким лицом, золотыми волосами и голубыми глазами. Но моя мать еврейскому миллионеру, а она уже знала, что у того родители миллионщики, предпочла советского солдата – моего отца. Она говорит, что этот Вернер уже в 1956 году приезжал к ней уже в Москву из Западной Германии и спрашивал её, не передумали ли она. Она не передумала, она говорит, что она и сейчас плохо разбирается в евреях-неевреях; но у Вернера было очень неприятное лицо с огромным носом, хотя сам по себе он был, дескать, добрый. Вот что говорит простая русская женщина, моя мать. Она прожила всю войну в деревне на границе Латвии и Псковской области в Пыталовском районе и кормила 4-х младших братьев. Она говорит, что немцы через их большую деревню прошли сначала на восток; назначали старосту, а затем обратно на запад и всё, никто их и не видел. И это при том, что дед Столешникова - Серёга не вернулся из партизан, из леса; а кто его убил и при каких обстоятельствах никто не знает. Говорят, что скорее всего, свои же и убили, потому что мать жила в русском селе, но со стороны Латвии. Жили они хорошо и дед был крепким трудолюбивым крестьянином. И это в то время, когда в трёх километрах комиссары морили людей голодом в еврейских колхозах. Мать рассказывает, что в их деревне был один горячий поклонник большевиков. В 30-е годы он нелегально ушёл в Совдепию. Когда в время войны он вернулся в деревню, то больше вообще ни с кем не разговаривал ни на какие темы, и, как поняла деревня, был безмерно счастлив, что вернулся живой. Это к тому, что надо было критически относится к различным рекламным восхвалениям про капитализм и социализм с обоих сторон . Деревня моей матери, как и тысячи других русских деревень только в одной Псковской области, исчезла с лица земли уже в наше время, начиная с 1991 года при еврейской интернациональной власти. Прим. Стол.).
Оба священника в один голос сказали, что когда население поняло, что за фрукты немцы, то оккупанты не смогли получить от населения никакого продовольствия ни за какие деньги. Даже, зачастую, угроза смертной казнью не устрашала крестьян Восточной Польши, конечно, чисто-русского края. Все продовольствие было таинственно и надежно спрятано в укромные места и баста.
Почти сразу же после занятия Берлина и капитуляции Германии в самом распространенном американском журнале «Лайф» была помещена фотография, где двое вели под руки восемнадцатилетнюю немку почти в полуобморочном состоянии. Это было на границе Польши и Германии в первом приграничном немецком городке на вокзале. Эту немку сняли с только что прибывшего из Польши поезда с депортирующимися в Германию немцами. На поезде эту немецкую «фройляйн» изнасиловал польский юноша, родители которого погибли в гитлеровских газовых камерах и концлагерях. Это изнасилование вовсе не единственный случай в те времена послегитлеровской мести славян тевтонам. Автор статьи американского журнала «Лайф» говорит, что разве поднимется у кого-либо совесть пожаловаться на польского юношу, круглого сироту, изнасиловавшего молодую немку.
(Да, действительно, тем более что юноша - польский еврей. Автор статьи в американском журнале «Лайф» – американский еврей, и статья явно поощряет насилие такого рода. Сейчас всплывают данные, что геноцид англо-американских союзников по отношению к побеждённой Германии выражается числом погибших немцев после войны, в 1945-1950, сравнимым с количеством погибших немцев во время войны. (Прим. Стол.)
Да и прибывшим на поезде немцам пенять не было на кого, кроме самим на себя. Захватывая земли, а подчас и имущество умученных в газовых камерах и концлагерях славян во время войны (И это не единственная кислая еврейская «клюква», которую Куреннов и Курганов глотают не разжёвывая. Прим. Стол.), когда победа Гитлера была более чем проблематична, немцы должны были знать, на какой риск они идут в случае поражения Гитлера, а с ним и Германии. Славяне добродушны и мягкосердечны: они только выкинули вон непрошенных гостей надменных тевтонских горе-завоевателей. Если бы вместо славян были, скажем, венгры или испанцы, то немецкие захватчики жестоко расплатились бы за свои захваты чужого имущества, газовые камеры и концлагери Гитлера.
Когда в киевском сражении 1941 года конница Буденного была брошена против стальной стены немецких танков, то от маршала Буденного остались только две вещи: усы и сапоги.
(Прим. Стол. Речь идёт о еврейском рубаке, поднаторевшем на рубке казацких детей в гражданскую, - Сёме Буденном, первом тесте артиста театра Сатиры, друга артиста Ширвиндта, Михаила Державина. Усы и сапоги остались как раз не от Сёмы Буденного, который успешно дожился до 70-х годов и был завсегдатаем театра Сатиры, смотрел на зятя - Мишу Державина, а от гойских казаков. Другим еврейским рубакой, который казнил настоящих казаков путём бросания их под Москвой под немецкие танки был известный еврейский герой Лев Доватор, который сейчас рекламируется на еврейском сайте «Семь40», и который отнюдь не был первым на коне, каким его изображали на почтовых марках, а как раз таки в дальних блиндажах. Прим. Стол.)
У русских было всеобщее настроение в те дни: сдаваться в плен. Когда сменивший Буденного маршал Тимошенко (Ещё один криптож/д. Интересно, он не предок теперешней израильской подстилки на Украине - Юлечки Тимошенко? Прим. Стол.) заметил, что много автомобилей «яко по мановению волшебного жезла» «портятся» и достаются неприятелю, то этот Тимошенко издал приказ расстреливать каждого шофера, у которого испортится автомобиль!
Какая же всеобщая дикая ненависть была среди солдат, рабов коммунистической сатрапии, когда плен им казался раем.
Между прочим, в период перед второй мировой войной, даже советский обыватель пренебрежительно высказывался и увековечил такой взгляд свысока на надобность и целесообразность использования буденновской кавалерии в будущей войне следующим популярным четырехстишием:
