Мюэллер, сотрудник Управления внутренней безопасности. Мюэллер и Лернер вместе шатались по борделям. Но самое любопытное здесь то, что Мюэллер был на побегушках у министра обороны Хэллидея.
– Из чего следует, что с большой вероятностью Лернер также работает на министра.
Кивнув, Карим подался вперед и попросил водителя сбавить скорость. Неподалеку завыли сирены полицейских, санитарных и пожарных машин.
– Похоже, Хэллидей решительно настроен на то, чтобы повысить роль Пентагона. Взять под свой контроль ЦРУ, перекроить его в соответствии с собственными нуждами. А мы можем воспользоваться хаосом, вызванным противостоянием различных ведомств.
К этому времени «Авиатор» выехал в северный пригород столицы. Обогнув северо-восточную оконечность парка Рок-Крик, машина наконец подъехала сзади к большому похоронному агентству, принадлежащему семейству выходцев из Пакистана.
Этому семейству принадлежало все здание благодаря деньгам, полученным от компании «Интегрейтед вертикал текнолоджиз», переправленным через одну из подставных фирм на Багамах и Каймановых островах, которые основал Карим, сменив на посту директора ИВТ своего отца. В результате здание изнутри было полностью выпотрошено и перестроено заново, в соответствиями с требованиями Карима.
Одно из этих требований заключалось в том, что здание приобрело свой собственный грузовой терминал. Больше того, для всех тех, кто имел дело с похоронным агентством, это
Вдоль стен громоздились бочки и ящики, перевезенные сюда из автомастерской «Эм-энд-Эн кузовные работы». Чуть дальше стоял черный «Линкольн»-лимузин со знакомыми номерными знаками.
Подойдя к нему, Анна провела пальцами по полированному металлу. Она повернулась к Джамилю.
– Откуда у вас машина Старика?
– Это точная копия, вплоть до бронированного корпуса и специальных пуленепробиваемых стекол. – Карим открыл заднюю дверь. – С одним-единственным отличием.
Как только открылась дверь, в салоне вспыхнул свет. Заглянув внутрь, Анна поразилась, насколько точно воспроизведена отделка, вплоть до темно-синего коврика на полу. У нее на глазах Карим приподнял угол коврика, который еще не был приклеен к полу. Перочинным ножом он приподнял покрытие, открывая то, что было внизу.
Все днище машины было плотно забито аккуратными брикетами серого вещества, похожего на глину.
– Совершенно верно, – подтвердил Карим, отвечая на резкий вдох со стороны Анны. – Здесь достаточно взрывчатки «Си-4», чтобы обрушить прочный фундамент здания штаб-квартиры ЦРУ.
Глава 26
Район, где Незым Хатун основал свое дело, был назван в честь султана Ахмета Первого, который в первом десятилетии семнадцатого века построил в центре Стамбула Голубую мечеть. В далеком прошлом город был столицей необъятной Византийской империи, которая в период своего наивысшего расцвета простиралась от южных районов Испании до Болгарии и Египта.
И в наши дни Султанахмет не растерял своеобразие своей архитектуры, не перестающей поражать сердца людей. В центре района находится холм, на котором в древности был расположен ипподром, а сейчас высятся Голубая мечеть с одной стороны и Святая София, возведенная несколькими столетиями раньше, – с другой. Оба храма соединены небольшим парком. В настоящее время главной артерией района является проходящий неподалеку Акбиюк-Каддеси, проспект Белых Усов, упирающийся северным концом во дворец Топкапи. Вдоль широкой магистрали тянутся ряды магазинов, баров, кафе, ресторанов, а по средам утром здесь действует уличный базар.
Борна, затесавшегося в галдящую толпу, которая запрудила Акбиюк-Каддеси, нельзя было узнать. С ног до головы он был одет в традиционный турецкий наряд, подбородок скрывала густая борода.
Остановившись возле уличного торговца, Борн купил кунжутную лепешку и стаканчик кислого козьего молока и, принявшись за еду, огляделся по сторонам. Вокруг сновали сутенеры, занимаясь своим грязным ремеслом. Торговцы выкрикивали цены, расхваливая свой товар, покупатели с жаром торговались. Продавцы тут и там обманывали доверчивых туристов. И повсюду сотовые телефоны: бизнесмены решали с их помощью деловые вопросы, влюбленные щелкали друг друга на фоне местных достопримечательностей, подростки слушали оглушительную музыку, только что скаченную у операторов. Смех и слезы, счастливые улыбки и сердитые оклики. Бурлящее варево человеческих чувств озаряло проспект яркой неоновой вывеской, проникающей сквозь облака ароматного дыма, поднимающегося над многочисленными жаровнями, на которых шипели бараньи ноги и палочки румяного люля-кебаба.
Покончив с импровизированным обедом, Борн направился в магазин ковров и купил молитвенный коврик, добродушно поспорив с хозяином насчет цены. Он ушел, и оба остались довольны совершенной сделкой.
Голубая мечеть, к которой затем направился Борн с молитвенным ковриком под мышкой, окружена шестью стройными минаретами. Такое число является следствием ошибки. Султан Ахмет Первый приказал архитектору построить золотой минарет. По-турецки «золото» – «алтын», но архитектор истолковал слова султана неправильно и построил «алты» – шесть минаретов. Тем не менее султан Ахмет Первый остался доволен, потому что в те времена ни у какого другого правителя не было мечети с таким большим количеством минаретов.
Как и подобает столь значительному сооружению, мечеть имеет несколько дверей. Туристы заходят в нее в основном через северную дверь, но правоверные мусульмане предпочитают пользоваться западной. Именно через эту дверь и вошел Борн. Оказавшись внутри, он тотчас же разулся и положил туфли в полиэтиленовый пакет, который ему протянул мальчишка-прислужник. Накрыв голову, он в каменном умывальнике сполоснул ноги, лицо, шею и руки. Пройдя босиком в мечеть, Борн расстелил на потертых мраморных плитах коврик и опустился на колени.
Изнутри мечеть, в соответствии с византийскими традициями, была покрыта тонкой росписью и затейливой резьбой. Над сводами сияли нимбы металлических светильников, огромные колонны были раскрашены голубыми и золотыми красками, четыре яруса потрясающих витражей поднимались к самому верху центрального купола. Перед подобной красотой не могло устоять ни одно сердце.
Борн прочитал молитву, прикоснувшись лбом к только что купленному коврику. В своей молитве он был совершенно искренен, чувствуя многовековую историю, высеченную в камне и мраморе, отлитую в золотых листьях, скрытую в ляпис-лазури, которой была отделана мечеть. Духовность приходит во многих обличьях, называется различными именами, но все они взывают напрямую к сердцу на языке древнем как мир.
Закончив, Борн встал и скатал коврик. Он задержался в мечети, наслаждаясь царящей в ней тишиной. Слабый шелест шелка и хлопка, тихий гул молитв, фон голосов, разговаривающих почтительным шепотом, – все человеческие звуки и шорохи собирались под величественным куполом мечети, кружась там, словно гранулы сахара в крепком кофе, чуть заметно изменяя вкус.
Однако на самом деле внешне сосредоточенный на священных размышлениях Борн украдкой оглядывал тех, кто заканчивал молиться. Он заметил, как один старик с тронутой сединой бородой скатал свой коврик и медленно направился к рядам обуви. Борн нагнал его как раз тогда, когда старик начал обуваться.
Старик, поправляя туфли сморщенной рукой, посмотрел на Борна.
– А вы новенький, уважаемый, – произнес он по-турецки. – Я вас здесь раньше не видел.
– Я только что приехал в Стамбул, отец, – почтительно улыбнулся Борн.
– И что же привело тебя в наш прекрасный город, сын мой?
Они направились к западной двери.
– Я ищу родственника, – сказал Борн. – Человека по имени Незым Хатун.
– Имя распространенное, – заметил старик. – Тебе известно еще что-нибудь о нем?
– Только то, что у него здесь дело, какое – не знаю, – ответил Борн. – Здесь, в Султанахмете.
– А, в таком случае, возможно, я смогу тебе помочь. – Выйдя на солнце, старик прищурился. – Есть здесь один Незым Хатун, который вместе со своими двенадцатью детьми содержит баню «Мираж-хаммам» на Байрамфирини-Сокак, это улица неподалеку отсюда. Найти ее будет совсем несложно.
