вооружении.
– Ты всегда чистишь оружие, когда у тебя в доме гости? – Смит прикрыл глаза. Давала знать о себе усталость после долгого переезда из Сан-Франциско.
Хауэлл насмешливо фыркнул.
– Читал когда-нибудь «Белую компанию» Конан Дойла? Хорошая, доложу тебе, вещь. Куда как интересней, чем все эти байки о Шерлоке Холмсе. Там все вверх ногами. Мальчишка оказывается отцом взрослого мужчины и все такое прочее. – Какое-то время он размышлял о превратностях судьбы всех этих мальчишек и мужчин, затем продолжил: – Короче, был в той книге такой персонаж. Гребец по прозвищу Черный Саймон. И вот как-то утром главный герой спрашивает его, зачем это он затачивает свою саблю до остроты бритвы, ведь никаких боевых действий вроде бы не предполагается. И в ответ Черный Саймон говорит, что вот уже несколько ночей кряду снится ему красная корова, в точности такая же, что появлялась в снах за несколько дней до сражения у Креси[13]. И этой ночью опять приснилась, проклятая. Вот он и готовится. Ну и, разумеется, чуть позже тем же днем предсказания Саймона оправдались – их атаковали испанцы.
Смит усмехнулся и открыл один глаз.
– Что означает примерно следующее: раз я у тебя появился, жди неприятностей, так?
Морщинистое лицо Хауэла расплылось в улыбке.
– Примерно так.
– Знаешь, ты, как всегда, прав. Мне нужна помощь. И дело, судя по всему, весьма опасное.
– Неужто я снова пригодился? Старый отшельник, пустынная крыса?
Смит познакомился с Хауэллом от скуки, во время подготовки операции «Щит в пустыне», когда в госпитале каждый день ждали и готовились к приему раненых, а военные действия так и не начались. Зато они начались для Питера Хауэлла. Вернее, если уж быть до конца точным, Питер сам ввязался в них вместе со своими ребятами из Специального военно-воздушного полка. Питер так никогда и не сказал, где «это» произошло, но однажды ночью его привезли в госпиталь, и выглядел он как призрак, восставший из могилы. Страшно высокая температура, пульс нитевидный, слаб, как новорожденный котенок. Кое-кто из врачей клялся и божился, будто бы слышал, как ночью где-то поблизости приземлился вертолет. Но толком никто ничего не знал. Как раненый попал сюда, кто его привез – так и осталось тайной.
Смит тут же заметил, что на раненом британская камуфляжная форма, без каких-либо знаков отличий и эмблем полка, и что вся она искусана ядовитой рептилией. Жизнь Питеру удалось спасти, приняв безотлагательные меры. Прошло несколько дней. Питер поправлялся, и постепенно они со Смитом сблизились и стали уважать друг друга. Тогда же Смит и узнал его имя и звание – майор Питер Хауэлл из Специальных аэромобильных сил, САС. И что побывал он где-то в самой глубине иракской территории, выполняя сверхсекретное задание. Ничего больше Питер по этому поводу не сказал. Он был слишком стар для обычного бойца САС, а потому напрашивался вывод, что задание действительно было каким-то очень уж специальным. Но даже долгие годы спустя Питер выдавал лишь отдельные крупицы сведений, и в целом вся эта история так и осталась туманной.
Проще говоря, Питер принадлежал к числу тех отчаянных неугомонных англичан, что вечно ввязывались в разного рода конфликты и заварушки, малые или большие, на протяжении вот уже двух последних столетий. Причем им было все равно, на чьей стороне воевать. Он получил два образования, закончил Кембридж и Сандхерст[14], был лингвистом и искателем приключений, а в САС вступил во время войны во Вьетнаме. Когда стало ясно, что той войне конец, он поступил в МИ-6. И с тех пор работал на разведку, то одну, то другую, в зависимости от того, какая шла война – с активными боевыми действиями или «холодная», – а иногда и на две сразу. Пока наконец не стал слишком стар для всех этих игр.
Теперь он находился на заслуженном отдыхе и решил поселиться в тихом и малонаселенном уголке Сьерра-Невады. Во всяком случае, внешне все выглядело именно так. Смит подозревал, что его «отставка» столь же загадочна и туманна, как и вся остальная жизнь.
Объявленному в федеральный розыск Смиту могли бы помочь только такие службы, как МИ-6 или САС.
– Мне необходимо попасть в Ирак, Питер. Тайно, но иметь там надежные контакты.
Хауэлл начал собирать винтовку.
– Это не просто опасно, мой мальчик. Это самоубийство. Не выйдет. Ни янки, ни британцу туда лучше не соваться. Особенно сейчас, когда там такая обстановка. Ничего не получится.
– Но они убили Софи. И мне надо туда попасть!
Хауэлл издал странный звук, подобный тому, что издавал залегший на тропинке его ручной лев.
– Стало быть, вон оно как. Может, все же объяснишь, как и за что ты попал в розыск?
– Откуда ты знаешь, что я нахожусь в розыске?
– Слухами земля полнится. Стараюсь держаться в курсе событий. Сам находился в розыске несколько раз. И всякий раз этому предшествовала весьма любопытная историйка.
И Смит рассказал ему обо всем, что произошло после смерти майора Андерсона в Форт-Ирвине.
– Они обладают невиданной силой и властью, Питер, кем бы они там ни были, они могут манипулировать армией, ФБР, полицией, возможно – даже правительством. И то, что они замыслили, направлено на уничтожение людей. Мне надо выяснить, в чем именно заключается их план и почему они убили Софи.
Почистив, смазав и заново собрав грозное оружие, Хауэлл выпустил его из когтистой коричневой лапы и потянулся за трубкой. Набил ее душистым табаком. Из глубины помещения доносились странные звуки – это Марти бушевал за компьютером, что-то возбужденно бормоча себе под нос.
Раскурив трубку и неспешно посасывая ее, Хауэлл заметил:
– Имея на руках этот вирус и зная, что на свете не существует ни излечения от него, ни вакцины, они становятся властителями мира. Людьми вроде Саддама или Каддафи. Вертеть и управлять, как им вздумается. Как в Китае.
– Пакистане, Индии, – подхватил Смит. – Но любая из этих стран слабее Запада. Нет, наверное, все же это из-за денег.
Густой сладковатый аромат табака заполнил помещение. А Питер продолжал размышлять вслух:
– Забросить тебя в Ирак, это может стоить мне жизни, Джон. Даже больше, чем просто жизни. Придется уйти в подполье. Оппозиция режиму Саддама в Ираке слаба, но она все же существует. И когда настанет время и она дозреет, мои и твои люди придут им на помощь. Они примут тебя, если я попрошу. Но не захотят компрометировать свою сеть. Если вляпаешься в крупные неприятности, придется выпутываться самому. Эмбарго, наложенное США, отражается на жизни всего народа, кроме, разумеется, Саддама и его банды. Это эмбарго убивает иракских ребятишек. Так что особой помощи от подполья и так называемого простого иракского народа тебе ждать нечего.
Сердце Смита болезненно сжалось. Но он небрежно пожал плечами:
– Это риск, на который я должен пойти.
Хауэлл выпустил длинную струю дыма.
– Тогда принимаюсь за дело. Сперва прощупаю, как там. Попробую организовать максимальную поддержку и защиту. Я бы с удовольствием пошел с тобой сам, но это может вызвать осложнения. Слишком уж хорошо они меня знают, там, в Ираке.
– Нет, уж лучше я один. Для тебя и здесь найдется работа.
Хауэлл так и расцвел.
– Без шуток? Что ж, обрадовал старика. А то уж я совсем закисать стал от скуки. Самое интригующее занятие – это кормежка Стэнли.
– Да, и вот еще что, – добавил Смит. – Надо раздобыть лекарство для Марти, иначе скоро пользы от него не будет никакой. Могу дать тебе пустые пузырьки, обращаться к его врачу в Вашингтоне нельзя, он уже на крючке.
Хауэлл взял пузырьки из-под таблеток и вышел из гостиной. Марти продолжал сидеть за компьютером. Смит остался один. За окнами в кронах величественных желтых сосен гудел ветер. Этот звук навевал покой – казалось, дышала сама земля. Смит устроился в кресле поудобнее и только сейчас почувствовал, как страшно устал. Запретил себе думать о Софи, постарался отмести все тревожные мысли о том, как все сложится в Ираке и удастся ли ему довести дело до конца и уцелеть. Если кто-то и мог пойти с ним в эту
