вывести из игры, и тогда за одну ночь Уокер стал бы совсем бесполезным для Москвы.
Мог ли Ханой пользоваться знаниями «Старшего брата», не подвергая КГБ риску потери его источника?
Сэр Гарри Хинсли, британский топ-специалист по «взламыванию кодов» во время Второй мировой войны, считает это возможным: «Если нужно поделиться информацией с союзником, но защитить при этом источник, то для этого есть методы маскировки. Русские, например, могли сказать: «Мы наблюдали за стартом самолетов с американских авианосцев, за которыми мы следим» — или что-то подобное. Во Второй мировой войне было так же. Если бы мы атаковали немецкие подлодки тогда просто так, как нам позволяли расшифрованные сообщения «Энигмы», то наше сокровище быстро бы испарилось. Потому мы подымали в воздух несколько «Спитфайеров», которые «случайно» летели в нужном направлении, конечно, находили противника, разворачивались и вскоре возвращались в составе, достаточном для атаки. Так не только немцы, но и наши союзники «логически» могли понять, почему нам снова улыбнулась удача: у нас просто хорошая разведка!»
Подобным образом действовали Советы в конкретном случае Вьетнамской войны. Русские разведывательные корабли, замаскированные под рыбачьи траулеры, преследовали шаг за шагом американские авианосцы в международных водах у берегов Вьетнама — так они могли следить за операциями американского флота. Как Москва получала для Ханоя информацию, казалось очевидным. Маскировка в любом случае была обеспечена!
КГБ было абсолютно довольно успехами своего супершпиона. Для начальства Джон всегда находит объяснение, чтобы за линией фронта, в Бангкоке или Гонконге, точно в установленное время передать своему ведущему офицеру горячий товар. После возвращения «Ниагара Фолс» 13 апреля 1973 года в порт приписки Окленд, московский центр выражает свою благодарность: двадцать пять тысяч долларов США — премия, позволяющая поддержать хорошее настроение Джона. Уокер давно стал незаменимым для КГБ.
Несмотря на успешный шпионаж по принципу «keep it simple stupid», «подработке» Джона во второй половине 1973 года угрожает опасность. Предстоит обязательная, проводимая ФБР каждые пять лет, проверка безопасности. У Джона есть только один шанс: заранее сделать фальшивое заключение инспекции.
Тут он показывает невероятную наглость: «Это почти слишком просто, чем можно описать: нужно заполнить нормальный розовый формуляр и послать со штемпелем ФБР «возражений нет» в собственную воинскую часть. Трюк состоит в том, чтобы сначала заполучить формуляр, а затем в канцелярском магазине заказать штемпель. Это совсем не вызывает подозрений, потому что военные используют вовсе непонятные для гражданских лиц сокращения и отметки, вроде BI (background investigation) — «проверка данных», «successful/unsuccessful» — «удовлетворительно / неудовлетворительно». Я нарисовал точный отпечаток штемпеля и заказал его изготовление в маленьком магазине в Окленде. Это продлилось 24 часа, затем я поставил штамп на розовый формуляр, поставил птичку у слова «удовлетворительно», и положил листок в мое личное дело. Общая стоимость операции — один доллар двадцать девять центов.»
Летом 1974 года Джона с Тихоокеанского флота снова переводят в Норфолк. Но его работав штабе Атлантического флота не пригодна для измены. Сытые годы прошли. Барбара Уокер сталкивает мужа с новой проблемой: она подала на развод. Джон думает об отставке из ВМС, но не хочет оставить выгодные деловые связи с КГБ. Но что делать дальше?
Стать дилером, вместо того, чтобы шпионить самому — вот такую следующую цель ставит перед собой Джон Уокер! Для этого ему нужно завербовать сотрудника — достаточно умного, но которым можно манипулировать — такого, как Джерри А. Уитворт. Джон инвестирует 600 долларов в полет в первом классе в Сан-Диего, чтобы оживить «старую дружбу». Встреча назначена в «Boom Trenchard`s» — кабачке прямо в аэропорту имени Линдберга. Сначала Джон позволяет Джерри выговориться: о парусном спорте, о высокой политике и о новой сфере интересов Джерри — об Израиле.
После нескольких чашек кофе и непринужденного обмена мыслями Джон, наконец, целенаправленно переходит к делу. «Уокер здорово меня прозондировал,» — описывает Уитворт ситуацию с его точки зрения.
«Джерри, я хочу предложить тебе кое-что.» Уокер все окутал секретностью: он теперь сильно рискует, он рассчитывает на нашу дружбу, он должен мне доверять — а потом он вдруг сказал: «Я работаю на Израиль, и я прошу тебя работать со мной.» Я спонтанно согласился, потому что это мне показалось привлекательным. Если бы он сказал, что его заказчики — русские, я точно не согласился бы на сделку, которую заключили в баре в тот же вечер: самое большее шесть лет поставщиком для Моссад, через Уокера. Ничего больше. С моей тогдашней колокольни, это не имело ничего общего с государственной изменой. То, что, в конце концов, это свелось все же именно к ней, меня и сейчас очень огорчает. Но двадцать лет назад мне это совсем не было ясно. Тут вы должны мне поверить.»
Когда речь заходит о вербовке Джерри Уитворта Джон не может сдержать самодовольной улыбки. «Да, «- подтверждает он. «мне нужно было как-то подсластить ему пилюлю. Израиль интересовал Джерри. Я знал это.»
Тут же дилер хвастается: «Я выдам Вам кое-что. Самое тяжелое для шпиона не само ремесло шпионажа, а вербовка нового агента — очень рискованное предприятие, самая трудная работа на Земле. А почему? Потому что нельзя быть уверенным, что сделает человек, к которому подходишь с таким предложением. Может быть все. Тебе могут поставить ловушку, могут арестовать и под давлением сделать из тебя двойного агента. Риск очень сложен. Потому Советы и разбушевались, когда я сообщил им о моей вербовке Уитворта. В глазах КГБ это была непростительная ошибка. Первую фазу, так называемый «spotting» — «наблюдение» и даже вторую фазу — «assessing» — «оценку», «наводку» я вполне мог бы осуществить сам. Но вербовка — для моего ведущего офицера, понятно, это было уже слишком! Он и так нервничал при каждом моем новом назначении по службе, потому что думал, что это инсценируется ЦРУ, якобы разоблачившего и «перевербовавшего» меня. Только лишь после того, как материал снова шел нормально, и все отправки через тайники функционировали гладко, КГБ несколько успокаивался.»
Борис Соломатин так сухо резюмирует самоуправство Уокера: «Я должен признать, что контролировать агента Уокера было проблематично. В принципе, у нас было очень мало возможностей прямо повлиять на него. Это часто приводило к трудностям, выражавшихся временами в совершенной неуправляемости этого человека для нас. А во время наших личных встреч он всегда умел создать впечатление, что все в наилучшем порядке. Лишь во время судебного процесса против Уокера всплыли такие вещи, о которых мы совершено не подозревали. Мы действительно знали мало о том, что происходило в нем и вокруг него.»
Это удивительное признание. Ведь оно доказывает, что и якобы всезнающий КГБ может делать только то же, что и другие. Джон Уокер, конечно, был особенно искусным дилером — и это показывает в первую очередь, вербовка им своего нового партнера Джерри Уитворта.
В конце приятного вечера за чашкой кофе в «Boom Trenchard`s» Уокер переводит беседу на то, что его больше всего интересует, помимо собственно вербовки Джерри: какой у того доступ к секретным материалам, которые якобы больше всего желали бы получить их общие друзья в Израиле — шифры и ключи. Джон знает уже, что Джерри — специалист по радиосвязи в ВМС США, но не может точно представить, какую роль в его работе играют различные шифровальные системы Агентства Национальной Безопасности.
Такими ключевыми словами Джон дает сигнал Джерри для его технического доклада, а затем всеми силами старается наилучшим образом понять его содержание. В любом случае из излияний Джерри он улавливает самое главное: Уитворт занимает ключевое положение в той всеобъемлющей замене военных систем связи, которую снова проводит Пентагон. Ее волшебное слово — цифровая спутниковая связь.
Все существующие шифровальные системы должны быть соответственно модернизированы. Цель мероприятия состоит в том, чтобы не дать противнику возможность перехватывать высокочастотные сигналы и одновременно определять, откуда они отсылались. Во время конфликта это дает неоценимое преимущество, потому что этим, кажется, решается проблема определения местонахождения — кроме того случая, если спецификация новой разработанной технологии попадает в руки потенциальному противнику.
Уокер делает глубокий вдох. Ему мгновенно становится ясно, какую золотую жилу он нащупал в лице
