лигроин или что-либо подобное. Два красноречивых признака: жидкость просочится в толщу ковра и даже достигнет основы. Кроме того, обязательно будет то, что в просторечии называется «пустотой» – сокращением от газовой хроматографии пустого пространства, метода, позволяющего уловить признаки выделявшихся при горении катализатора газов. Поскольку каждое вещество оставляет свой неповторимый «отпечаток пальца», с помощью «пустоты» можно определить не только то, использовался ли катализатор, но и, если использовался, какой именно.
В данном случае, однако, пламя было такой силы, что оно сожрало и ковер, и основу. Неудивительно, что О’Грейди и его людям пришлось так помучиться.
Ким внимательно изучала каждый кусочек металла, каждую щепочку. Открыв чемоданчик, она подвергла обгоревшие частицы мириадам тестов. Остальное Ким тщательно собрала в стеклянные емкости, закупорила их герметичными крышками и поместила в пенопластовые ниши в чемоданчике.
– Теперь я могу с полной уверенностью заявить о том, что был использован катализатор, – сказала она, продолжая собирать улики. – Определить, какой именно, можно будет только после того, как я вернусь в лабораторию, но уже сейчас не вызывает сомнений вот что: тут речь идет о чем-то особенном. Высокая температура, степень разрушения…
– Но взрыв… – прервал ее следователь Овертон.
– Я не обнаружила никаких следов взрывчатого вещества, – сказала Ким. – Катализаторы обладают такой точкой воспламенения, что нередко взрываются сами по себе. Но, опять же, точный ответ я смогу дать только после того, как проведу лабораторные исследования.
К этому времени расширяющийся круг увел ее уже достаточно далеко от места взрыва.
Вдруг она откинулась на пятки и спросила:
– Вы выяснили, почему не сработала система пожаротушения?
Овертон полистал блокнот с записями.
– Так получилось, что огнетушители включились на всех этажах за исключением этого. Спустившись в подвал, мы установили, что с системой пожаротушения кто-то поработал. Пришлось вызывать электрика, но окончательный вывод следующий: огнетушители пятого этажа были отключены.
– Значит, все это было подстроено умышленно.
– Яков и Лев Сильверы – евреи. Официант, принесший им шампанское, – тот самый, который исчез, – пакистанец. Вследствие чего я обязан передать ублюдка Управлению внутренней безопасности.
Ким оторвалась от работы.
– Вы подозреваете официанта в том, что он террорист?
Овертон пожал плечами:
– Лично я склоняюсь к тому, что с братьями Сильверами расправились конкуренты, но все же пусть окончательный вывод сделает УВБ.
Ким покачала головой:
– Для простого террориста все это слишком сложно.
– Бриллианты навсегда.
Она поднялась на ноги.
– Давайте взглянем на тело.
– Слово «тело» вряд ли подходит к тому, что у нас есть.
Овертон провел ее в ванную, и они посмотрели на кусочки обугленных костей, разбросанные по фарфоровой ванне.
– Нет даже скелета, – задумчиво произнесла Ловетт. Кивая собственным мыслям, она развернулась на триста шестьдесят градусов. – Итак, перед нами остатки или Якова, или Льва Сильвера. Но где второй брат?
– А он не мог превратиться в пепел, а?
– При такой жаре – вполне возможно, – сказала Ким. – Мне потребуется несколько дней, а то и недель, чтобы перебрать все угли в поисках пепла человеческой плоти. Но опять же не исключено, что я так ничего и не найду.
Понимая, что Овертон уже тщательно прочесал весь номер, она тем не менее сама заглянула в каждый закуток и в каждую щелочку.
Когда они вернулись в ванную, Овертон с беспокойством взглянул на часы.
– Долго еще? У меня совсем нет времени.
Ким забралась в ванну, наполненную кусочками обугленных костей.
– Почему вы так невзлюбили Управление внутренней безопасности?
– Да так. Просто я… – Он пожал плечами. – Я пять раз подавал заявление о приеме в УВБ. И пять раз меня заворачивали. Вот моя ставка в этом деле. Если я покажу, на что способен, в следующий раз меня обязаны будут взять.
Ким ползала по дну ванны со своим оборудованием.
– Здесь также присутствовал катализатор, – наконец сказала она, – как и в комнате. Понимаете, фарфор, который получается при очень высокой температуре, выносит сильное нагревание даже лучше многих металлов. – Она передвинулась на другое место. – Катализаторы тяжелые, поэтому они стекают вниз. Вот почему мы ищем их в основе ковровых покрытий и в щелях деревянного пола. В данном случае катализатор устремился в нижнюю часть ванны. То есть стек в слив.
Ким промокнула содержание слива, проникая все глубже каждой новой губкой, которые доставала из чемоданчика. Вдруг она застыла на месте. Вытащив губку, положила ее в пакет и убрала. Затем направила в отверстие луч ксенонового фонарика.
– Ага, а это у нас что такое?
Ким просунула в слив пассатижи с заостренными губками. Через мгновение вытащила их обратно. Между стальными губками было зажато нечто такое, что показалось Ким и Овертону очень знакомым.
Следователь Овертон наклонился, перевешиваясь через край ванны.
– Это челюсти одного из братьев Сильверов.
Ким внимательно осмотрела их, поворачивая в холодном, проникающем свете фонарика.
– Возможно.
Она нахмурилась. «Опять же возможно, и нет», – мысленно закончила она.
Выкрашенный в оливковый цвет дом на Седьмой улице, в Северо-восточном секторе, внешне ничем не отличался от своих соседей: грязный, старый, отчаянно нуждающийся в новом крыльце. Справа от него торчал остов здания, более или менее сохранившийся, но все остальное давным-давно погибло при пожаре. На покосившейся веранде толпилась группа подростков; из видавшего виды приемника доносились звуки рэпа. Все это освещал одинокий гудящий фонарь, в котором давно уже требовалось заменить лампу.
Как только мотоцикл остановился перед оливковым домом, все как один подростки выскочили из веранды, но Борн приветливо помахал им рукой. Они с Сорайей устало слезли с мотоцикла.
Борн, не обращая внимания на разорванную правую штанину, пропитанную кровью, ткнул кулаком в кулак самого высокого из подростков.
– Ну, как дела, Тайрон?
– Да так, – ответил Тайрон. – Сам знаешь.
– Познакомься, это Сорайя Мор.
Тайрон окинул Сорайю с ног до головы взглядом больших черных глаз.
– Дерон страшно разозлится. Ты должен был прийти один.
– Беру все на себя, – сказал Борн. – С Дероном я все улажу.
В этот момент входная дверь оливкового дома открылась, и на крыльцо вышел высокий стройный красивый мужчина с кожей цвета какао.
– Джейсон, какого черта? – Нахмурившись, Дерон спустился с крыльца и направился к Борну. Он был в джинсах и хлопчатобумажной рабочей рубашке с закатанными рукавами. Его высокомерие граничило с ледяным холодом. – Ты же знаешь порядки. Ты сам установил их, еще когда имел дело с моим отцом. Никто, кроме тебя, не имеет права сюда приходить.
Борн встал между Дероном и Сорайей.
– У меня есть чуть больше двух часов, чтобы успеть на рейс до Лондона, – тихо промолвил он. – Я
