– Не часто. Может, раз в два года. Спрашивает про Бренду. Я умоляю ее вернуться. Но она вешает трубку.
– А вы не догадываетесь, откуда она звонит?
Мейбел покачала головой.
– Сначала мне казалось, как будто из другого города. Знаешь, всякие шумы на линии. Но потом я решила, что она уехала в другую страну.
– Когда она в последний раз вам звонила?
– Три года назад, – с ходу ответила Мейбел. – Я рассказала ей, что Бренду приняли в медицинский институт.
– И ничего после?
– Ни словечка.
– А вы уверены, что это была она? – Майрон понимал, что ему не хочется терять надежды.
– Да, – ответила Мейбел. – Это была Анита.
– Хорас про звонки знал?
– Сначала я ему рассказывала. Но это напоминало копание в незажившей ране. И я перестала. Но мне кажется, она и ему звонила.
– Почему вы так думаете?
– Он что-то такое сказал однажды, когда слишком много выпил. Я позже пыталась его расспросить, но он все отрицал. Я и не стала настаивать. Ты пойми, Майрон. Мы про Аниту никогда не разговариваем. Но она всегда здесь. С нами в одной комнате. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Молчание тяжелым облаком нависло над ними. Майрон ждал, когда оно рассеется, но оно все висело, тяжелое и душное.
– Я очень устала, Майрон. Давай поговорим об этом в другой раз?
– Разумеется. – Он встал. – Если брат снова позвонит…
– Не позвонит. Он считает, что они прослушивают мой телефон. Хорас уже почти неделю не звонит.
– Вы знаете, где он, миссис Эдвардс?
– Нет. Хорас сказал, что так безопаснее.
Майрон достал визитную карточку и написал на ней номер своего сотового.
– Меня можно найти по этому телефону круглосуточно.
Она устало кивнула, и ему показалось, что ей было тяжело просто протянуть руку и взять карточку.
Глава 8
– Я тебе маленько приврал вчера.
Норм Цукерман с Майроном сидели одни на верхней скамейке трибуны. На площадке играли «Нью- йоркские дельфины», разделившись на две команды. Майрон вынужден был признать: впечатление они производили отменное. Женщины двигались с грациозной силой. Майрон ожидал, что они будут передвигаться несколько неуклюже и чисто по-женски бросать мяч.
– Хочешь позабавиться? – спросил Норм. – Я ненавижу спорт. Я, хозяин «Зума», признанный король спорта, терпеть не могу все, что связано с мячом, битой, обручем и прочим. Знаешь почему?
Майрон покачал головой.
– У меня никогда ничего уже не получалось. Полный привет, как говорят сегодня детки. Вот мой старший брат, Герш, он таки был спортсменом. – Норм помолчал. Когда он снова заговорил, в голосе слышалась хрипотца: – Такой одаренный, такой славный Герши. Ты мне его напоминаешь, Майрон. Я не просто так говорю. Я все еще по нему тоскую. Умер в пятнадцать лет.
Майрону не надо было спрашивать, как он умер. Вся семья Норма погибла в Аушвице. Они все туда попали, вышел один Норм. Сегодня было тепло, и Норм одел рубашку с короткими рукавами. Майрон мог разглядеть сделанную в концлагере татуировку. Сколько бы раз он ее ни видел, он всегда терял дар речи.
– Эта лига, – Норм махнул рукой в сторону площадки, – очень многообещающая. Я это сразу просек. И плотно связал рекламу спортивной одежды именно с ней. Если даже лига прогорит, по крайней мере, «Зум» получит целую тонну бесплатной рекламы. Ты понимаешь, о чем я?
– Да.
– И надо признать, без Бренды Слотер инвестиций не добьешься. Тогда и лиге, и рекламе одежды, и всему остальному капут. Если надо разделаться с этим делом, начинать надо с нее.
– А ты считаешь, кто-то именно этого хочет?
– Шутить изволишь? Да все хотят. Найк, Рибок, Конверс и все остальные. Это заложено в природе зверя. Если бы я был на их месте, то стремился бы к тому же. Это называется капитализмом. Первый закон экономики. Но тут все иначе, Майрон. Ты когда-нибудь слышал о ПЖБЛ?
– Нет.
– И не должен был. Пока. Это означает Профессиональная женская баскетбольная лига.
Майрон невольно выпрямился.
