Винсента дала возможность небольшому конституционному отряду занять Альгарвию, а вскоре затем и Лиссабон, эвакуированный мигуэлистами. Сражения при Альмостере (18 февраля 1834 г.) и Ассейсейре (16 мая), заключение четверного союза и вступление испанских войск в Португалию заставили дон-Мигуэля подписать соглашение в Эво-рамонте (27 мая) и отплыть в Геную. Таким образом, оба претендента вынуждены были искать помощи у чужеземцев. Народ мало интересовался их борьбой и, будучи предоставлен самому себе, остался бы верен самодержавному королю.
Кортесы собрались в августе 1834 года и еще раз утвердили за дон-Педро титул и права регента, но ему оставалось жить уже всего несколько дней. Донья Мария, объявленная совершеннолетней, 20 сентября присягнула на верность конституции, а четыре дня спустя дон-Педро умер во дворце Келюз; «в зале Дон- Кихота», даже без иллюзии, что оставляет Португалию свободной и умиротворенной. В январе 1835 года донья Мария вышла замуж за герцога Лейхтенбергского, сына принца Евгения. 26 марта того же года герцог Лейхтенбергский умер от ангины, а 9 апреля 1836 года донья Мария вышла замуж за принца Фердинанда- Августа Саксен-Кобург-Готского.
Мусиньо. Реформы, декретированные дон-Педро и его министром Мусиньо, упразднили старый режим в Португалии. До 1834 года главная часть государственных доходов делилась между короной, фидальго, владельцами майоратов и церковью; земельная рента помещика достигала иногда одной четверти валового дохода с земли. Духовенство насчитывало до 30 000 человек и получало 33 336 000 франков дохода; 12 000 монахов и монахинь населяли 534 монастыря. Военные ордена кормили 3000 чиновников и насчитывали 653 командорства. Бюрократия правила на восточный лад; капитан-майор был настоящим восточным кади: он набирал солдат в армию и девушек в свой сераль. Большая часть земель оставалась необработанной, скотоводство стояло еще на такой первобытной ступени развития, что крестьяне не умели приготовлять даже масло и сыр. Продуктов земледелия населению хватало лишь на треть года, а чтобы прожить остальное время, ждали бразильского золота.
Мусиньо да Сильвеира задался целью убедить португальцев, что истинная Бразилия находится у них под рукою и что необходимо поделить земли «мертвой руки» (main morte) и пустить их в обработку. Его революционные декреты больше способствовали искоренению мигуэлизма, чем все усилия Европы и все армии дон-Педро, Мусиньо отменил десятину, феодальные налоги и монополии, закрыл мужские монастыри, запретил женщинам давать монашеский обет, пустил в обращение монастырские земли, ограничил право майората, сбавил наполовину поземельную подать, уничтожил наследственную передачу должностей и отделил судебные функции от административных.
Все эти реформы были произведены слишком быстро и поэтому вызвали глубокую смуту; португальцы еще не созрели для политической жизни и вносили в нее больше страсти, чем благоразумия и осторожности.
По мнению одних, пора было положить конец революции, так как все желательные результаты были достигнуты: хартия, обнародованная дон-Педро в 1826 году, даровала стране все законные реформы. Для других же эта сверху пожалованная хартия являлась лишь даром деспотизма; освобожденной нации, по их мнению, следовало бы ее отвергнуть и восстановить конституцию, вотированную кортесами 1822 года. К революционной партии примкнули абсолютисты, не желающие ни конституции 1822 года, ни хартии 1826 года. Абсолютистам сочувствовало духовенство, часть национальной гвардии и население Лиссабона.
Сентябрьская революция. 9 сентября 1836 года, в то время как в Урике возникло движение в пользу дон-Мигуэля, лиссабонские массы подняли восстание под лозунгом «Да здравствует конституция 1822 года!» Король и королева должны были согласиться на образование министерства из прогрессистов, куда вошли граф Лумиарес и виконт Са да Вандеира.
Королева, бледная от волнения, должна была выйти на балкон дворца и против своего желания выслушать приветствия толпы. Она приняла конституцию лишь под давлением восстания. Дважды — в ноябре 1836 и в марте 1838 года — она пыталась уничтожить последствия восстания. Энергия Мануэля Пассоса парализовала первую попытку, известную в португальской истории под названием Белемского покушения (a Belemzada). В 1838 году министры снова восторжествовали над дворцовыми интригами, но генералы возмутили армию, и в конце концов парламент преобразовал конституцию 1822 года в монархическом духе.
Коста Кабраль. Шесть лет «сентябристы» удерживали в своих руках власть, несмотря на ряд мятежей и пронунсиаменто, несмотря на беспрестанную смену министров. Но в январе 1842 года гарнизон Опорто провозгласил хартию 1826 года, и один из министров, Коста Кабраль, своим присутствием поощрил мятеж. Месяц спустя хартия была восстановлена, и Коста Кабраль, получивший титул графа Томар, был назначен министром-президентом. В течение четырех лет он был настоящим диктатором.
Вторая гражданская война. В апреле 1846 года по всей Португалии вспыхнуло страшное восстание против бюрократического правления Кабраля. Крестьянин, которому либеральные идеи все еще оставались совершенно непонятными, возмутился, когда его захотели хоронить на кладбище, «под открытым небом, как собаку». Восстание охватило всю страну, и потребовалось бы 100 000 человек, чтобы его подавить. Мигуэлисты и «сентябристы» одновременно взялись за оружие; и те и другие выражали намерение переменить династию. Салданья тщетно пытался спасти последнюю; понадобилось вмешательство Англии, чтобы одолеть мятежную хунту в Опорто; город сдался лишь 26 июня 1847 года. Но это восстание не было последним. Португалии понадобилось не меньше времени, чем Испании, чтобы завершить свое политическое воспитание.
ГЛАВА VII. РЕВОЛЮЦИЯ 1830 ГОДА ВО ФРАНЦИИ
Министерство Мартиньяка. Министерство, назначенное 4 января 1828 года, принимало власть при довольно неблагоприятных условиях. Оно не могло рассчитывать ни на благосклонность короля, ни на сплоченное большинство в палате. В первом же заседании совета министров Карл X ясно выразил свои желания: «Его система была моей системой, — сказал он о Виллеле, — и я надеюсь — вы будете по возможности сообразоваться с нею». В палате 170 либеральных и 70 крайних правых депутатов, образовавшие большинство против Виллеля и его политики, — если не считать общей ненависти к низвергнутому министру, — не могли иметь и не имели ни одной общей идеи, ни одного объединявшего их интереса. Правая и правый центр, где министерство естественно должно было искать поддержки, насчитывали всего 130 депутатов. Мартиньяк и его коллеги рассчитывали найти среди либералов недостававшее число необходимых им голосов, чтобы вместе с правым центром составить большинство. Таким образом, политика нового кабинета приближалась к политике, некогда проводившейся Деказом.
Мартиньяк, фактически управлявший министерством не имея звания председателя совета министров, в глазах общественного мнения был тогда фигурой второстепенной и «мелкой монетой, на которую разменяли Виллеля». Он еще ничем не отличился. Вордосский адвокат при Империи, Мартиньяк вступил на государственную службу после второй реставрации. Сделавшись с 1821 года депутатом, он стал решительным сторонником войны с Испанией, так же как и уплаты миллиарда в вознаграждение эмигрантам. Виллель назначил его генерал-директором главного управления гербового сбора и государственных имуществ. Но, будучи сотрудником Виллеля, Мартиньяк остался чужд честолюбивым страстям своего принципала. Он отличался возвышенным духом, умеренностью, благородством и искренно желал сблизить короля с народом. По его собственному выражению в особой декларации, напечатанной в Монитере, он хотел «заставить уважать достоинство короны и королевский авторитет, обеспечить лояльное и добросовестное исполнение хартии, управлять страной в нераздельных интересах трона и граждан». Этим он напоминал Ришелье, на которого походил также и полным отсутствием личного честолюбия. Но все его качества до времени оставались под спудом: он проявил их, лишь получив власть.
Возврат к либеральной политике. Первые меры, принятые министерством,
