Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Вздрагивают веточки горчицы,
Отягченной острыми стручками.
Под ююбой стоя, без труда
Дети рвут плоды с ветвей склоненных.
Зрелый сахарный тростник из листьев
Выпростал коленчатые стебли
И, ручным давилом пригнетен,
В изобилье брызжет сладким соком.

Саварни

* * *

Гу?нджи[228] созревшей растрескался плод,
И обнаружились красные зерна,
Схожие с глазом влюбленной кукушки.
Эти пурпурные зерна — единственный
След бытия плодоносной лозы.
В листьях, в побегах — она уничтожится:
Смертная стужа сожжет их дотла.

Йогешвара

* * *

Поля сухие, где созрел кунжут,
Прельщают голубей. Цветы горчицы,
Приобретя коричневый оттенок,
Сменяются стручками. Коноплю
Раскидывает ветер, что сечет,
Вгоняя в дрожь, крупою снежной тело,
И путники, вступая в перебранку,
Теснятся у общинного огня.

* * *

Тепло соломы вихрем ледяным
Уносится. Крестьяне то и дело,
Огонь угасший силясь пробудить,
Мешают хворостинами в костре.
Пахучий дым курится над половой
Горчичной. Треск и шорох шелухи
Сопутствуют благоуханью,
Разлитому над зимним током.

Неизвестные поэты

* * *

Прекрасна ночь, когда сверкает месяц.
Хвала тебе, колеблющий волну!
О месяц! Разве не в твое сиянье
Невидимой рукой закинут мир,
Вместивший страны света целиком,
С грядами гор и водами речными?

* * *

Сперва он отливал густым багрянцем,
Под стать китайской розе, а потом
Медово-красным сделался, как щеки
Гречанки юной, выпившей вина,
Но просветлел, как зеркало златое,
И, словно белый та?гары[229] цветок,
Теперь блестит на небе диск луны.

Мурари[230]

* * *

В ночи небесную стреху?
Термиты тьмы проели,
И видно звездную труху,
Что сыплется сквозь щели.

* * *

Та — вверх, та — вниз, — весов метнулись чаши:
Твое лицо — луны взошедшей краше!
Но звезды вышли на простор небес
Веем сонмом, подчинясь ее главенству —
Помочь холодному несовершенству
Создать красе твоей противовес.

Раджашекхара

* * *