Затонувшие сокровища

Обнаружены очень большие и весьма интересные чугунные предметы, в частности огромный крюк от большой двери или от крышки трюмного люка и несколько пушечных ядер из носовых орудия. На борт поднимаются водолазы из последней смены — Коль и Дюран. Они приносят грузило от удочки конической асимметричной формы, звено цепи, две пряжки от пояса, одну разбитую, другую целую, латунные пуговицы от мундира и… одно ребро. Наш судовой врач впервые подтверждает, что это останки человеческого скелета.

Вокруг нас порхают бабочки. Какая-то занесенная ветром птица расположилась на отдых. Уж не из Африки ли попала она в эти края?

Праздник в небе и на воде

Вторник, 13 августа. Бернар будит меня в 6 часов утра. Вода, которую я скудно лью на свою физиономию, прохладная и не слишком отдает щелоком. Быстро направляюсь в кают- компанию, чтобы вместе с первыми водолазами наспех проглотить кофе. Потом отправляюсь на корму, где натягиваю водолазный костюм. Солнце еще прячется за низкими облаками, но его первые длинные лучи, расходясь в разные стороны из невидимого очага, огненными стрелами прорезают темный небосвод, разделяя его на сегменты. Вдыхаю воздух полной грудью и с помощью Бернара надеваю акваланг с тремя резервуарами. Он кажется мне легче обычного. Бросаю последний взгляд на солнце, которое появляется во всем своем великолепии как раз в тот момент, когда я погружаюсь в море. Но тут меня ждет еще один радостный сюрприз: вода необычайно прозрачна. Праздник на небе, в воде и в моем сердце. Сохраняя неподвижность и вытянувшись в воде, медленно опускаюсь на дно, окидываю взглядом рабочую площадку. Через пять-десять минут ко мне присоединяются Раймон и Жан-Пьер. Жадно впитываю впечатления, пока я здесь в полном одиночестве. Все сегодня прекрасно и полно неотразимых чар. Барракуда Жюль куда-то скрылась. Но рыба-попугай, как всегда зорко, присматривает за рабочей площадкой. Дюма испытывает к ней дружеские чувства и утверждает, что она очень умна. Рыба приветствует меня и торжественно движется в авангард, пока я занимаюсь инспектированием. С технической точки зрения рабочая площадка сильно преобразилась. С удалением многих тонн камней картина прояснилась. Те редкие объекты, что остались на поверхности морского дна, вырисовываются гораздо отчетливее. Все мои наблюдения автоматически регистрируются в памяти, ибо скоро мне предстоит дать указания о распорядке рабочего дня. Но в данный момент это не имеет никакого значения. Все предметы, заключенные в жидкий хрусталь морской воды, просматриваются, как через увеличительное стекло. Местами они сверкают, как алмазы, серые краски приобретают новые пастельные тона, доски уже не кажутся черными, а песок отливает охристым или розовато-лиловым цветом. Маленькие пятнистые меру становятся храбрее, рифовые окуни проносятся стаями, напоминая миниатюрные модели «боингов» благодаря желтым полосам на боках, жирелли и вялые краснобородки застыли в рыхлых развороченных осадках. Якоря и пушки, кажется, попали сюда с какого-то корабля-призрака, а длинный гибкий шланг землесоса — это вовсе не шланг, а чудовищный морской змей.

В который раз водная стихия очаровывает меня; становясь невесомым, человек теряет ощущение тягости бытия. Мне хорошо знакомо, как чары подводного мира стирают грани между радостным и трагическим до такой степени, что то и другое как бы теряет свой подлинный смысл.

Сегодня, испытывая это своеобразное опьянение, я с особенной остротой ощутил, до какой степени море повлияло на мое восприятие окружающего мира, людей, общества и морали за тридцать два года подводных изысканий. Но это чудесное созерцательное состояние, при котором исчезают обычные измерения, время останавливает свой беспощадный бег, а вселенная предстает во всей своей величавой красоте, нарушается вторжением Раймона, чей силуэт мелькает в воде.

Неохотно прерываю свой мысленный монолог. Надо наметить программу сегодняшних работ. Рабочая площадка снова оживает.

Поднятая коралловая глыба, в которой заключены блок, мешок с орехами, спусковая скоба от ружья, огромный гвоздь и разный железный лом: какой-то очень длинный инструмент, изогнутый в виде крючка, три обломка большого медного чайника для кипячения воды вместе с ручкой, несколько шкивов от блока, много бычьих и свиных костей, клин из экзотической древесины, деревянная ручка с отпечатком квадратной железки и черепки толстого глиняного кувшина.

Пресная вода будет лимитировать срок нашего дальнейшего пребывания в этих краях. В понедельник душ был отменен. Мы по-прежнему пользуемся бумажными и картонными тарелками и стаканами. Сегодня возникло парадоксальное положение: поскольку кипятильник выдал 400 литров воды, создался ее избыток. Вечером души работают два часа, на что уходит 1200 литров. Это непозволительная роскошь. Завтра на душ отведем только один час.

Оповещение о циклоне

Среда, 14 августа. Утреннее погружение (6 часов 30 минут) доставило мне почти такое же наслаждение, как и вчера. Вода совсем прозрачная. Рабочая площадка хорошо просматривается. Реми снова погружается в воду, несмотря на свой незаживший палец.

В 8 часов 45 минут мы подтягиваем к «Калипсо» «Джемс энд Мэри» и поднимаем на борт две полные корзины, что фиксируется на кинопленке. Увы, наш улов оказался небогатым: косточка от абрикоса, две костяные пуговицы, множество бычьих костей, маленькая стеклянная пробка от старинного флакона для духов, кожаная рукавица с металлической пластинкой, которая употреблялась при сшивании кож и парусов, пряжка от пояса, четыре ружейных кремня, стенки медных котлов, медный вымпел в форме фестона с тремя дырками от заклепок.

Намечаем рыть поперечную траншею, но где именно и на какую глубину? Это решение нам подсказывает следующее обстоятельство: все лежащие рядом доски, которые мы откопали, удалив 30–50 сантиметров гравия, осколков от бутылок и черепков глиняной посуды, очень походят на палубные. Нигде не видно ни больших гвоздей, ни шпангоутов. Но с одного бока все они, по крайней мере, в отдельных местах, как бы покоятся на больших жестких глыбах, которые Гастон прозвал «земной корой». После долгих споров по этому поводу прошу отсрочить решение, по крайней мере, на сутки, чтобы вскрыть более значительную часть поверхности пресловутых досок. Мою просьбу удовлетворяют, и в 11 часов я спускаюсь в свою каюту и ложусь спать.

Да, этот галеон задает нам труднейшие загадки!

Погода не только не улучшилась, но, наоборот, все больше портится. Небо почти до самой воды то затягивают тяжелые тучи, то оно внезапно проясняется, совсем как в театре. Нам отказано в прохладе, приносимой вечерним бризом. С низкого и грозного неба низвергается удушающая жара. Часто мы испытываем необъяснимое недомогание. Все эти ощущения напоминают мне о циклонах, с которыми приходилось встречаться раньше в Китайском море, а два года назад — в Индийском океане.

Правильно ли я поступаю? Имею ли право оставаться на якорной стоянке в таком опасном уголке, пережидая классический ураган Карибского моря, разражающийся обычно в это время года?

— Да, — отвечает мне Кайар, — ураган пройдет севернее.

— Честное слово, я в этом не совсем уверен!

Между тем, учитывая состояния моря и неба, я должен принять безотлагательное решение: либо отказаться от дальнейших раскопок и быстро покинуть риф, либо ускорить работы по розыску сокровищ. Ведь мы получили официальное предупреждение о наступлении циклона.

Четверг, 15 августа. Сегодня день успения богородицы, то есть праздник галеона «Нуэстра сеньора де ла консепсьон». День начинаю с обычной утренней инспекции рабочей площадки. Вода мутная. Унылая обстановка. Объясняю Бернару, в каком направлении надо сегодня вести раскопки. Нахожу к северу от холма ящик из-под пивных бутылок. Он служил, вероятно, тарой для взрывчатки, которой пользовались наши непосредственные предшественники. Все остальное — по-