теоретической части Джоберти борется против обессиливающего пессимизма своих соотечественников и старается воскресить в них веру в самих себя, показывая им, как высоко они стоят в качестве нации. В «практической части» Джоберти излагает свои взгляды на способ решения итальянского вопроса. Этот способ был весьма прост: так как Италия никогда не достигала большего величия, чем в эпоху папского всемогущества и господства гвельфов, то для восстановления ее престижа и силы достаточно соединить все образующие ее государства в один союз под политическим и моральным верховенством папы. Таким образом, все вопросы, волнующие страну, будут решены без «чужеземного вмешательства, гражданских войн и насильственных переворотов; государям будет обеспечена незыблемость престолов, а подданные будут удовлетворены реформами, которые предпримут государи по совету папы.
Такова была программа Джоберти. Несмотря на свою многословную и напыщенную форму, она увлекла тысячи людей частью благодаря своему философски «обосновываемому» итальянскому шовинизму, частью благодаря своим примирительным тенденциям. Впрочем, программа Джоберти представляла собой скорее идеологическую схему, нежели практическую программу. Другой деятель, Вальбо, задался целью пополнить пробелы этой программы и устранить неясности.
Бальбо. Вальбо был политиком неогвельфской партии, как. Джоберти был ее теоретиком, а д'Азелио — ее солдатом. Вальбо был сыном сардинского министра и сам при Наполеоне I служил аудитором в государственном совете. На политическое поприще он принес богатый жизненный опыт и практическое чутье, давшие ему возможность подвергнуть строгой проверке идеи его друга, устранить из них утопические элементы и пополнить их пробелы. Подобно Джоберти, Вальбо не считал нужным, кроме одного пункта, изменить территориальное распределение итальянских областей. Но он открыто поставил вопрос, которого не дерзал коснуться его предшественник, — вопрос о национальной независимости. С помощью убедительной и сжатой аргументации он доказывал, что никакой плап федерации не имеет шансов на осуществление, пока Австрия сохраняет сильную позицию в Италии и всей тяжестью своего престижа и всей силой своей армии влияет на решения итальянских государей. Безумно надеяться прогнать Австрию силою; лучше предоставить этому вопросу решиться естественно, в связи с событиями, которые готовятся на Востоке. Теперь уже недолго ждать падения и раздела Оттоманской империи; и вот в момент этой катастрофы достаточно будет поддержать притязания Австрии на Балканском полуострове, где она притом будет менее опасна, нежели Россия, — чтобы взамен потребовать от нее отказа от итальянских провинций, которые затем должны быть присоединены к Пьемонту. Таков был план, который Вальбо изложил в книге, вышедшей в 1844 году под заглавием Надежды Италии. Джоберти со свойственной ему гибкостью почти тотчас примкнул к взглядам Бальбо. «Между нами нет разногласий, — говорил он. — У меня есть мысль, а он (Бальбо) ее применяет. Моя задача — теоретического свойства, его — практического. Я указываю цель, он — преграду — Австрию, о которой мне не было надобности говорить: Бальбо сделал это за меня, и весьма толково, весьма сдержанно». Несколько робкий и проникнутый самоотречением тон книги и странность предложенного ее автором решения доставили этому произведению Вальбо прозвище Надежды человека отчаявшегося^ или Книга против надежд Италии.
Д'Азслпо. Спустя два года вышла в свет сенсационная-брошюра о последних волнениях в Романье, кончавшаяся следующими словами: «Мы, итальянцы, должны прежде всего собрать все наше гражданское мужество, чтобы добиться от наших правительств всяческих усовершенствований и либеральных учреждений, совместимых с общественным порядком. Затем явится и военная доблесть для завоевания независимости». Эта гордая декларация, тон которой представлял такой резкий контраст со сдержанностью и осторожностью Бальбо, принадлежала перу другого пьемонтца, Массимо д'Азелио. Аристократ по происхождению, офицер по профессии, ставший потом художником по призванию и романистом из патриотизма, д'Азелио полагал, что в деле изгнания чужеземцев итальянцы должны рассчитывать гораздо больше на Собственные силы, Чем на Европу, и мечтал о том, чтобы во главе их стал государь, другом которого он был и советником которого надеялся быть, — именно Карл-Альберт, вступивший на пьемоптский (сардинский) престол в 1831 году. Таким образом, д'Азелио сыграл известную роль в развитии неогвельфской идеи. Джоберти дал формулу основных начал, Бальбо указал цель, д'Азелио наметил путь, по которому 3!га цель могла быть достигнута.
Итак, в ту минуту, когда революция 1848 года вызвала в Европе общее восстание всех угнетенных народов, итальянское общество делилось на два лагеря: один стоял за республику и объединение, другой — за федерацию и монархию; по оба были проникнуты национальным чувством и враждой к Австрии. Этим соревнованием в патриотизме и этими частичными разногласиями объясняются мимолетные успехи и конечное поражение итальянского восстания в 1848 и 1849 годах.
Пьемонт. В Пьемонте Карл-Альберт в 1831 году наследовал Карлу-Феликсу. Вступая на престол, Карл-Альберт не мог рассчитывать на доверие ни со стороны либералов, ни со стороны монархистов ввиду своего поведения в 1821 году. Он сам определил свое положение, сказав герцогу Омальскому: «Я стою между кинжалом карбонария и иезуитской — чашкой шоколада»[166]. Будучи слишком нерешительным, чтобы примкнуть к одной из двух крайних партий, он предпочел стать между ними и до некоторой степени пытался протянуть руку каждой из них. С одной стороны, он беспощадно подавлял движения мапдинистов, женил своего сына на австрийской принцессе, восстановил майораты и фидеикомиссы, а с другой стороны, тотчас по вступлении на престол учредил государственный совет для выработки законопроектов, отменил феодальную юрисдикцию в Сардинии (1836) и издал гражданское уложение, в общем сходное с французским (1837). Но эта реформы были слишком умеренны, чтобы рассеять недоверие, которое он внушал с 1821 года.
Ломбардо-Венецианское королевство. В Ломбардо-Вене-ции смерть Франца I (1835) и воцарение Фердинанда I не вызвали никакой перемены в положении страны: своей исправностью и честностью австрийская администрация приобрела симпатии сельского населения, которое было обязано ей своим материальным благосостоянием, успехами земледелия я развитием путей сообщения. Но своей нетерпимостью, подозрительностью и недоверием ко всему итальянскому, своими репрессиями против либералов Австрия окончательно восстановила против себя правящие классы, которые вели с ней глухую борьбу и ждали только случая, чтобы свергнуть ее владычество.
Папская область. Папской областью все еще управлял Григорий XVI, царствование которого было, по словам Джоберти, самой печальной эпохой итальянской истории. Беспорядочное ведение финансов, продажность администрации» преследования в городах, непрекращающиеся восстания в Романье — вот какое зрелище представляла эта страна во время правления государственного секретаря Ламбрускини. Народ терпел такие страдания, что многие из подданных папы мечтали о присоединении страны к Австрии.
Тоскана. В Тоскане Леопольд II, продолжая традиционную в его династии политику терпимости, давал убежище ссыльным и изгнанникам из других частей Италии и позволил им основать, под редакцией женевца Вьессе, единственный свободный итальянский журнал Антология. Репрессии, к которым он прибег в 1833 году под давлением Австрии, длились недолго, и Тоскана оставалась до 1848 года самым спокойным: и счастливым государством полуострова.
Королевство Обеих Сицилии. В Неаполе Фердипанд II в 1830 году наследовал своему отцу Франческо I. Энергичный, бережливый и деятельный государь, он устранил наиболее вопиющие злоупотребления, ввел некоторую экономию, преобразовал все отрасли администрации, установил строгий порядок в финансовом ведомстве и сумел приобрести симпатии народонаселения, которое больше всего ценило хорошую администрацию, не имело политических потребностей и еще не созрело для свободы[167].
ПРИЛОЖЕНИЯ
