по штатной схеме… запасы питательной воды — полные… анализы воды и масла — в норме.
Пульт ГЭУ располагался глубоко внизу третьего отсека, прямо под центральным постом. Капитульскому и его подчиненным было гораздо теснее других — приборы окружали их со всех сторон, даже сверху. Казалось, что разобраться в этом хаосе шкал, указателей, кнопок невозможно. Но они могли и делали это “с закрытыми глазами”.
— Механик, старпом, помощник, Капитульский — марш в отсеки! Я не уверен, что все так прекрасно на этой лучшей из всех подлодок! — насмешливо, но в тоже время строго сказал Британов. — И не забудьте про свои ПДУ!
Это было отнюдь не лишнее предупреждение — ветераны, бравируя своим опытом, стеснялись носить на заднице
Старые морские волки двинулись в подшефные отсеки. Когда они наведут там окончательный порядок и хорошенько надерут задницу разгильдяям, тогда командир может быть относительно спокоен.
— Как дела, Петрачков? — спросил механик, проходя между стволами ракетных шахт четвертого отсека.
— Порядок, как всегда, Петрович, — беспечно ответил ракетчик.
Красильников недолюбливал самонадеянных и недоверчиво оглянулся. Ему захотелось самому убедиться в этом, но следом в отсеке появился старпом Владимиров — эта проверка была его обязанностью. Конечно, когда бывалый старпом Курдин, сам бывший ракетчик, проверял эти отсеки, сомневаться в качестве контроля не приходилось. Но и не доверять Владимирову пока не было оснований. И недовольный собой механик грузно потопал в родные кормовые отсеки. Уж там-то он задаст жару!
Если бы он оглянулся, закрывая за собой переборочный люк, то увидел бы, как старпом с нагнавшим его замполитом Сергиенко беспечно спустились на нижнюю палубу четвертого отсека, где находилась заветная “курилка” — любимое место отдыха, куда зачастую набивалось до десяти человек вместо положенных четырех. Сейчас, по случаю тревоги, она была пуста и свежа, как майский сад. Оба старших офицера почему-то были абсолютно уверены в надежности и безопасности ракет и не сочли нужным обратить внимание на странную суету около шестой шахты. А зря…
Сразу после погружения сработала сигнализация наличия воды в шахте № 6. Но Петрачков и его люди привыкли к этой неисправности — она много раз давала о себе знать еще на контрольном выходе в море. Тогда флагманский ракетчик штаба дивизии приказал не поднимать шума, а ему, как говорится, виднее. Скорее всего, не держат старые клапаны системы орошения, ну да это не беда.
Тем не менее течь есть течь, и ракетная шахта подлодки — не самое подходящее для нее место.
Лоб Петрачкова покрылся крупными каплями. Если он, как положено по инструкции, доложит об этой неисправности, то Пшеничный быстро разберется, кто виноват, и доложит командиру. Где сейчас тот флагманский из штаба? Скорее всего, спокойно спит. Почему он, Петрачков, всегда остается крайним? Особенно сейчас, когда карьера только начала складываться так удачно после безрадостной службы на береговой базе, когда после похода ему светят две большие кавторанговские звезды? Британов не простит и, скорее всего, спишет после похода опять на берег. Нет, это несправедливо. Он неестественно улыбнулся, приняв одно из тех трудных решений, которыми полна жизнь офицера, и, обернувшись на подчиненных, слишком уверенно сказал:
— Ничего страшного. Клапана притрутся, а воду мы будем периодически сливать в трюм через шланг.
— Плохо, что при сигнале “вода в шахте” срабатывает ревун аварийной сигнализации и громко хлопают ЗУШи (Пневматические запорные устройства ракетной шахты, отсекающие систему контроля газоанализа, давления, наличия воды и микроклимата) на шахте, — понимающее поддакнул Чепиженко, подсказывая офицеру следующее решение.
— Действительно, зачем пугать остальных? Отключите сигнализацию по шестой — и дело с концом! — окончательно отбросил все сомнения Петрачков.
Молодые матросы, слыша уверенность в голосе начальника, успокоились. В конце концов, “дембель” неизбежен, их дело выполнять приказания, а не рассуждать. Когда воду из шахты потихоньку слили, из курилки вышли старпом с замполитом.
— Как дела, орлы? — с наигранной бодростью вопросил Сергиенко и, не дожидаясь ответа, заспешил на камбуз. Ведь это его обязанность — контролировать качество приготовления пищи!
Информационный центр службы наблюдения ВМФ США (FOSIC), Норфолк, Виргиния
В это утро старший лейтенант Гейл Робинсон как всегда собирала информацию, представлявшую интерес для разведки. Утро не предвещало ничего особенного. В преддверии переговоров на высшем уровне между Рейганом и Горбачевым, которые должны состояться через несколько недель, интенсивность передвижения кораблей обеих сверхдержав резко упала. Встреча в Рейкьявике может и не привести к существенным изменениям в большой ядерной стратегии, но зато между делом сэкономит для обеих сторон изрядное количество топлива.
День тянулся медленно. Для такой большой комнаты в ней было почти пусто. Только техники вносили изменения в расположение кораблей, полученные на основании последних разведданных. Сведения о кораблях собирались на основании результатов космической съемки, расшифровки радиоэлектронного и радарного перехвата, сообщений разведывательных кораблей и самолетов и главным образом рапортов, получаемых с подводных лодок, затаившихся в непосредственной близости от советских военно-морских баз.
Огромная карта Атлантического бассейна покрывала одну из стен. На ней был изображен весь океан, от Антарктиды у самого пола до мыса Кейп-Код под потолком.
Слева, в Чесапикском заливе, от мыса Чарльза до Ньюпорта теснились синие силуэты американских кораблей. Посреди океана эскадра американских авианосцев держала курс в Средиземное море.
Справа силуэты становились красными: советские суда, находящиеся неподалеку от своих баз, торговые суда, перевозящие грузы согласно Варшавскому пакту, и рыболовецкие траулеры. Их часто использовали как вспомогательные суда, предназначенные для слежения за перемещениями кораблей ВМФ США. Иногда на них устанавливали акустические системы и сверхчувствительные антенны, предназначенные для подслушивания зашифрованных сообщений.
Красный корабль означал врага, независимо от того, был ли это траулер, грузовое судно или ракетоносец. И более всего это относилось к компактной группе красных символов подлодок, расположенных на базах Северного флота на Кольском полуострове. Интересно, что и русские обозначали себя красными, а американцев — синими.
Но не все красные лодки были так далеко.
Три из них находились в непосредственной близости от берегов Америки. Каждая контролировала определенный участок Восточного побережья Соединенных Штатов. Каждая несла на борту ракеты, нацеленные на крупнейшие города США. Эти лодки должны были обеспечить русским то, что они называли “пуском по короткой траектории”; возможность выпустить ракету и накрыть цель прежде, чем NORAD сможет предупредить об опасности.
Северный квадрат патрулировала старая русская “Янки”; за средний и южный участки отвечали более современные подлодки класса “Дельта”. Вскоре на смену “Янки” должна была прийти другая такая же подлодка. График этих замысловатых перемещений был известен только советскому командованию, но для разведки ВМФ США не составляло большого труда вычислить маршруты.
Пока Гейл Робинсон наблюдала за действиями техников, расположение кораблей на карте несколько изменилось. Одна красная подводная лодка отделилась от своей базы в Гаджиево и начала удаляться от берегов Кольского полуострова вглубь Баренцева моря. Она знала, что русские выдохлись, иначе не стали бы посылать “Янки” на патрулирование к чужим берегам. Эти старые лодки представляли большую опасность для своих экипажей, чем для США. Если после встречи в Рейкьявике их отзовут назад, от греха подальше, переговоры уже можно считать удачными. Куда же направляется эта лодка?
Подводная лодка ВМФ США “Аугуста”, SSN-710, район учебных полигонов Мартас-Винъярд,
