Жирный малый хватил изо всех сил топором по тому месту, где только что стоял Бедный Принц, и растянулся плашмя на земле. Принц вырвал из рук оруженосца копье и одним ударом выбил рыцаря из седла, так что тот с грохотом и лязгом, будто громадный самовар, покатился, подпрыгивая на камнях, вниз. Оруженосец, спасаясь от ударов меча Принца, сообразил, что лучше лететь под откос вперёд ногами, чем головой, и прыгнул вслед за своим господином.
А жирный оруженосец оруженосца, распластавшись на толстом брюхе, так жалобно и кротко умолял пощадить его, что Бедный Принц, которому было некогда, не останавливаясь, на ходу, лёгкими ударами меча сделал две крестообразные отметки на его жирной туше.
От таких ран люди не умирают, но очень-очень долго уже не могут ездить, сидя верхом на маленьких осликах. Не могут сидеть на самых мягких креслах, даже подложив толстую перину. И спать могут только лёжа на животе.
Бедный Принц бросился на колени перед Осликом, поднял его усталую голову и заглянул в его заплаканные глаза.
— Это ты? Я тебя наконец нашёл! Скажи, это ты?.. — спрашивал он, вглядываясь Ослику в его скорбные глаза, и целовал его в спутанную чёлку на горячем лбу, гладил его и сам плакал от жалости и сострадания. — Это ты, моя бедная заколдованная Царевна-Ослик? Дай мне знак, что ты меня узнаёшь!
И Ослик кивал головой, вздыхая.
Принц сорвал и швырнул в пропасть седло, поднял Ослика на руки и пошёл дальше, бережно прижимая его к сердцу. И, совсем изнемогший от усталости и мучений, Ослик кротко уронил свою голову ему на плечо.
Бедный Принц унёс своего Ослика далеко от студёных и голых скал в тихую зелёную долину, развёл костёр, чтоб его обогреть, и, ужасаясь, кусая губы от жалости, упрашивал потерпеть. Промыл кровоточащие живые раны на его натруженной спинке, на исхлёстанных колючками боках.
Ослик мелко задрожал, устало заморгал, вздохнул и вдруг стал тихонько валиться на бок.
В испуге Бедный Принц кинулся его поддерживать, сорвал с себя плащ, подложил Ослику под голову и целую ночь, не отходя ни на шаг, поглаживал длинные ушки, заглядывал тревожно в глаза, когда они чуть приоткрывались, и всё время настойчиво, горячо умолял:
— Только ты не умирай, моя дорогая! Соберись с силами, скажи себе: я не желаю умирать!.. Ну хоть ради меня не умирай. Я теперь понимаю, как ужасно больно, как обидно, как невыносимо, когда тебя считают несчастным Осликом. Теперь я тебя никому не дам в обиду. Мы никогда не расстанемся!.. Как ты могла убежать после того, как проклятый колдун тебя обратил в Ослика, а я тебя увидал в окне! Неужели ты могла подумать, что я брошу тебя в несчастье? Не найду, не узнаю тебя, в какой бы образ тебя ни обратил волшебник?
Наутро Ослик не мог подняться на ноги, и Бедный Принц поил его из рук водой из ручья, размачивая корки хлеба, и рвал для него пучки сочной травы.
Ослик понемногу ел и снова ронял голову, но глаза не закрывал, моргал и смотрел на Бедного Принца.
— Знаешь, как я тебя узнал? — говорил Бедный Принц. Сразу как только всмотрелся в твои глаза! Тебе очень больно, обидно и плохо, тебе хочется, чтоб тебя поняли и погладили, не обижали, и ты терпишь, не можешь ничего сказать словами! Только глазами! А кто станет вглядываться в глаза ослику? Я и людям- то не очень любил всматриваться в глаза!..
Мало-помалу Ослик окреп и повеселел. Стал скакать по лужку, весело брыкаться и с удовольствием жевать репейник. Потом он возвращался к Бедному Принцу и ласкался к нему.
Принц очень привязался к своему Ослику, но чем больше приглядывался, тем больше его одолевали сомнения.
— Ты хороший, очень хороший, я тебя очень люблю… — гладил он Ослика. — Но теперь-то ты уж мог бы дать мне какой-нибудь верный знак? Подожди, не балуйся, я тебя спрашиваю: это правда, ведь ты… ты Царевна-Ослик?.. Кивни головой два раза и стукни копытцем, и я всё пойму!
Но Ослик шаловливо хватал его за руку мягкими губами, прядал длинными ушами, и Принц грустно улыбался и сомневался всё больше.
В одно прекрасное утро к ручью с горки вскачь скатилось целое весёлое семейство лохматых, взъерошенных, шустрых диких осликов.
Заколдованный Ослик Принца сразу узнал своих, да и лохматые его узнали и как обрадовались!
— Ну что ж, — сказал Бедный Принц, глядя, как его Ослик, не оглядываясь, мчится вместе со всеми другими. — Беги, дурачок, я уж давно догадывался, что ты простой, обыкновенный, очень обиженный, но ни капельки не заколдованный, бедный ослик.
Глава восемнадцатая
Ещё в те дни, пока Родион Родионович был в городе и Оля часто и надолго уходила из дому, они с Володей забирались на самое высокое место над обрывом, круто срывавшимся к реке, и, лёжа в траве, читали вслух.
Книги приносила всегда Оля. И читала всегда она. Володя уверял, что от его голоса книги делаются скучнее, а если он пробовал читать за женщин, они получались всегда грубиянками, самому слушать противно.
Оля хохотала над ним и сама читала с удовольствием.
Вокруг примятой книжкой травы у них перед самыми глазами покачивали своими вершинками дикие колоски, метёлочки, зонтики, пальмы, лопушки в ровных круглых фестончиках, плоские хлыстики, изогнутые стебельки с яркими глазками, пушистые мягкие ёлочки: целый волшебный травяной лес в царстве карликов!
В траве шла своя жизнь, какой-то почти невидимой насекомой мелочи, там стрекотало, а в воздухе стоял немолчный звон, разные букашки деловито карабкались, куда-то пробираясь по стволам травы, деловито шевелили усиками. Шмели с сердитым гудением носились с цветка на цветок, точно искали потерю, и, не найдя, опять дудели в свою дудочку и мчались искать дальше.
Под вечер на страничку раскрытой книжки ложились тени от трав, а у их подножий темнело — значит, у гномиков начинались сумерки, и они, наверное, спешили с работы к себе домой, во всяком случае, всё это так было, когда уже долго времени спустя после отъезда папы Оля, медленно и слегка таинственным голосом дочитав сказку про Царевну-Ослика, сорвала, закусила травинку и замолчала, точно позабыв, что рядом Володя. На самом деле она чутко, со всем напряжением ждала, что он скажет. Пожалуй, это было вроде испытания для него.
— Откуда ты это переписала? Из книжки?
— Это ста-арая! — равнодушно протянула Оля.
— А больше там ничего нет?
— Зачем тебе? Хватит.
— На этом и кончается? Нет, у тебя там дальше что-то записано.
— Мало ли что у меня там записано… Может быть, кухонный рецепт… Как приготовить тесто для пирога с уксусом, чтоб противные люди к тебе больше в гости не ходили.
— Ты нечестно увиливаешь. Я тебя вполне серьёзно спрашиваю. У меня есть мысль. Честно!
— Честно? Тайна. А какая у тебя мысль?
— Тайна.
— Поменяемся? Тайну на тайну?
— Идёт.
— Ты первый открывай.
— Ладно. Только, чур, не издеваться, если я ошибусь… Я так подумал… а вдруг это твоя мама.
— Мама. Ну так что?
— Ну, я тебе скажу, у тебя и мама!.. Знаешь, вообще мне мамы редко какие правятся. Ну уж твоя!
