убедить окружающих, что только один Халдейн в определенное время может быть облечен полной властью. Во время правления Келсона Камберианский совет (за исключением Тирцеля Кларонского) твердо придерживался этого мнения.
Вопрос о том, могла ли женщина, представительница ветви Халдейнов, сосредотачивать в своих руках власть, даже не возникал, возможно, потому что в документах менее чем двухсотлетней давности нет указания на ослабление прямой мужской ветви. Между тем в течение многих лет существовали принцессы рода Халдейнов, на тех же правах, как и принцессы младших ветвей. Схема родословной, включенная в различные приложения, показывает только прямое поколение Халдейнов в царствующем доме.
Боковые линии и потомки женщин-Халдейнов опускались в интересах сохранения чистых линий. (Это означает, что принцы и короли Халдейны могли иметь сестер или дочерей, младших сыновей или братьев, существование которых в родословном древе указывалось только при наличии особых причин). Вот лишь один пример. Брион говорит о своем дяде, бездетном Ригарде Халдейне, как о наследнике в раннем рассказе
С трудом верится, что сами Халдейны задумывались над этой проблемой с тех пор, как вымерло прямое поколение сыновей Синхила. В самом деле, в течение более чем полутора веков, прошедших со времен смерти третьего сына Синхила Райса-Майкла Халдейна в 928-м и до вступления на престол Бриона Халдейна в 1095-м, многие правители-Халдейны были не в состоянии осмыслить свои связи с Дерини — а если время от времени в королевских ветвях и обнаруживались экстраординарные проявления способностей Дерини, их относили к дарам Божьим, по праву причитающимся королям. Это было гораздо безопаснее в те времена, когда демонстрация таких возможностей могла быть расценена как колдовство, а в качестве наказания преступнику грозило сожжение на костре; к тому же в интересах королевских советников, регентов и придворных было оградить своих владык от контактов с Дерини — ведь это могло привести к уменьшению их собственного влияния.
Более того, личность тех Дерини, которым была поручена защита королей Халдейнов, становится все более загадочной. В начале, по крайней мере до смерти Джорема Мак-Рори, мы были уверены, что ответственность лежала на семье Мак-Рори и членах Камберианского совета. Мы знаем о возможностях всех троих сыновей Синхила, знаем о вступлении на престол старшего из них и можем предположить, что кое-кто из Совета мог содействовать принцу Джавану после занятия престола.
Не совсем понятно, в какой момент Совет сложил с себя эти обязанности — возможно, когда семья Мак-Рори перестала сходить в состав Совета. Но ясно, что со времени восшествия на престол Бриона Халдейна, который сам имел весьма смутное представление о связях Халдейнов с Дерини, практически все полномочия перешли в руки четырнадцатилетнего полукровки-Дерини Аларика Моргана, который не подозревал даже о существовании Камберианского совета до тех пор, пока на престоле Гвиннеда не утвердился сын Бриона. Как бы там ни было, Халдейны сумели сохранить часть своего могущества в годы преследований.
В чем же именно состоял процесс передачи могущества Халдейнов? Мы знаем, что возможность встречалась настолько редко, что она была отдана на откуп одной-единственной семье в течение многих лет. (Мы не знаем, когда на Востоке распространились «созданные» Дерини). Мы знаем о том, что полное присвоение могущества никогда не происходило спонтанно — хотя известно, что определенные индивидуумы, обладающие этой возможностью, такие, как Джаван и Конал, развивали различные степени деринийских талантов через повторный контакт с Дерини, пробуждающий эти способности. В меньшей степени это стало происходить и у Келсона.
Но для того чтобы возможность индивидуума была полностью реализована, процесс должен непосредственно контролироваться хотя бы одним Дерини, сведущим в основных принципах использования могущества Дерини. Со временем эта функция стала непосредственно связана с правами и обязанностями монарха Халдейна — развить возможность в своем будущем наследнике, или, изредка, передавать ответственность за это в другие руки. (По необходимости, Синхилу этот дар был вручен совместными усилиями Райса, Джорема, Ивейн и Камбера, но он передал эту возможность своим сыновьям по своему собственному выбору, хотя и не без их помощи; мы еще увидим, как это будет происходить в последующих поколениях Халдейнов.)
Если не принимать во внимание внешние проявления овладения могуществом, специфические для каждого человека, внутренняя сущность процесса практически всегда остается одной и той же. На практике он скорее распадается на две части — потенциальное обретение могущества, и его реальное использование. Между этими двумя процессами может (а в идеальном варианте и должно бы) пройти много лет. Непосредственно для субъекта обретение способностей — процесс гораздо более серьезный, так как для этого должны открываться прежде неиспользуемые каналы энергии в сознании. Зачастую это происходит насильственно, обычно методом, разрушающим имеющиеся способности субъекта, для того, чтобы перевести их на паранормальные уровни. Фактически, это обряд посвящения и восхождения на более высокий уровень сознания. Непосредственная форма проведения обряда должна быть выбрана тем, кто передает силу субъекту. В большинстве случаев, раскрытие потенциала сопровождается таким ментальным напряжением, что это приводит к потере сознания, по крайней мере, на короткий промежуток времени.
Иногда процесс может быть облегчен при помощи осторожного использования специфических наркотиков Дерини, уменьшающих сопротивление глубинных уровней сознания. Мы не знаем точно, не подсыпал ли Камбер какое-то подобное снадобье в чашу, из которой должен был пить Синхил, — возможно, это была просто соль как символ Земли, ведь, предположительно, наркотик мог подействовать и на Камбера, всосавшись через кожу его пальцев, — но ясно, что сыновья Синхила были основательно одурманены, даже до того, как вступили в ритуальный круг.
Под наблюдением Арилана (чьи взгляды, вероятно, отражают традиционное для его времени понимание этого процесса другими Дерини), обряд, в ходе которого следующие поколения Халдейнов обретают свою силу, проводится отнюдь не столь осторожно. Нигель получает сильнейшее средство, одновременно успокоительное и служащее для раскрытия ментальных способностей из мази, которой Арилан смазывает внутреннюю сторону его предплечья. Возможно, сильнодействие этого препарата беспокоило Моргана и Дункана, потому что одиннадцатью месяцами позже, когда Конал должен был в свою очередь получить могущество, Арилан использует гораздо более мягкий наркотик (или меньшую дозу прежнего наркотика) в елее, который он наносит на голову, грудь и руки Конала. Снадобье это, по- видимому, безопасно в малых количествах — ведь часть масла попадает и на пальцы Арилана, но его это не беспокоит. Однако на застежку броши Льва, которой Конал должен проткнуть ладонь, он наносит более сильное вещество. Предполагалось, что боль, являясь последним препятствием, сыграет роль своеобразного катализатора, как в случае с Келсоном несколькими годами раньше.
Но действительно ли боль так подействовала на Келсона? Конечно, в ту пору он не получил никакой поддержки от Дерини, чтобы облегчить тяжелое испытание. Морган основывается частично на тайных указаниях Бриона, разгадываемых буквально в процессе самого обряда, а частично на смутном воспоминании о том, как он сам помогал в свое время Бриону в процессе достижения могущества, когда Моргану было столько же лет, как сейчас Келсону. Для Келсона боль от иглы, пронзающей руку, стала отправной точкой на пути к ментальному раскрепощению, но еще до завершения обряда у нас создается впечатления, что одного этого окажется недостаточно для полного раскрытия магического потенциала Келсона. Глаз Цыгана должен быть извлечен на свет Божий, пусть даже из могилы, и его мистический камень должен обагриться кровью Келсона.
Теперь, принимая во внимание важность обоих этих моментов и зная, что делать с энергией, необходимой для открытия нужных каналов в сознании субъекта, мы можем предположить, что энергия, накопленная в камне отца Келсона дает толчок резонансу, вызванному болью в пронзенной руке — и именно этот болевой резонанс принуждает открыть необходимые каналы в мозгу Келсона. Дункан рассматривает этот элемент ритуала как «препятствие, барьер, требующий мужества»
Позднее, среди изолированных от мира Слуг святого Камбера в Сент-Кириеле, Келсон вновь сталкивается с необходимостью преодолеть некое препятствие или испытание, но теперь уже в ином контексте — как доказательство собственной невиновности, своего рода «суд Божий». В этом случае Келсон
