последний оплот. Все, христиане и мусульмане, сознавали важность этого завоевания. Из всех испанских государств шли подкрепления на помощь осаждающим; защита велась превосходно. Она продолжалась год. Голод принудил осажденных сдаться (1248). Большинство севильцев покинули город и удалились в Гренаду. Когда Фердинанд Святой в 1252 г. умер, старые властелины Испании были отброшены в горы Сьерры- Невады, где они еще в течение двух веков давали отпор христианам. Вынужденные ограничиваться защитой, запертые с востока Валенсией, с севера Кордовой, Севильей и Хаэном, они влачили жалкое существование без надежды на восстановление своего могущества. Кастильский король умер от изнурения военной жизни в тот момент, когда готовился переплыть море, чтобы завладеть африканскими портами, откуда шли в Малагу, Гибралтар, Алгезирас подкрепления и провиант. Когда его смерть остановила эту попытку блокировать испанских мусульман, государство кордовских халифов ограничивалось лишь гренадским эмиратом.
Границы христианских завоеваний останутся до конца XV в. почти теми же, какими их установил Фердинанд Святой. Пора рассмотреть, какова была жизнь христианского населения во время этого долгого крестового похода.
Poblaciones. Христианам приходилось завоевывать территорию шаг за шагом, и еще медленнее они овладевали землей. Между наступавшими христианами и отступавши ми мусульманами лежала широкая полоса необработанной земли с разрушенными селениями — настоящая пустыня, по которой войскам приходилось идти несколько дней, прежде чем они достигали неприятельской границы. Каждое новое поражение неверных отодвигало эту Марку к югу. По зади этой подвижной ограды возрождалась сельская и городская жизнь. Избыток населения горных областей севера переходил на плоскогорья и еще далее к югу. Пересе ленцы восстанавливали разрушенные города или строили новые; они снова вступали во владение землей. Таким образом, завоевание сменялось колонизацией; вновь основанные поселения назывались poblaciones.
Мусульмане, уцелевшие от битв и избиений, бежали прочь от ненавистного владычества христиан; они толпами покидали деревни и большими группами держались лишь в крупных городах, где, как в Толедо, условия капитуляции обеспечивали им на некоторое время сносное существование. Прочно удержались лишь древние обитатели готской Испании, которые, находясь несколько веков под властью арабов, переняли от своих господ нравы и одежду, хотя и не отреклись от своей веры. Их называли мозарабами; принадлежа к той же расе и вере, что победители, они могли быть спокойны за свою участь, и слияние этих двух элементов совершилось очень быстро.
Таким образом, завоеватели почти совершенно очистили от мусульман плоскогорья Старой и Новой Кастилии; но в Андалусии, в королевствах Мурсии и Валенсии мусульманское население было настолько густо, что, несмотря на резни, оно еще долго сохраняло численное превосходство. Хайме I в Валенсии, Фердинанд Святой в Севилье и Кордо ве довольствовались вначале тем, что водворяли в покоренных городах испанские колонии. Из Севильи удалилось, по преданию, 100 тысяч жителей, которые тотчас были замещены; дома бежавших король отдавал христианам; поселенцы приходили даже из-за Пиренеев. Многие из этих будущих кастильцев были уроженцами Южной Франции. Вскоре стало не хватать домов; спрос превышал предложение. Да и кто не променял бы суровые горы Северной и Централь ной Испании на мягкие долины Гвадалквивира? Город Мурсию Хайме разделил широкой дорогой на две части — христианскую и мусульманскую; но, несмотря на существование этой границы, сожительство с неверными в одном и том же городе претило фанатикам-мусульманам, и они ушли. Когда Валенсия в последний раз возмутилась при Хайме I, он не поколебался произвести одно из тех жестоких гонений, которые так часто повторялись в истории полуострова. Все нехристиане были изгнаны; более 200 тысяч беглецов направилось во владения гренадского эмира. «Так велико было количество изгнанных, что они занимали добрых пять миль дороги и что со времени битвы при Лас-Навасе не было видано такого количества мусульман в одном месте». В конце концов Андалусия мирным или насильственным путем была очищена от занимавших ее мусульман. Лишь немногие из них согласились переменить веру.
Королевская власть. Те короли, которые столь удачно и настойчиво руководили завоеванием Испании, приобретали любовь подданных преимущественно своими военными талантами. Государи вроде Бермуда Кастильского и Рамира Арагонского, удалившихся в монастырь, или, в позднейшее время, Санчо Капелло Португальского, слишком преданного своим удовольствиям, не могли рассчитывать на продолжительное владычество над воинственной нацией. К уважению, внушаемому высшим саном, присоединялись авторитет вождя и слава завоевателя. В глазах испанцев король являлся воплощением национального и религиозного реванша. Влияние римского права, сделавшееся столь значительным начиная с XIII в., еще более усилило престиж монархической власти: «Да будет ведомо всем, — говорит Fueroreal, — что жизнь и безопасность короля вверены их охране и их пламенной верности; и да не осмелится никто противодействовать королю и его верховной власти поступком, словом или советом, возбуждать мятеж и вступать в соглашение с его врагами. И каково бы ни было звание человека, совершившего такой проступок, он должен быть признан недостойным жизни и осужден на смерть». Но верноподданство требовало известных ограничений. Сын Фердинанда Святого, Альфонс X Мудрый, в своем за конодательном кодексе, известном под названием «Законов семи частей» (Leyes de las siete partidas), предписывал сво им подданным охранять короля от него самого и от третьих лиц, которые могут увлечь его на ложный путь. Государь, имевший наиболее высокое представление о своих правах, сам ограничивал пределы повиновения.
То же было и в Португалии, и Арагоне. Любопытно, однако, что арагонские короли искали иноземной помощи против своеволия своих подданных. Петр II отправился в Рим принять корону из рук папы и признал себя вассалом святого престола; той же милости просил Хайме I от Григория X, который, однако, потребовал за нее слишком дорогую цену.
В Португалии королевская власть была молодым учреждением, возникшим на поле битвы при Урике среди криков победоносной армии. На кортесах в Ламего Альфонс формально признал, что получил корону от своих подданных. В Кастилии королевская власть всегда пользовалась большим уважением, чем в соседних государствах. В то время, как законы, изданные Хайме I на кортесах в Эксеа (1247), являются лишь подтверждением fueros и, следовательно, сеньориальных и муниципальных вольностей, «Fuero real» и «Siete Partidas» Альфонса X содержат в себе новое законодательство, более благоприятное для королев ской власти. В Кастилии правление рано получает монархический характер, тогда как в Арагоне оно остается аристократическим. Фердинанд Святой, завоеватель Кордовы и Севильи, организует новую администрацию: он собирает вокруг себя совет из двенадцати законоведов, обязанных помогать ему при судоговорении, указывать ему на его ошибки и подавать ему советы в затруднительных случаях. Хотя существование этого совещательного комитета, по видимому, не освобождало его от обязанности спрашивать мнения ricos hombres и епископов, но не указывает ли эта попытка на то, что государь стремился освободиться от кон троля этих исконных советников короны? В управлении областями он заменил графов легче сменяемыми adelantados mayores. В Арагоне Хайме I не мог приобрес ти подобной свободы: ricos hombres и города шаг за шагом отстаивали старые учреждения. Королям Кастилии приходилось бороться лишь с человеческой волей или социальными силами; арагонским королям преграждала путь писаная конституция, в которой были записаны права нации и кото рая ставила предел их могуществу.
Арагонский justicia. Для решения возможных спо ров между короной и нацией в Арагоне, по-видимому, издавна существовала должность посредника, judex medius, о котором упоминает фуэро Собрарбы. Хайме I точно определил функции этого верховного судьи. «Justicia, — говорит один современник, — обязан жить при дворе, пока король не отлучается из Арагона; и здесь, в присутствии государя или — если он отсутствует — по его указу, он должен разбирать дела или выслушивать жалобы; каждый раз, когда ему приходится произносить приговор, последний должен быть обсуждаем королем, епископами и ricos hombres, находящимися при дворе; то, что большинством голосов будет решено вложить в уста justicia, он обязан произнести, нисколько не опасаясь последствий своего при
