Джим не сомневался, что в самый последний момент гарпия свернет, но она продолжала лететь прямо на него, атакуя в лоб. Джим понял, почему глаза жаждали отвернуться от этого белого лица, застывшего в маске совершенного безумия. Оно высасывало волю, подавляло, подчиняло себе.
Джим не успел опомниться, а гарпия уже была тут как тут. Она бросилась на него, целясь когтями прямо в горло. Развязка наступила быстро.
Темная тень рванулась в воздух. Длинные челюсти сомкнулись, запоздав лишь на долю секунды. Гарпия визгливо вскрикнула, свернула в сторону, потеряла равновесие, задела Брайена, едва не выбив рыцаря из седла, но все же длинные крылья расправились и наполнились воздухом. Она отчаянно замахала ими, медленно набрала высоту.
Резкое, сбивчивое рычание Арагха, взбудораженного запахом сражения, стихло. Брайен выпрямился, поудобней устроившись в седле. Потерпевшая поражение гарпия развернулась и полетела к башне.
– Тебе повезло, что волк отвлек гарпию, – мрачно заметил Брайен. – Ее укус ядовитый. Сознаюсь: дьявольское лицо совершенно выбило меня из седла.
– Пусть только попробует сунуться еще раз, – злобно оскалился Арагх. – Дважды я не промахиваюсь.
Слева от небольшого болотного затона раздался слабый жалобный голос.
– Нет! Нет! Возвращайтесь назад, Ваше Кусачество! Назад! Бороться бесполезно! Впереди вас ожидает смерть!
Они обернулись.
– Черт меня подери! – воскликнул Брайен. – Никак твой дружок, водяной дракон, проснулся.
– Нет, – фыркнул Арагх, жадно втягивающий воздух. – Дракон, да не тот. Запах другой.
Водяной дракон, как две капли воды похожий на Секоха, восседал на полузатопленной мшистой кочке, футах в сорока от дороги.
– Умаляю вас! – заклинал он, помахивая крыльями, чтобы удержать равновесие. – Вы ничего не сможете сделать, а расплачиваться за все и страдать впоследствии придется, как всегда, нам. Вы разбудили спящих в башне! Вы разгневаете их, если поедете туда!
– Их? – вопрошал Джим. – Темные Силы?
– Их – Их! – в отчаянии причитал водяной дракон. – Тех, кто построил Презренную Башню и живет в ней. Тех, кто проклял нас пятьсот лет тому назад. Разве вы не чувствуете, что они поджидают вас? Они ненавидят нас! Они бессмертны! Они притягивают к себе все зло мира и…
– Подойди, – позвал Джим. – Выйди на дорогу. Я хочу поговорить с тобой.
– Нет… нет! – взвизгнул водяной дракон. Он испуганно взглянул на накатывающуюся черную линию. – Я улетаю! – Он забил крыльями, медленно поднимаясь в воздух. – Они вырвались на свободу. Мы погибли!.. Погибли!
Из-за фронта ледяного мрака вырвался ветер, наполнил крылья дракона и стремительно швырнул его в поднебесье. Он летел тяжело, слабо перебирая крыльями, по направлению к большой земле, не умолкая ни на секунду.
– Погибли!.. Погибли!.. Погибли!..
– Ну, что я вам говорил о водяных драконах? – вздохнул Брайен. – Как джентльмен сможет добиться почестей и уважения, убивая подобных тварей и…
Но Брайен так и не закончил предложения. Пока они говорили с водяным драконом, пока рыцарь пытался подвести итог беседы, линия приблизилась и прошла их. Весь мир вокруг наполнился, скупыми зимними красками, лица соратников посерели.
– In manus Tuas, Domine![6] – тихо произнес рыцарь и перекрестился.
Вокруг пала серая зимняя пелена. Болотная вода отсвечивала спокойным маслянистым блеском, проглядывая через тусклую зелень травы. Легкий холодный ветерок промчался по зарослям камыша, с треском пригибая коричневые головки, а затем, забавляясь, разметал в стороны, как истлевшие кости на заброшенном церковном кладбище. Деревья беспомощно поникли. Листва высохла, как порой преждевременно высыхают люди: незримая завеса невыразимой тяжести, сравнимой разве со смертью последней надежды, опустилась на сознание живущих.
– Сэр Джеймс, – неожиданно сказал рыцарь вежливым и куртуазным тоном, которого Джим доселе не слышал. – В сей час мы посвятили себя служению Великому Делу. И если ты вернешься назад один, то, заклинаю Господом, расскажи даме моего сердца и родственникам ее о гибели моей.
– Это будет для меня честью, – неловко ответил Джим и ощутил неприятную сухость во рту.
– Я нижайше благодарю за столь щедрую любезность, – искренне произнес Брайен. – И даю обет поступить так же, как только найду корабль, отправляющийся через западные моря.
– Расскажешь Энджи. Леди Энджи, – уточнил Джим. – Об остальных не беспокойся.
Он представил себе, как этот странный мужественный человек оставляет дом, семью и отправляется за три тысячи миль по неизвестному океану, повинуясь обещанию, данному незнакомцу. Джим содрогнулся, вспомнив о том, как он назвал давеча сэра Брайена: машина смерти со сгустком мышц в черепной коробке.
– Я дал слово, – отчеканил Брайен. Он спрыгнул на землю и произнес – на сей раз обычным голосом: – Бланшар не сдвинется ни на дюйм, черт бы его побрал. Придется вести в поводу… – Он осекся и оглянулся назад. – А где лучник и Даниель? – спросил он.
Джим тоже обернулся. Парочки как не бывало.
– Где они Арагх? – спросил Джим.
– Отстали по дороге, – сообщил волк. – А может, передумали и решили вернуться обратно. Не будь кустов и деревьев, мы бы увидели их.
Они помолчали немного.
– Значит, пойдем без них, – подытожил рыцарь.
Он потянул Бланшара за поводья. Белый конь неохотно переступил с ноги на ногу, но все же пошел за рыцарем. Дракон с волком замкнули колонну.
С каждым шагом мрачная, жутковатая атмосфера сгущалась все больше, и разговор понемногу сошел на нет.
Каждый вдох давался с огромным трудом, каждое движение тела требовало немалого усилия воли; руки и ноги налились свинцом, каждый шаг стал мучительной пыткой. Но страшнее всего было безмолвие: оно замыкало каждого внутри себя, и тот все глубже увязал в своих мрачных думах. Они шли, изредка перебрасываясь парой-другой слов и замолкая опять, а вокруг них, казалось, разворачивался жуткий бесцветный сон.
По мере их продвижения дорога сужалась. От сорока ярдов она сжалась до нескольких футов. Деревья тоже стали ниже, их стволы скрючились и изогнулись, а под редкой травой виднелась земля, совсем не похожая на тот торфяник, что был вблизи леса, – твердая, песчаная, каменистая земля. Она похрустывала под тяжестью их тел и копытами Бланшара, будучи и неподатливой и предательской разом.
Боевой конь внезапно застыл на месте. Он захрапел, замотал белой гривой и попятился назад.
– Какого черта! – взорвался Брайен и рванул за поводья. – Что нашло на него…
– Слушай! – призвал Джим, тоже замерев.
Сначала он решил, что ему показалось. Но звук возник вновь и начал нарастать. Он звучал где-то впереди и приближался к ним все ближе и ближе. Это были завывания сандмирков.
Завывания перешли в мощный вой. Сандмирки, очевидно, были не только перед ними; все вокруг буквально кишело ими. Темные хищники не просто завывали, их голоса слились в единый мощный хор. И вновь этот звук опрокинул все преграды сознания и ворвался в самые темные, первобытные закоулки. Джим посмотрел на Брайена. Под открытым забралом шлема он увидел мертвенно-бледное лицо, кожа обтянула кости черепа. Этот человек был мертв уже дней десять. Завывание поднялось до крещендо, и Джим почувствовал, как здравый разум покидает его тело.
Арагх оскалился – вызывающе и насмешливо. Волк задрал голову, раскрыл пасть и завыл. Его протяжный вой бритвой полоснул по сандмиркам. Но выл он не так, как обычно; лунными ночами волки исполняют совсем другую музыку. Этот вой начинался на низкой ноте, затем менял тональность и, вибрируя, набирал гортанную силу, заглушая сандмирков, а затем постепенно стихал… стихал в ничто. Это был
