— И большая!
— А чтобы она была большая, нужно ее, как минимум, найти!
— Да! Да!
— Так вот, я, Мюфлие, громко заявляю, что мое достоинство возмущается против получения этой постыдной поденной платы, против этих жалких подачек!
— Браво! Я тоже!
— Я заявляю, что мои интересы страдают, что безделье наносит мне страшный вред, и я хочу, чтобы это изменилось!
— Да! Это должно измениться!
— Итак, мои барашки, когда явится патрон, мы должны прямо заявить ему, в чем дело!
Это предложение, несмотря на горячий тон его, подействовало на собрание охлаждающим образом. Но Мюфлие зашел слишком далеко, чтобы остановиться на полдороге. В эту минуту Дьюлуфе, стоявший до сих пор в стороне, подошел к ним и стал внимательно прислушиваться.
— Нечего вилять, — продолжал Мюфлие, — мы люди действия, нам нужен и начальник деятельный!
— Кажется, Биско доказал нам свои преимущества, — вдруг вмешался Метла.
— Доказал!… Так что с того? А мы-то, чем мы хуже его?…
— Да, но он давал вам отличную работу! Что поделать, если вы бездонные бочки…
— Может быть, нам надо было копить, чтобы доставить удовольствие господину Биско? — проговорил Кониглю своим визгливым голосом.
— Чего же вы, наконец, хотите? — спросил Дьюлуфе.
— Мы хотим, моя маленькая Метелочка, — насмешливым тоном отвечал Мюфлие, — мы хотим, чтобы с нами впредь не обращались как с рабами, как с собаками, мы хотим, чтобы удосужились вспомнить о нашем существовании!
— А не то?
— Не то мы решим, что нам делать… Это тебя не касается…
— Это почему? Разве я не такой же Волк, как и вы?…
— Ты Волк, но только и глядишь в глаза патрону! Это твой бог: все, что он ни делает, хорошо… Если вы оба так умны, так занимайтесь вашими делами вдвоем!
— А что же вы будете делать?
— Ну и вопрос! Как будто мы не можем жить сами по себе!… Мы были и останемся Волками, только у нас не будет нерадивого начальника…
— И с первого же раза вы попадетесь… Вы, неблагодарные, — с гневом продолжал Дьюлуфе, — кто вытащил вас с галер? Патрон!… Кто помог спастись от жандармов тебе, Малуан? Он! Он! Всегда он!
Глухой ропот был ответом на эту речь.
— О! Вы меня не испугаете! — продолжал Дьюлуфе. — Вы не помешаете мне говорить! Без него вы — дураки… Кто спас вас в Нельи, где вы чуть было не попались в руки «рыжей»[1]? А теперь вы вздумали бунтовать!
— Черт побери! — заревел Мюфлие. — Ты нас оскорбляешь!
— Я вам говорю правду!… Вы годитесь только на то, чтобы издохнуть в тюрьме! У вас нет ни сердца, ни головы!
— Замолчишь ли ты! — закричал Мюфлие, сунув руку в карман.
— И это, вероятно, ты, Мюфлие, предполагаешь сделаться предводителем?… Хорош начальник… который ничего не соображает и бежит при первой же опасности!
— А! Ты назвал меня трусом! — прохрипел Мюфлие.
Вне себя от ярости, разбойник выхватил нож и замахнулся им на Дьюлуфе. Но в то же мгновение нож, выбитый чьей-то рукой, полетел на пол.
— Черт возьми! — заревел Мюфлие.
— В чем дело? — спросил тот, кто вмешался в драку.
Это был Жако, проснувшийся от шума и бросившийся на Мюфлие, когда увидел, что он угрожает Дьюлуфе.
— А! Это ты, щенок! — закричал Мюфлие, скрежеща зубами от ярости. — Я с тобой разделаюсь!
Он бросился на Жако, но Метла уже схватил его за горло. Если огромный Дьюлуфе был силен, то мускулистый Мюфлие не уступал ему. Жако хотел вмешаться, но остальные отшвырнули его.
— Оставь их! Не мошенничай!
Противники схватились так яростно, что слышались лишь рычание и звуки ударов. Вдруг рука Дьюлуфе взвилась и молотом опустилась на голову Мюфлие. Тот взвыл.
— Что, неплохо? — спросил Дьюлуфе.
Но голос замер у него в горле. Мюфлие ударил его головой в грудь. Борьба перешла в новую стадию. Два гиганта, обезумев от ярости, крушили друг друга, мебель, посуду. Страшные удары так и сыпались с обеих сторон.
— Смелее, Мюфлие! — орала вся шайка.
И только голос одного Жако ободрял Дьюлуфе. Тот начал уже слабеть. Его удары становились вялыми и слепыми. Вдруг дверь с шумом распахнулась, раздалось громкое проклятие, и две руки, взяв за плечи бойцов, далеко отшвырнули их друг от друга.
— Патрон! — завопили зрители поединка.
Физическая сила всегда имеет сильное влияние на грубые натуры. Можно было подумать, что для сильных рук Бискара (читатель, верно, уже узнал его) эти два гиганта были детьми. Мюфлие сразу сник и, опустив голову, старался избегать взгляда Бискара.
Что касается Бискара, которого Волки называли Биско, то в нем нельзя было узнать ни Манкаля, делового человека, ни Жермандре, библиофила. Это был тот же самый каторжник, которого мы видели в ущелье Оллиуля, но более матерый, более умный и жестокий. Его белесые глаза сверкали зловещим огнем. Все разбойники, начиная от Кониглю-Хитреца и кончая Малуаном, приверженцем Мюфлие, сразу стушевались и опустили головы.
— Сюда, Дьюлу! — сказал Бискар.
Колосс подошел с видом собаки, ожидающей, что ее станут бить.
— Сюда, Мюфлие!…
В глазах Мюфлие сверкнул последний проблеск возмущения, но под взглядом Бискара он съежился и немедленно повиновался.
— Отчего вы дрались? — спросил Бискар.
Оба молчали.
— Отвечайте! Живо!
— Ну! — начал Дьюлуфе. — Это он… Мюфлие… Жалуется на тебя…
— О! Это правда… но не совсем, — возразил Мюфлие, мгновенно утративший все свое красноречие.
— А! Ты недоволен мной!… Черт побери! Это забавно!… Не будете ли вы столь любезны, господин Мюфлие, сообщить, чем же я провинился перед вами?
Будь Мюфлие один, он без всякого сомнения, тут же сдался бы, но его сообщники, удивленные и раздраженные его растерянностью, стали толкать друг друга локтями и смеяться, глядя на него. Тогда Мюфлие выпрямился и решился заговорить, хотя и не совсем твердым голосом:
— Эти господа поручили мне передать вам несколько замечаний…
— Что?
Бискар взглянул на Кониглю, который, казалось, был полностью погружен в набивание трубки. Франк принялся поспешно чесать плечо. Малуан поднимал платок… Одним словом, никто, казалось, не хотел принимать на себя части ответственности, так любезно предлагаемой им Мюфлие.
— А что это за… замечания? — спросил Бискар.
— О! Почти ничего… пустяки! — небрежно отвечал Мюфлие.
— Неправда, — возразил Дьюлуфе. — Эти негодяи заявляют, что ты плохой начальник… и не хотят тебя больше.
