источавших одуряющие ароматы.
Ни одно пирожное, ни один пирожок, ни один орех или засахаренный ломтик ананаса не был тронут. Вид у Ломтика был такой, как будто его окружают злейшие враги, хотя всё сладкое, слоёное, рассыпчатое и солёное было до сих пор его самыми нежно любимыми друзьями.
— Не скажу! — с ненавистью выпалил Ломтик, едва появился Тити Ктифф на пороге. — Сам можешь лопнуть, а я не скажу, паршивое ты Пафнутище! И не желаю твоих вонючих пирожков!
— Странно, — без особого интереса, рассеянно заметил Тити-Пафнутик. — Я был уверен, что ты отчаянная жадина. Неужели я ошибся?
— Нет, — со слезами заорал Ломтик, — ты не ошибся! Жадина и есть! Но когда все они… сидят сейчас голодные… Выпусти меня отсюда! Не желаю! Всё равно не скажу!
Тити лениво усмехнулся:
— Да, собственно, ты мне теперь уже и не нужен! Все заговорщики собраны в мышеловку, окружены на пустыре. И где-нибудь невдалеке найдутся и сбежавшие животные и звери… Мы не пропустили к ним ни одного ломтика колбасы, ни одного пирожка. От голода они начнут лаять, мяукать, стонать, хныкать и хрюкать, и мы переловим их голыми руками! Шутя! Стоит только дать сигнал!
— А… кто это… должен дать сигнал? — замирая от ужаса, спросил Ломтик.
— Не твоё дело… — загадочно усмехнулся сыщик и вдруг, совершенно позабыв о присутствии Ломтика, озабоченно пробормотал: — Да, да, сигнал… время идёт… пора! — и, быстро повернувшись, бросился вон из холодильника.
В полном отчаянии Ломтик кинулся за ним следом, и отброшенная дверь с силой ударила его по ноге, но не защёлкнулась.
Тогда Ломтик обеими руками стал хватать пирожки и пихать их себе в карманы. Когда карманы раздулись, он набил себе за пазуху сколько мог, но и этого показалось ему ещё очень мало, как только он вспомнил про всех голодных львов и собак. Тогда он достал из своих карманных запасов два обрывка бечёвки, крепко завязал себе штаны повыше щиколоток, оттянул резинку на поясе и стал повыше щиколоток бросать пирожки себе в штаны, набивая их, как два мешка…
Когда он выбрался из холодильного склада на улицу, прохожие оглядывали его с сожалением и думали: 'До чего же неуклюжее, нелепое чучело сделали из этого мальчика! Глядеть больно. Бедняга едва может двигаться. На комбинате совсем взбесились, что стали второпях выпускать такой брак!'
А несчастный Ломтик действительно едва двигался, так был битком набит пирожками. Он был похож на необыкновенно пухлого, лопающегося, еле дышащего от толщины мальчика. Колени у него вовсе не сгибались, и, чтоб шагнуть, ему нужно было каждый раз немножко поворачиваться боком.
К счастью, уже начинало темнеть, и его нелепая фигура мало привлекала внимание. Шаг за шагом он добрался до знакомого спуска к реке, где стояли лодки.
Пирожки сначала холодили его, потом они согрелись и стали греть его самого. Он шёл как будто в пирожковой шубе.
Лодочка, на которую он рассчитывал, оказалась на месте. Обломок весла плавал в грязной воде на дне лодки. Он был коротковат, но грести всё-таки было можно. Ломтик, весь обложенный своими возлюбленными пирожками, стараясь не дышать носом, чтоб не слышать их искушающего запаха, оттолкнулся от мостков и потихоньку стал выгребать на середину тёмной реки, подальше от берега, со страхом оглядываясь, не гонится ли за ним паршивый Пафнутик, которого он боялся теперь хуже любого взрослого.
А что делал в это время Пафнутик — Тити Ктифф? Этого никто не знал, даже сам Шеф полиции, дожидавшийся его сигнала на осаждённом пустыре.
Пафнутик, тихо улыбаясь от приятного жужжания в голове, позвонил на комбинат и распорядился приготовить фургоны для перевозки зверей и детей.
Ему казалось очень забавным и приятным это предстоящее завершение блестящей операции по раскрытию заговора.
Теперь, собственно, ему нужно было ехать на пустырь, но в голове у него так странно оживлённо играли и вспыхивали цветные искорки и пузырьки, точно он ещё купался в «укоротине», что ему почему-то не хотелось торопиться. У него засело в голове одно дельце, которое сейчас его интересовало просто неудержимо! И он, вместо того чтобы отправиться на пустырь, опять помчался в цирк.
Не глядя по сторонам, он устремился в костюмерную, к шкафу… Туго скатанный в рулон ковёр-самолёт он нашёл не глядя. Жадно его схватил, сунул под мышку и, торжествуя и злорадствуя, на цыпочках вышел обратно. Ковёр в его руках, он не станет докладывать о своей находке даже Шефу полиции! Пусть остаётся с носом!
Ведь это он сам заставил разоткровенничаться этого хитрого клоуна и выведал его удивительные секреты. Ни с кем делиться он не собирается!
Глава 37. ОТЧАЯННОЕ РЕШЕНИЕ
Шеф полиции сидел на своем оперативном командном пункте на краю Шлакового пустыря и ждал сигнала.
Снаружи командный пункт был отделан искусственным шлаком и был очень похож на большой грязный и чёрный ананас, увенчанный пучком лопухов, среди которых для маскировки прохаживались две механические кошки.
Внутри ананаса помещался Шеф полиции, в мягком кресле, окружённый всяческой радиоаппаратурой, помогавшей ему поддерживать связь со всеми видами полиции: наземной, подводной, воздушной, подземной и подпольной.
Вокруг всего пустыря протянулись тройные цепи полицейских с сетями, и офицеры с большими булавками ползали всё время и не переставая кололи своих подчинённых, следя, чтоб никто ни на минуту не заснул.
Время шло. Тити Ктифф всё ещё не давал условленного сигнала начинать нападение на оцепленный со всех трёх сторон домик Капитана Крокуса, и Шеф полиции нетерпеливо ёрзал в своём кресле, прислушиваясь, не запищит ли наконец приёмник, соединявший его с великим сыщиком.
И приёмник наконец запищал.
— Алло, это вы, Шеф? — пропищал своим Пафнутиковым голосом сыщик. — У вас всё в порядке?
— Тити? Наконец-то! — обрадованно воскликнул Шеф. — Ну что? Можно уже начинать?
— Ни в коем случае! Вы всё мне испортите! Ждите. Я сам скоро у вас буду… — Неожиданно голосок Тити тихонько хихикнул. — Вы ещё лопнете от удивления, Шеф!.. Хе-хе, вот то-то, старый дракон!
Приёмник щёлкнул, прерывая связь, и Шеф с уважением покачал головой, недоуменно почёсывая за ухом:
— Дракон?.. Что он ещё выдумал? Ничего не поделаешь, придётся подождать. Хитрый, как муха, цепкий, как клещ, и пронырливый, как сыщик, маленький чертёнок! С тех пор как он стал квасить себя в этом «укоротине» и сделался малюткой, он ещё похитрел процентов на полтораста, честное слово! Все нити заговора держит в своих ручонках, приходится слушаться его приказаний, чтоб ему лопнуть!..
Он нажал кнопку и вызвал по радио трёх своих самых главных помощников.
— Никто не спит? — строго спросил он. — Офицеры булавками колются?.. Отлично! Вот вам троим по булавке, колите и офицеров, чтоб они тоже не зевали!
И действительно, всю ночь ни один из здоровенных полицейских, оцепивших домик на пустыре, не сомкнул глаз.
А в обречённом домике ребята — Ужасные Заговорщики — тоже не смыкали глаз всю ночь, хотя среди них было немало таких, которые в обычное время привыкли ложиться в постель в девять часов вечера.
Проголодавшиеся звери на барже тоже не спали, чуя вокруг себя толпы притаившихся чужих людей, волновались, вздыхали и лопотали тревожно и приглушённо.
Ставни на окнах в домике были плотно закрыты, так что яркий свет ламп, зажжённых в большой
