Но этого уже не заметили ни Андрей, ни вцепившийся в него Баян, потому что, как только из-под них выскользнула чудо-птица, оба начали стремительно падать вниз.
Стрелок орал что есть мочи, кот виновато молчал, выпустив когти и прижав уши. Обоим было страшно, и оба уже прощались с жизнью, однако, на их счастье, внизу оказалась небольшая речушка, в которую они и упали, взметнув целый фонтан брызг. Речка была неглубокой, Андрей больно стукнулся о песчаное дно и тотчас вылетел наверх, добрым словом помянув покойного родителя, который научил его плавать едва ли не трех годков от роду. Кот так просто не отделался, он вдосталь наглотался воды, а набитое брюхо тянуло ко дну. Стрелок кое-как выловил Баяна и, одновременно ругаясь и радуясь, вышел на берег, без сил упал на песок и закрыл глаза. Кот долго отфыркивался и встряхивался и в конце концов тоже прилег рядом. Вскоре солнышко высушило обоих и можно было бы снова тронуться в путь, но и кот, и стрелок были слишком уставшими, чтобы сделать еще хоть шаг.
Андрей открыл глаза и понял, что успел задремать. Полдень уже давно прошел, тени деревьев удлинились, и пора уже было подумать о ночлеге, потому как оставаться ночью на берегу реки было немыслимо. Стрелок потянулся и встал на ноги, озираясь по сторонам. Места были незнакомые, хотя явно обжитые, — тянулась вдоль речки широкая тропа, слышно было, как где-то неподалеку работает водяная мельница. Андрей взъерошил зачем-то волосы, подтянул штаны и с наслаждением пнул в бок спящего кота. Тот взвыл, не открывая глаз, выгнул спину дугой и начал молотить лапами по воздуху. Стрелок, посмеиваясь, приподнял его за шкирку, встряхнул и бросил обратно на песок.
— Ты чего? — сдавленно прошипел Баян, — По что разобидел меня, бедного?!
— Сам знаешь за что, — наставительно сказал Андрей и бодро зашагал в сторону мельницы.
Кот испугался и, несмотря на перенесенную обиду, как мог быстро побежал за стрелком. Догнал и затравленно спросил:
— Ты куда идешь?
— Туда, — неопределенно сказал Андрей, — куда надо, туда и иду.
— Я с тобой, — быстро заявил Баян.
Стрелок только плечами пожал.
По обеим сторонам тропинки росли желтые лютики, роились над ними целые тучи разноцветной мошкары. Огромные бабочки вальяжно перелетали с цветка на цветок, сверкая роскошными крыльями. У самой воды старая ива склоняла тяжелые ветви, словно стараясь дотянуться до другого берега, а на ее вершине сплели гнездо маленькие серые птички.
У самой мельницы кот начал вдруг оправдываться примирительным голосом, но Андрей ничего не расслышал — так громко шумела и бурлила вода. Навстречу путникам вышел румяный мужичок в синем армяке. Он весь взмок от жары, но смотрел весело и держался настоящим молодцом. В руках у него был инструмент непонятного назначения, в котором просматривались черты и топора, и лопаты одновременно.
— Здравствуй, добрый человек! — поклонился стрелок.
— Чьи вы? — спросил мужичок вместо приветствия. — Откуда путь держите?
Андрей назвался, не упомянув, впрочем, о цели своего путешествия. Кот демонстративно промолчал.
— Ну здрав будь, царский стрелок, — поклонился в свою очередь и мужичок, — а я Вершило, мельник тутошний. Может, надо чего?
— Переночевать бы, — попросил стрелок, — ночь близко.
— Близко, верно, — нахмурился почему-то мельник, — да разве ж то беда! Беды, они куда как поболе будут. Тут ведь…
Он не договорил и махнул рукой:
— Ладно, чего там. Переночевать пушу, а там уж не обессудьте, с утра пораньше отправляйтесь своей дорогой.
— А что такое? — насторожился Андрей. — Может, приключилось что? Ты скажи, за мной дело не постоит — в недобрый час и оборонить, и оградить могу.
— Нехорошо тут, — нехотя сказал Вершило.
Стрелок решил больше не приставать с расспросами и пошел вслед за мельником к его избе близ огромной сосны, непонятно как выросшей среди низкорослых рябин и березок. Цепная собака пару раз тявкнула для порядка и снова улеглась спать в тени собственной будки. Баян прижал уши и спрятался за спину стрелка.
— Ну заходи, Андрейка, — пригласил Вершило, — гостем будешь.
— Спасибо, — поблагодарил стрелок и вошел в дом. Было там прохладно и на удивление чисто, стол, стоящий посреди горницы, был покрыт белоснежной скатертью с вышитыми по углам красными петухами. На столе стоял пузатый медный самовар, начищенный до блеска, на окнах развевались от сквозняка полосатые занавески. На стенах висели связки сушеных грибов, лук в полотняных мешочках, возле двери на гвоздике был повешен цветастый полушалок.
— Хозяйка моя, — представил мельник, указывая рукой на лавку. Там приютилась женщина, которую стрелок сначала принял за ребенка — до того она была мала ростом.
— Забава, — назвалась мельничиха и покраснела. На вид ей было не больше девятнадцати-двадцати лет, но в длинной русой косе отчетливо проглядывала седина, а вокруг ясных серых глаз крохотными стрелочками нарисовались морщинки.
Андрей поклонился и сел на лавку подле хозяйки. Разговор не клеился — Вершило все больше отмалчивался и порывался убежать обратно на мельницу, а Забава теребила рукой косник, расшитый бисером, и смущалась без причины. Одному коту было все нипочем, он нашарил в углу крынку со сметаной, холодную, видно только что из погреба. Теперь Баян сидел и наворачивал сметану за обе щеки, свято уверенный в том, что его никто не видит.
— Пойду я, — не выдержал наконец мельник. Он вышел, хлопнув для чего-то дверью, видимо, приход гостей несколько подпортил его настроение. Забава совсем притихла, искоса поглядывая на Андрея и думая о чем-то своем.
— О чем грустишь, хозяюшка? — решился спросить стрелок. Мельничиха испуганно на него посмотрела и ничего не ответила. В наступившей тишине слышно было только, как громко чавкал совершенно счастливый Баян.
Стрелок встал и прошелся по горнице. На одной стене он обнаружил странную картину, изображавшую кровавое побоище, и несколько минут простоял, открыв рот. В самом деле, было на что посмотреть: неизвестный художник не поскупился на краски и так изобразил честной бой, что дух захватывало. Лица, искаженные гримасами боли и отчаяния, молодецкий задор и свирепость — все удалось изобразить на редкость удачно. Андрей только языком прищелкнул:
— Эх, какой живописец-то знатный!
— Это батюшка мой рисовал, — неожиданно сказала Забава.
— Да ну? — удивился стрелок. — Он у тебя, видно, большой мастер.
— Да, — тихо сказала она и вдруг разрыдалась, да так горько, что Андрей не знал, что и подумать. Даже кот и тот оторвался от крынки и уставился на мельничиху. Сметаной был вымазан Баян по самые уши.
— Прости, не удержалась, моченьки моей нет, — пробормотала Забава, перестав наконец плакать, — как вспомню родимого батюшку — так вот к самому сердцу и подкатывает.
И она показала на груди, где именно у нее подкатывает. Кот неодобрительно хмыкнул и вернулся к прерванному занятию.
— Помер тятя-то? — спросил для поддержания разговора стрелок.
Забава кивнула и тут же зашлась в новом приступе плача.
— Помер, родимый! Да как помер! И сестра, и тетка — все перемерли! У, проклятущий!
— Кто проклятущий? — совсем испугался Андрей. — Про кого речь ведешь?
— Про него! — с ненавистью проговорила мельничиха, показывая на дверь, — Про него, идолища поганого!
— Про Вершилу? — так и ахнул Андрей, — И не стыдно тебе на мужа такое наговаривать? Правду говорят: у бабы волос долог, а ум короток.
