Карна возразил ему, ярость являя,
С огромною силой стрелу направляя:
«Бесчестье - стрелу устанавливать дважды.
Мне это не нужно, - да ведает каждый!»
И в голову Арджуны, яростью вея,
Метнул он стрелу - сокровенного змея.
Сказал: «Ты погиб, о Пхальгуна, Багряный!»
Стрела, точно пламень прожорливый, рьяный,
Взвилась, понеслась по небесным просторам,
Как волосы, их разделила пробором,
И стало везде громыхание слышно.
Увидел ее, огневидную, Кришна,
Ужасную, - смерти предвестье, - зарницу,
И быстро ударом ноги колесницу
Он в землю на локоть вдавил, и пригнулись
К земле скакуны, - и на ней растянулись!
Все боги, на небе следя за стрелою, -
Могучего Кришну почтили хвалою,
Речами они огласили пространство,
Цветы ниспослали - героя убранство.
Послышались также и львиные рыки:
Он, демонских сил сокрушитель великий,
Свою колесницу, - сей славный возница, -
Заставил на локоть во прах погрузиться,
И цели стрела не достигла желанной,
Но с Арджуны сбила венец несказанный.
Прославленный всюду людьми и богами,
Украшенный золотом и жемчугами,
Сияющий пламенем чистым и грозным,
И солнечным светом, и лунным, и звездным, -
Был Брахмой, создателем нашей вселенной,
Для Индры венец сотворен драгоценный,
А Индра, суровый глава над богами,
Вручил его Арджуне, ибо с врагами
Богов, - бился с бесами Арджуна юный.
Ни Шивой, ни влаги владыкой Варуной,
Ни богом Куберой, Богатства Таящим,
Ни палицей и не трезубцем разящим,
Ни воинской мощью, ни славой небесной
Венец еще не был низринут чудесный,
А ныне Карна его сбил при посредстве
Коварного змея, желавшего бедствий.
Красивый, блестящий, пылающий, сбитый
Не острой стрелой, а змеей ядовитой,
Свалился венец: за высокой горою
Так падает солнце вечерней порою.
Змеи ядовитая, злобная сила
Венец с головы сына Кунти свалила, -
Как будто бы Индра, громами играя,
С горы, многоплодной от края до края,
Сбил быстрой стрелой громовою вершину!
И небо, и землю, и моря пучину
Стрела содрогнуться заставила в муке,
Казалось, что были расколоты звуки,
Над миром такие гремели раскаты,
Что трепетом были все люди объяты,
Но Арджуна, снова готовый к деянью,
Прикрыв свои волосы белою тканью,
Казался горой, над которой с востока
Рассвет разгорается утром широко, -
И радостно мир озаряется сонный...
Да, был он горой, по с вершиной снесенной!
А змей Ашвасена, явивший подобье
Стрелы в этом гибельном междоусобье
И к Арджуне давней враждою палимый,
Вернулся, венец сокрушив столь хвалимый.
