«Марш десяти тысяч»
Никакой рассказ о древнегреческих солдатах не будет полон без упоминания знаменитого «марша десяти тысяч», который Ксенофонт обессмертил в своем «Анабасисе». Ничто лучше не характеризует интеллект, инициативу и самодисциплину древнегреческих воинов, чем это волнующее повествование о переходе целой армии греческих наемников по дебрям Малой Азии и их последующем отступлении в разгар зимы через горные области Армении.
Вкратце повесть эта рассказывает о следующем. После смерти персидского монарха Дария на трон взошел его старший сын Артаксеркс. Его младший брат Кир, сатрап в Малой Азии, решил попытаться свергнуть своего брата с трона и с этой целью собрал большую армию в окрестностях своей столицы Сарды, находившейся в примерно пятидесяти милях к востоку от современного турецкого города Измир (античная Смирна). Подавляющее большинство воинов – около 100 000 человек – были восточного происхождения, но Кир отдал должное превосходству греческих солдат, основу его армии составили около 13 000 греков, в числе которых 10 600 человек были гоплитами. Примерно 700 из них были лакедемонянами, отправленными Киру правительством Спарты, которое было многим обязано персидскому царю за былую поддержку. Остальные прибыли из многих других городов-государств, поскольку в Греции в 401 году до н. э. имелось большое количество смелых людей, готовых отправиться в предприятие, предложенное Киром. Прошло только три года с тех пор, как потерпевшие поражение афиняне и их завоеватели-спартанцы плечом к плечу проделали под звуки флейт путь по протяженной долине, соединяющей Пирей с Афинами. Окончание затянувшегося военного конфликта и вспышка сильных волнений, потрясших многие греческие города, выбросили на военный рынок множество наемников и солдат-граждан, которых больше не привлекали прелести тихой цивильной жизни.
Эти вольные солдаты были навербованы Клеархом; истинная цель всего предприятия сначала держалась от них в строжайшем секрете по понятным причинам: одно дело – принимать участие в кампании под руководством Кира, щедрого молодого сатрапа, действуя против горцев Писидии (что было официальной целью кампании, сообщенной армии), и совсем другое – вступить в самое сердце Среднего Востока под командованием Кира – претендента на трон с целью свержения самого Великого царя. Но к тому времени, когда экспедиционный корпус преодолел переход к Киликийским Воротам[25] через труднопроходимые горы Тавра и начал спуск к Тарсу, даже самым тупым копьеносцам стало ясно, что объявленная цель похода является не более чем выдумкой, а многие даже стали догадываться о его подлинной цели.
Наемники отказались следовать дальше. Клеарх, приверженец строгой дисциплины, прибег было к угрозам – но бунт уже зашел слишком далеко. Тогда он решил испробовать хитрость. Рыдая, он сообщил собравшимся вокруг него грекам, что их действия поставили его перед жестокой дилеммой: он должен либо нарушить свое слово, данное Киру, либо бросить свои войска. На последнее, сказал он, он никогда не пойдет, но если они больше не будут получать плату от Кира, то как они захотят поступить?
К Киру направилась депутация, некоторые из членов которой были доверенными людьми Клеарха, для выяснения его истинных намерений. Кир сообщил им, что в его планы входит дать сражение его старому врагу, находящемуся в настоящее время на Евфрате, и обещал платить солдатам повышенное жалованье. Продолжая испытывать в душе определенные сомнения, греки согласились продолжить марш.
Все то же самое повторилось, когда войско подошло к Евфрату, – и Кир наконец вынужден был сознаться, что его целью был Вавилон и свержение Великого царя. Обещана была еще более высокая плата, поднявшийся было ропот смолк, и армия пустилась в свой долгий поход вниз по течению Евфрата. У селения Кунакса (sic!), примерно в шестидесяти милях от точки своего назначения, они были остановлены армией Великого царя. В последовавшей за этим битве греки сражались на правом фланге – хотя Кир (который сам начинал становиться великим вождем и в случае, если бы стал им, оказался бы серьезной угрозой для греческого мира) настаивал, чтобы Клеарх переставил их ближе к левому флангу, где его удары пришлись бы по вражескому центру. Именно в центре занимал позиции Артаксеркс, и его поражение или бегство могло решить исход всей битвы. К сожалению, Клеарх не решился отступить от греческой военной максимы, гласившей, что правый фланг никогда не должен позволять обойти себя.
Сражение закипело, и греки стали обходить противника, оставляя его слева от себя. Кир, находившийся в центре, предпринял попытку прорваться конницей и захватить своего брата. Но, вырвавшись далеко вперед, без отставшего прикрытия, он был убит, а его армия тут же пустилась в бегство. Победоносные греки, вернувшись после погони за неприятелем, обнаружили, что оставшаяся часть армии бежала, их лагерь разграблен, а принц, от которого они ожидали столь многого, мертв. Потрясенные, но отнюдь не побежденные, они отвергли требование Артаксеркса о сдаче. Чтобы отделаться от столь неприятных (да еще и непобедимых) визитеров, персидский монарх согласился снабдить их продовольствием. Его полководец Тиссаферн взялся провести их домой маршрутом, на котором они смогли бы найти продовольствие для обратного пути (вся территория вдоль 1500-мильной дороги от Сард была обобрана армией еще по дороге сюда). Возвращаясь от Вавилона в Мидию вдоль левого берега Тигра, греки форсировали реку Большой Заб несколько ниже античных развалин города Ниневия. Здесь разногласия между греками и их персидским эскортом достигли апогея, и Тиссаферн пригласил греческих лидеров на совещание. Ничего не подозревая, Клеарх с четырьмя своими генералами, двадцатью офицерами и несколькими телохранителями прибыл в лагерь Артаксеркса, где все они были убиты, и лишь одному тяжелораненому воину удалось пробиться обратно к грекам.
Персидский сатрап не имел никакого желания предпринимать атаку на основные силы греков. Он предполагал, что, оказавшись в странной и незнакомой для них стране, лишившись своих командиров, они прочувствуют весь ужас ситуации и тут же сдадутся в плен. Армия, состоявшая из азиатов, несомненно, так бы и сделала, но греки поступили по-другому. Их природный разум и чувство дисциплины подсказали им, что, если они хотят снова увидеть населенную своими сородичами страну, они должны оставаться организованной армией, а не толпой беженцев. Они не представляли в полном объеме всех опасностей и трудностей, лежащих перед ними, но их солдатский опыт подсказывал, что пробиться сквозь многие мили незнакомой и враждебной для них страны будет труднейшим предприятием. Тем не менее без всякой паники, на которую так рассчитывал Тиссаферн, они спокойно избрали себе новых вождей, которым предстояло командовать ими на обратном пути.
К счастью для них и для их потомства, среди них оказался афинский всадник по имени Ксенофонт. Сословие всадников по политическим соображениям было не слишком популярно в Афинах в 401 году до н. э., и Ксенофонт – блестящий молодой человек (которому тогда было около 30 лет), солдат и философ, называвший Сократа своим другом, с радостью воспользовался шансом сопровождать экспедицию в качестве волонтера, не имея никакого формального звания. Его природный ум и здравый смысл сделали его популярным, и в сложившихся обстоятельствах он был избран генералом. Очень быстро его способности к убеждению и дар лидерства сделали его командующим.
Беспрецедентный поход греческих воинов и возвращение их в родной им мир Греции стали объектом эпических повествований о высоком воинском опыте и стойкости. Переправы через безымянные реки, переходы через высокие горные кряжи, бесконечная борьба с холодом, голодом и дикими местными племенами – во всех этих испытаниях греческая армия сохранила свое единство и дисциплинированность, поддерживаемую не насилием, но здравым смыслом. Никогда еще горстке людей не приходилось совершать подобный марш, пересекая одну из самых диких стран Малой Азии, без проводников или опытных офицеров, в самый разгар зимы.
Поскольку войско не располагало проводниками, было принято решение пробиваться на север, к побережью Черного моря, на берегах которого располагались греческие колонии. На первых этапах похода войско беспокоили отдельными наскоками отряды Тиссаферна, которые днем держались на значительном расстоянии от греков, а на ночь устраивались лагерем не ближе шестидесяти стадиев (около семи миль) от них. Частью сил Тиссаферна были всадники, которые в случае атаки должны были распутать стреноженных лошадей, быстро взнуздать их, а к тому же и надеть свое собственное защитное снаряжение. Можно представить себе суматоху, которая возникла бы, если все это надо было проделать за несколько минут в случае нападения. Замечание Ксенофонта о том, что «персидская армия в ночных условиях плохо управляема», можно смело считать преуменьшением.
Критские лучники уступали персам в дальности стрельбы, а греческие копьеметатели не могли поразить своими дротиками персидских пращников. Не могли греки, лишенные конницы, и отогнать персов на
