Исполнил он долг наивысший, великий!
Смотрели цари на него изумленно:
Достиг он величья, хранитель закона!
И вот с кауравами вместе пандавы
Вкруг ложа из стрел, где лежал белоглавый
Воитель, прошли, о бесстрашном печалясь:
Почтительно воины с Бхишмой прощались.
Вкруг славного ложа расставив охрану,
Тая в своем сердце тяжелую рану,
Покрытые кровью, вожатые рати
Неспешно вернулись в шатры на закате,
И стало Юдхиштхире с братьями слышно
То слово, что молвил всезнающий Кришна:
«Сын Долга! Не братом твоим, не тобою
Повергнут блистательный муж, а Судьбою.
Иль думаешь: Бхишма, помедлив с отпором,
Сожжен был твоим всесжигающим взором?»
Ответил Юдхиштхира Кришне: «Ты - наше,
О Кришна, прибежище, наше бесстрашье!
Ты - тот, от кого храбрецов возвышенье,
Чья милость - победа, чей гнев - пораженье.
Не странно, что ты - для воителей благо:
Где ты - там победа, где ты - там отвага.
Мудрец, обособивший вечные веды,
Для воинов правых ты знамя победы!»
Доволен был Кришна, познаньем богатый:
«Сказал ты, как должно, пандавов вожатый!»
[ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО БХИШМЫ]
«Едва загорелся рассвет златоглавый,
Явились пандавы, пришли кауравы
И встали вкруг ложа из стрел, на котором
Сын Ганги лежал с затуманенным взором.
И люди простые пришли на рассвете -
Мужчины и женщины, старцы и дети,
С цветами, с сандаловой мазью девицы, -
Как будто молились блистанью денницы!
К тому, кто из рода царей всех сильнее,
Пришли музыканты, певцы, лицедеи.
Оружье с доспехами сбросив на травы,
Пандавы пришли и пришли кауравы.
Они, о вражде позабыв и о сече,
Друг с другом ведя только добрые речи,
Годам прожитым сообразно и сану,
Расселись вкруг сына Реки и Шантану,
Расселись герои вкруг Бхишмы на поле:
То солнце сверкало в своем ореоле!
Расселись вкруг деда, полны состраданья,
Как боги - вкруг Брахмы, творца мирозданья.
А Бхишма дышал, как змея, проявляя
Спокойствие, тяжкую боль подавляя.
Сказал: «Я калеными стрелами мучим,
Как будто охвачен я пламенем жгучим.
Воды я хочу, о цари-властелины!»
И воины с влагой холодной кувшины
И яства ему принесли отовсюду,
Но Бхишма сказал им: «Вкушать я не буду
Того, чем питается род человечий:
От мира людского ушел я далече,
На ложе из стрел я лежу, ожидая,
Чтоб солнце взошло и луна молодая».
Всех воинов он опечалил отказом
И Арджуну кликнул, хваля его разум.
Почтительно витязь сложил свои руки,
Спросил: «Как смогу облегчить твои муки?»
