принципиальных чертах всего проекта «Трубных сплавов». Вероятно, эти общие данные были важны не столько из-за их содержания, а из-за того факта, что они вообще заставили Москву раскрыть глаза и навострить уши.
Кремль еще не начинал никакой программы по созданию атомной бомбы, хотя признаки ядерных исследований в других странах уже были отчетливо видны. Советские ученые заметили, что с 1940 года в западных научных журналах исчезли статьи об исследованиях ядерного распада. Не нужны были отчеты спецслужб, чтобы понять, что Запад, очевидно, начал осуществление тайного ядерного проекта. В лице Клауса Фукса советские физики получили, однако, источник во внутреннем кругу западных создателей бомбы, который подтвердил, что коллеги в США и Англии создают бомбу из урана-235.
Вместе с другими разведсводками, сообщавшими о начале подобных программ в Германии и Японии, информация «крота» в проекте «Tube Alloys» заставила Кремль действовать. в конце 1942 года физики- атомщики во главе с Игорем Курчатовым начали строительство первой коммунистической атомной бомбы. Клаус Фукс в значительной степени посодействовал этому решению и решающим образом ускорил в будущем работу Курчатова.
Осенью 1942 года «Александр» и его добровольный информатор увиделись в последний раз. ГРУ по соображениям безопасности решило сменить офицера-связника. Фуксу теперь не нужно было ездить для конспиративных встреч в Лондон, а лишь встречаться в окрестностях Бирмингема с некоей «Соней». Чего не знал Фукс вплоть до своего освобождения из тюрьмы в 1950 году, так это того, что «Соней» была сестра Юргена Кучински Рут, как и ее брат, многолетняя сотрудница советской разведки. Рут Кучински, эффектная темноволосая женщина, вербовала своих любовников, а потом и своего мужа из рядов советских спецслужб.
Более сорока лет спустя, в качестве разведчицы на пенсии в ГДР, она так описывала свои встречи с Фуксом: «Мы встретились и улыбнулись друг другу; нам не нужны были знаки, чтобы узнать друг друга, ведь встреча была спланирована точно так, чтобы мы просто подошли друг к другу и заговорили между собой — и мы использовали принцип пары влюбленных, этот банальный принцип, потому что он был самым безопасным.»
Невероятно, что привлекательная «Соня» имела для бледного холостяка какое-либо иное значение, кроме чисто конспиративного. На свое окружение в Бирмингеме он действовал так же, как в Эдинбурге и Бристоле: молчаливый, погруженный в себя, бескровный. Его жизнь состояла, в основном, из математических уравнений.
Единственной связью с миром эмоций, кажется, было его отношение к семье Пайерльсов. Рудольф Пайерльс щедро предложил новому ассистенту комнату в своем доме, и Фукс впервые со времен бегства из Киля столкнулся с чем-то, напоминавшим семейные отношения. Евгения Пайерльс варила еду спокойному и сдержанному гостю, заботилась об его белье и отоваривала продуктовые карточки. Она напоминала ему о том, что нужно разослать поздравительные открытки к Рождеству, и покупала ему рубашки и костюмы. То, что новый жилец был очень немногословен и ничего не рассказывал о себе, Пайерльсам не мешало.
Евгения Пайерльс рассказывала друзьям: «Есть люди, которые не разговаривают, и все замечают, что они пугливы и стеснительны. Это делает меня несчастной. С Клаусом у меня никогда не возникает такое чувство.» Для Фукса, помимо чисто личного аспекта из дружелюбия и тепла жены его шефа возникло еще кое-что. Евгения была русской по происхождению, она изучала физику в Ленинграде. Когда он разговаривал с нею о трагической судьбе ее родины, это укрепляло его в правильности своих действий.
Но именно дружеские отношения с Пайерльсами пробудили первые сомнения. Лояльности к Англии уже не существовало для шпиона в проекте «Трубные сплавы». Это не изменилось и тогда, когда британские власти наконец-то удовлетворили 7 августа 1942 года его старое прошение о предоставлении британского подданства. Когда Фукс приносил клятву верности британской короне, он уже давно регулярно встречался с «Сонйе», передавая ей новейшие результаты британской программы по созданию атомной бомбы. Но симпатии к шефу и его жене зародили в Фуксе новое, персонализированное чувство лояльности. Когда он выдавал новейшие результаты работы Пайерльса, Фукс, несомненно, конфликтовал со своими дружескими чувствами по отношению к нему и его жене.
Фукс решил этот внутренний конфликт своим методом. «Я использовал мою марксистскую философию,» — описывал он свой личный выход из этой ситуации. «чтобы создать в моей голове две отделенные друг от друга части. В одной я позволял себе дружить с людьми, помогать им и быть лично тем, кем я хотел быть.
Я мог свободно, открыто и весело общаться с другими людьми, не боясь выдать себя, потому что я знал, что как только я приближусь к опасной точке, вмешается другая часть. Я мог вытеснить другую часть и вместе с тем полагаться на нее. Оглядываясь назад, лучшим выражением этого была бы «контролируемая шизофрения».»
Патентованный рецепт — раздвоение личности. Пока оба «отдела» головного мозга Фукса чисто были разделены друг от друга, он не мог совершать ошибок. Как бы на самом деле не была «контролируема» эта диагностированная им самим шизофрения, Фукс нашел решение конфликта с лояльностью и угрызениями совести, который охотно запатентовали бы все разведки мира.
Для ГРУ же это было удачнейшим случаем. Так как он действовал по идейным соображениям, разведке не нужны были деньги, чтобы получать сведения из центра западных ядерных исследований. Но бриллиантом в короне советской разведки источник «Сони» стал лишь в 1944 году.
Все воюющие страны, начавшие первые исследования по направлению «супербомбы», скоро поняли, что для постройки нового оружия необходимы огромные усилия промышленности. Измученная немецкая военная промышленность была уже не в состоянии сделать это. Кроме того, многие из лучших немецких физиков-атомщиков вовсе не были убежденными нацистами. Отто Хан, вероятно, выразил чувства многих своих коллег, когда после первого удачного распада ядра воскликнул: «Если мое открытие приведет к тому, что Гитлер получит атомную бомбу, я покончу с собой!» Но союзники узнали об этом лишь после окончания войны. Когда британский премьер Черчилль и американский президент Рузвельт встретились в августе 1943 года в Квебеке, разведсводки из гитлеровской Германии звучали еще пугающе: немцы конфисковали все запасы урановой руды в чешской шахте Иоахимсталь, самом большом из известных месторождений урана.
В Квебеке Черчилль и Рузвельт подписали соглашение о слиянии проектов «Tube Alloys» и «Manhattan Project»: в США теперь должна была создаваться совместная англо-американская атомная бомба. В одной области англичане намного обогнали своих американских коллег: в отделении уранового изотопа 235 от обычного урана 239. Ответственного за это английского специалиста и его ассистента поэтому пригласили в США для работы над «Манхэттенским проектом», который правительство обеспечивало огромными финансовыми суммами. Пайерльс и Фукс отправились в Новый Свет.
Когда они оба вместе с тридцатью другими учеными из Великобритании в конце 1943 года сели на борт корабля «Andes», Фукс во второй раз в жизни покидал Европу — три с половиной года спустя после куда менее комфортабельного путешествия в качестве интернированного «гражданина враждебного государства». Плавание на «Эндесе» было приятным сюрпризом. На бывшем шикарном пароходе было все, что душе угодно: свежие овощи и фрукты, изысканные вина и так много «яичницы с беконом» на завтрак, сколько хочешь. После экономной жизни по карточной системе в Англии ученые радостно предвкушали свою работу в США. Но одного их них в Нью-Йорке ожидала не только Статуя Свободы, но и еще кое-кто.
Фукс никогда не играл в теннис, но в один из холодных и дождливых субботних вечеров в феврале 1944 года он стоял на углу в нью-йоркском Лоуэр Ист-Сайде с теннисным мячом в руке. Мяч был паролем, который он обговорил с «Соней» для своего нового связника в Нью-Йорке. Через несколько минут мимо прошел невысокий человек в очках. Он был в перчатках и держал под рукой еще пару перчаток. Пешеход походя спросил: «Не подскажете ли Вы мне, как пройти к вокзалу «Гранд Сентрал Стэйшн»?» Фукс встретил своего нового курьера «Рэймонд?» — спросил Фукс, и человек кивнул.
Пайерльс и Фукс работали в Колумбийском университете в Нью-Йорке над специальной проблемой — разделением урановых изотопов. Вскоре предварительные работы в этой области продвинулись вперед настолько, что в Ок-Ридже, штат Теннесси, началось строительство фабрики для сепарации урана-235. Все, что немецкий эмигрант и новоиспеченный подданный британской короны узнавал об этом проекте, он тщательно описывал в отчетах, которые передавал своему контактеру. «Рэймонд» передавал их немедленно своему шефу — Анатолию Яковлеву, официально занимавшему пост вице-консула СССР в Нью-Йорке.
