— Так что?
Видимо, вопрос о моем вероисповедании почему-то резко стал неактуальным, но уходить они не спешили.
— А не могли бы вы разрешить нам провести собрание в вашем актовом зале. А то у нас совсем нет помещения для такого мероприятия. И вы бы могли поприсутствовать на собрании.
Присутствовать на собрании этих видевших Егову и потому ставших впоследствии свидетелями — такого мне и в алкогольном кошмаре не могло привидеться.
Не озвучивая свои мысли, я вежливо отказал. Но они были настойчивы. Я опять отказал. Но они были очень сильно настойчивы и даже местами убедительны. И выглядели они такими милыми людьми, что я решил помочь.
— Записывайте телефон. Там вам точно помогут.
Все шесть адептов одновременно вытащили книжечки и ручки и уставились на меня своими фанатичными зрачками.
Я достал телефон, быстро пробежался по входящим звонкам:
— Записывайте: восемь…
P.S. Вот так я совершил очередное доброе дело на этой земле. Я подружил убедительных манагеров Кирби с такими же убедительными свидетелями Еговыми. Теперь, надеюсь, у одних в церкви всегда чисто, а у других есть чем занять свой птичий мозг.
Мелкие неприятности
Опосля работы заметил царапины на боковом пластике. Какой-то козел (коза?) парковался и бампером притер. Ессно, ни записки, ни пожеланий от козла/козы нету.
Седня утром захожу в нашу СБ, вопрошаю: «Господа, а нет ли вчерашней записи с камеры, под которой стояла моя поруганная и обесчещенная авто?» Господа из СБ развели руками и ответствовали, что у них-де (censoved) видеомагнитофона (censoved) нет! А (censoved), которые хреново паркуются, у них дох (censoved)! Потому что (censoved)!!!
Но иногда совестливые криворукие водилы, как правило, работники из офиса, оставляют свои телефоны на случай, если кто заметит на своем крыле/бампере/двери следы их рукожопости.
И дал он мне список телефонов. Глянул я на него и понял, что совестливых рукожопых на самом деле много. Потому как список состоял из трех телефонов, которые оставили жопорукие только за последний день.
Звоню по первому:
— Алло, ваш телефон мне дала служба безопасности с информацией, что вы йопнули мне машину.
— Ах да, извините, там такая маленькая вмятинка у вас на бампере!
Сижу, ухмыляюсь, понимая, что бампер не мой. Продолжаю:
— Да, да, очень неприятно. От маленькой вмятины сместился бампер, отломились клипсы, его держащие, лопнула трубка кондиционера, проходящая в бампере, и отвалился ресивер (чё такое, хер знает, но слово красивое).
Минута икания в трубке.
— Все так серьезно?!?!?! (Слышится искреннее сожаление об оставленном контактном телефоне.)
— К сожалению, да. Ремонт по первичной диагностике обойдется в сумму около 25 тысяч.
Звук внезапной диареи, падающего тела и зубов, грызущих плинтус.
— Господи, да я только коснулся, когда назад сдавал!
— Аккуратнее надо было! Кстати, не помните, какую машину задели?
— Ннннет… Марку не разглядел… седан какой-то… большой… темный…
— А-а-а, так это не моя машина. Моя маленькая и светлая.
Звуки дикой пляски, треск щек от неконтролируемой улыбки:
— А… Э… И… Спасибо!!!
Звоню по второму:
— Вы вчера… СБ… телефон… Что делать будем?
— Да, каюсь, был невнимателен, зацепил вашу «Тойоту». Давайте встретимся, я прямо сейчас оплачу.
Наступая пяткой на желание срубить бабла на халяву — у меня-то «Хундай»:
— А во сколько вы оцениваете ремонт моей машины?
— Ну-у-у, долларов двести-двестипсят.
— И вы хотите их сейчас вернуть?
— Да.
Уже обеими пятками придавливаю желание развести на бабки:
— Не, не надо. Это не моя машина была.
Третий звонок.
— Вчера… СБ… Что делать?
— А ни хера делать не будем. Это, Серег, не твоя машина была.
Так и не знаю, кто это был.
А тот, кто поцарапал мою авто, оказался сраным инкогнитом, не оставившим контактов.
Напа-Наполеон
В те времена, когда я был настолько маленький, что верил про детей, которые рождаются от специальной таблетки, у наших знакомых жил попугай.
В силу прошедших лет, которые пылесосом прошлись по моему и без того не сильно одаренному мозгу, я не помню марки попугая. То ли жако, то ли еще какая африканская экзотика, не помню и напрягаться не буду. А вот ФИО его помню, будто вчера только расстались. Звали этого паскудного птаха — Напа. Я вот сейчас, вспоминая Напу, просто диву даюсь, как иной раз точно, прямо в мозжечок, попадает данное кому- нить имя. Напа — это сокращенное имя… От кого бы, вы думали? От Наполеона! Ни больше ни меньше. Как говаривал мой знакомый дворник, вот такие-то сраные ёжики…
Этот Напа-Наполеон был ростом мне по колено. На голове топорщилась неудачная прическа от парикмахера-пэтэушника. Прическа росла из головы, которая своей пустотой иногда пугала даже хозяев Напы. Теперь я точно знаю, на пустоте не может вырасти ничего. Кроме перьев. Лапы были когтисты, сморщены и вечно скрючены в жадном порыве что-нибудь ухватить. Клюв был огромен и кривоват. Он рос прямо из середины головы, и я, честное слово, раньше думал, что попугай, прежде чем выйти на волю, пристегивал клюв перед зеркалом.
Жила эта туша под кроватью. Вообще-то она жила во всей квартире, но любимым было место под кроватью. Причем никто не мог объяснить загадочное, а именно: щель между полом и дном кровати была сантиметров двадцать, а этот фокусник, рост которого полметра, умудрялся появляться из-под нее в полный рост. Не иначе мог складываться, как секционная удочка.
Собственно, и не стоило бы про него писать, попугай как попугай. Ну туповатый, ну злобливый. Да тут людей половина таких. Но этот вурдалак имел одну весьма поганую особенность своего попугайного характера. Эта тварь, когда приходили гости, тихо-тихо сидела под диваном и, улучив момент, выскакивала пешком и в полной тишине неслась за ногами, обутыми в домашние тапки, и злобно клевала их.
Причем подлый Напа клевал только в ноги, потому что летать не умел и клевал туда, куда позволял его рост.
Те гости, которые уже ранее попадали на Напин клюв, были начеку и частенько уворачивались от хитрого партизана. Но Напа был оптимистом и не унывал. После бесплодной попытки сунуть носом в чужую
