Глен Белснор снял с головы полиэнцефальный цилиндр, осторожно опустил его на пол и неуверенно поднялся на ноги. Потер лоб и испытал приступ боли.
«Плохо, — подумал он. — На сей раз мы оказались не на высоте».
Приковыляв в кают-компанию, он откупорил бутылку и наполнил чашку тепловатой водой. Порылся в карманах, нашел таблетку сильнодействующего анальгетика. Сунул в рот, запил глотком прошедшей многократную обработку жидкости.
В своих кабинках уже шевелились остальные. Уэйд Фрейзер стащил с головы цилиндр, а в нескольких кабинках от него вернулась к гомоэнцефальной жизни Сьюзи Смат.
Помогая Сьюзи освободиться от тяжелого цилиндра, Белснор услышал тонкий жалобный стон.
«Сет Морли», — понял он.
— Погоди, — сказал он Сьюзи. — Я скоро вернусь.
Забыв о винтовом замке под подбородком, Игнац Тагг яростно вцепился в цилиндр, рванул… Замок сломался. Тагг уселся — глаза налиты кровью, на бледном худом лице — недовольство.
— Дай руку, — сказал ему Белснор. — Похоже, у Морли шок. Ты бы помог подняться доктору Баблу, а?
— С Морли все будет в порядке, — прошипел Тагг, протирая глаза и кривясь, как будто его тошнило. — С ним всегда так.
— Но ему плохо. Должно быть, перенес очень тяжелую смерть.
Тагг встал и вяло кивнул.
— Как скажешь, капитан.
— Людям надо согреться, — продолжал Белснор. — Включи ближайший обогреватель на максимальную мощность. — Он склонился над лежащим ничком доктором Милтоном Баблом и скомандовал, снимая с него цилиндр: — Милт, подъем!
Постепенно приходили в себя другие члены экипажа. Усаживались. Стонали.
Глен Белснор заговорил во весь голос:
— С вами все в порядке. На сей раз мы потерпели фиаско, но нашему здоровью, как всегда, не причинено никакого вреда. Доктор Бабл сделает вам уколы для смягчения перехода из полиэнцефального слияния к нормальной гомоэнцефальной деятельности. — Выждав секунду, он повторил последнюю фразу.
— Мы на «Персусе-девять»? — с дрожью в голосе спросил Сет.
— Ты снова на борту, Морли, — ответил Белснор. — Вернулся на «Персус-девять». Помнишь свою смерть?
— Со мной было что-то ужасное, — пролепетал Сет.
— Да, тебя ранили в плечо, — уточнил Белснор.
— Нет, не это… Позже. После тенча. Помню, как я летел на «шутихе», как отказал двигатель и она разбилась… развалилась в воздухе. Меня не то разорвало, не то разъело. Но все время, пока «шутиха» пахала равнину, я был жив.
— Не жди от меня сочувствия, — проворчал Белснор. — Если уж на то пошло, меня самого прошили электрическим разрядом.
Длинные волосы Сьюзи были спутаны, из-под расстегнувшейся блузки озорно выглядывала правая грудь. Девушка осторожно коснулась затылка и поморщилась.
— Тебя пришибли камнем, — объяснил Белснор.
— За что? — Сьюзи никак не могла прийти в себя. — Что я такого сделала?
— Твоей вины тут нет. Очевидно, это был акт насилия, мы давали выход давно накопившейся агрессивности. — Капитан не без труда припомнил, как застрелил Тони Дункельвельта, самого молодого члена экипажа.
«Будем надеяться, он не слишком сердит на меня, — подумал он. — Да и с чего бы ему дуться? В конце концов, потакая собственной агрессивности, он прикончил Берта Кослера.
Мы постепенно перебили друг друга, — подумал капитан. — Что ж, я надеюсь (и молюсь), что в следующий раз все будет иначе. Должно быть иначе. Хотя, похоже, как и в предыдущие сеансы слияния, эпизод с Дельмаком-ноль помог нам избавиться от излишней враждебности».
Он обратился к Баблу, который неуверенно собирал разбросанную по полу одежду:
— Доктор, поторопись. Дай, кому чего надо. Анальгетиков, транквилизаторов, стимуляторов… Людям нужна твоя помощь. Но… — он наклонился к врачу поближе, — не вздумай давать им наркотики, вызывающие привычку. Я тебя уже предупреждал.
Бабл сгорбился над Бетти.
— Миссис Бем, вам нужна химико-терапевтическая помощь?
— Мне… Нет, думаю, обойдусь. — Бетти уселась с гримасой боли и вымученно улыбнулась. — Я утонула. О-хо-хо! — На усталом лице «колесницы» отразилось облегчение.
Негромко, с мягкой настойчивостью в голосе, Белснор обратился ко всем:
— Как это ни досадно, нам придется отказаться от помощи этого устройства. Уж очень неприятны побочные эффекты.
— Зато терапевтическая польза велика. — Дрожащей рукой Фрейзер поднес к трубке зажигалку. — С точки зрения психиатрии.
— Оно вышло из повиновения, — возразила Сьюзи.
— Что допускалось заранее. — Бабл обходил космонавтов, помогая подняться, давая им препараты, которые они просили. — Мы называем это тотальным катарсисом. Агрессивности, переходящей от человека к человеку, на борту изрядно поубавилось.
— Надеюсь, от агрессивности по отношению ко мне ты избавился, — сказал врачу Бен Толчиф. Его глаза вспыхнули. — Если вспомнить, как ты меня…
— Это корабль, — шепотом повторил Сет.
— Совершенно верно, — с оттенком иронии в голосе произнес Белснор.
— О чем ты забыл на этот раз? Может прочесть лекцию? — Он подождал, но Сет помалкивал — похоже, еще не оправился от шока. — Дай ему что-нибудь из амфетаминов, — велел капитан Баблу, — чтобы поскорее очухался.
«С этим Морли всегда так, — подумал он, — приспосабливаемость к замене корабельного быта полиэнцефально детерминированной реальностью — почти нулевая».
— Ничего, со мной все в порядке. — Морли устало закрыл глаза.
Кое-как поднявшись на ноги, Мэри приблизилась к нему, опустилась рядом на койку и положила изящную руку на его плечо. Вспомнив о ране, он отодвинулся… и обнаружил, что боль, как ни странно, исчезла. Он бережно коснулся плеча. Здоровехонькое — ни пулевого отверстия, ни сочащейся крови.
«Непостижимо. Хотя, насколько я помню, так было всегда».
— Дать чего-нибудь? — спросила жена.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально.
— За что ты убила Сьюзи? Ладно, пустяки, — поспешно произнес он, видя гримасу злобы на ее лице. — Не знаю, почему, но меня очень тревожат эти убийства. Чтобы сразу столько смертей… Просто кошмар какой-то. Надо было установить психопредохранитель, чтобы после первого же убийства машина отключилась.
— Слышал, что сказал Фрейзер? — спросила Мэри. — Это было необходимо, между нами накопилось слишком много злобы.
«Теперь я понимаю, почему взорвался тенч, когда мы спросили, что такое „Персус-девять“, — подумал Сет, — и почему с ним рухнула вся психоконструкция».
Просторная, слишком хорошо знакомая рубка настойчиво протискивалась в сознание. При виде нее Сет ощутил гнетущий страх. Этот мир был для него куда менее приятен, чем… как бишь его… Дельмак-ноль.
«Да, точно, — припомнил он. — Мы взяли произвольную комбинацию из нескольких букв, выданных бортовым компьютером… Смоделировали некую реальность и погрузились в нее. Волнительное развлечение, обернувшееся массовым убийством. Приключение, которого не пережил никто».
Он глянул на ручные часы. Календарик показывал, что в полиэнцефальном слияние минуло двадцать дней. Целых двадцать суток реального времени уместились в полиэнцефальные сутки с небольшим. Правда, не было восьми лет в Текеле Упрасине, а были всего лишь искусственные воспоминания, внедренные в мозг в самом начале слияния, чтобы придать приключениям достоверность.
«Что же мы еще получили? — устало подумал Сет. — Идеальную религию, вот что».
Они ввели в бортовой компьютер «ТЕНЧ 889Б» все, что знали о самых распространенных религиях: иудаизме, христианстве, магометанстве, зороастризме, тибетском буддизме… Из этой мешанины данных «ТЕНЧ 889Б» извлек все необходимое для синтеза цельной теосовской доктрины.
«Да, это мы их создали, — подумал Сет в замешательстве. — Заступника, Промыслителя, Сошедшего-На-Землю… Даже свирепого Разрушителя Формы. Квинтэссенция общения человека с Богом, громоздкое логическое построение, китайская головоломка, сложенная компьютером из введенных в него постулатов… В частности из постулата существования Бога. И Спектовский…»
Сет закрыл глаза, вспоминая.
Спектовский был первым капитаном корабля. Погиб при аварии, оставив команду совершенно беспомощной. Создание им галактического Священного Писания — не более чем любезный жест «ТЕНЧА 889Б». Это он сделал всеми уважаемого капитана творцом религии, легшей в основу последнего мира.
Благоговение экипажа перед Спектовским было аккуратно перенесено на почву Дельмака-ноль. Потому что Спектовский был в некотором смысле богом — его влияние на жизнь команды было сродни божественному. Да, это штрих придал сотворенному миру правдоподобия, поскольку идеально соответствовал их суевериям.
«Полиэнцефальный разум, — размышлял Сет. — Изначально — игрушка, развлекавшая нас в двадцатилетнем полете, помогавшая на время уйти от действительности. Но путешествие не закончится на двадцатый год. Оно будет длиться до тех пор, пока не перемрет вся команда. И никто из нас не в силах предугадать, когда, где и как это случится с ним. Никто даже не думает об этом, и легко понять, почему: жизнь на борту для каждого давно превратилась в кошмар.
Мы бы выдержали двадцать лет, если бы знали, что путешествию придет конец. Эта мысль поддерживала бы в нас здравый рассудок и жизнь. Но случилась авария, и теперь „Персус-девять“ будет вечно летать вокруг погасшей звезды. Бортовой радиопередатчик безнадежно испорчен, у нас осталось одно единственное лекарство от сумасшествия — эскапистская игра, одна из тех, что так широко распространены на космических кораблях дальнего плавания.»
Вот что на самом деле нас тревожит, — осознал Сет. — Угроза поочередно скользнуть в бездну психоза. Оставшиеся с каждой потерей будут все дальше от человечества и от всего, что с ним связано.
«Боже! — воскликнул он про себя. — Как бы мне хотелось вернуться на Альфу Центавра! Если бы только…».
Но думать об это не было смысла.
— Не верится, что мы сами создали религию Спектовского, — сказал Толчиф, бортмеханик. — Ведь она оказалась такой реальной… такой безупречной.
— Еще бы, ведь она, в основном, разработана компьютером.
— Но главная идея принадлежит нам. — Тони не сводил с капитана обвиняющего взгляда. — А ведь в этот раз ты меня убил! — заявил он.
— Мы ненавидели друг друга, — сказал Белснор. — Я — тебя, ты — меня. Во всяком случае, так было до Дельмака-ноль. — Он повернулся к Фрейзеру. — Наверное, ты прав. Я уже не испытываю раздражения. — И мрачно добавил: — Но через неделю-другую оно вернется.
