Уже после отмены крепостного права, Кокорев был душой Комитета по оказанию помощи голодающим, образованного под председательством наследника престола в 1867 году во время голода, постигшего Россию. Самое деятельное участие принимал он в осуществлении проектов Славянского комитета, чему способствовала его тесная связь с ведущими славянофилами: Аксаковым, Хомяковым, Кошелевым, Погодиным. Перед Русско-турецкой войной Кокорев вместе с текстильными фабрикантами братьями Хлудовыми сыграл решающую роль в финансировании и экипировании военной миссии генерала Черняева на Балканах.
Как писал один из его биографов, 'наше купеческое сословие мало выставило людей, которые могли бы равняться с Кокоревым игрой ума, талантами и характером, да и немного по всей России за полстолетия сыщется людей такого калибра'. А наиболее ярко выразился на этот счет СТ. Аксаков, который в письме к своему другу М.П. Погодину так сказал о своих впечатлениях от встречи с этим необычным предпринимателем: 'Я не могу опомниться от Кокорева! Это вполне русское чудо'.
Русский купец и промышленник Василий Кокорев более всего прославился как общественный деятель и публицист. Одни современники им искренне восхищались, другие посмеивались и в шутку называли 'русским Лаффитом' (по имени знаменитого банкира и государственного деятеля эпохи Июльской монархии во Франции). Но все признавали, что он необыкновенно остро чувствовал народный характер, знал потребности русского человека и нужды России и подчас находил верные решения.
В конце 50-х - начале 60-х годов XIX века в России проявилось общественное стремление к открытости, к более широкому обсуждению многих сторон народной жизни, экономического и политического устройства страны. Кокорев со всей энергией принял участие в этих дискуссиях. 'Обязанность гласности - распространять в обществе понятие о правде и праве, - писал он. - Без гласности жить нельзя. Это воздух, освежающий понятия, это контроль общественной непорочности'.
Кокорев был уверен в необходимости скорейшей отмены крепостного права. Он пишет статью 'Миллиард в тумане', в которой призывает: 'прежде всего надобно дать крестьянам общечеловеческие гражданские права'.
От слов к делу Кокорев разрабатывает проект организации выкупа земель для крестьян, который должен был обойтись крестьянам в тот самый 'миллиард', точнее, в 1080 миллионов рублей, для чего предлагает организовать частный банк, который мог бы пользоваться доверием у помещиков и крестьян. Общими усилиями либералов и помещиков идею Кокорева отклонили, а 'миллиардом в тумане' обозвали в Москве самого Василия Александровича. 'А послушали бы тогда этого толкового человека, глядишь, и от революции потом никуда бежать бы не пришлось...', - вздыхал потом в эмиграции, в 1926 году, один известный приват-доцент Московского университета, из тех, кто в свое время на кокоревскую стипендию получил замечательное высшее образвание.
Незадолго до смерти Василий Александрович опубликовал серию статей в 'Русском архиве', объединив их затем в книгу, изданную под названием 'Экономические провалы'. В ней он призывал вернуться к осмыслению отечественного опыта, искать ответы в народной жизни. 'Пора домой! - писал он. - Пора прекратить поиски экономических основ за пределами России и засорять насильственными пересадками их родную почву'.
Книга вызвала бурные споры и многочисленные отклики. Автора называли 'экономическим славянофилом'. Кокорев подверг беспощадной критике экономическую политику царского правительства за минувшие 50 лет. Цель книги, по его словам, - объяснить, 'как русская народная жизнь искалечивалась, как на нее надвигались тучи бедности и лишений, несмотря на блестящую внешность официальной России'. Говоря о глубоком экономическом расстройстве, постигшем страну, он предупреждал, что 'государство дошло до той глубины бездны, где уже редеет дыхание, не освежаемое чистым воздухом'. Уничтожающей критике он подверг бюрократическую систему управления экономикой.
Излагая свое понимание принципов управления в этой области, которыми должны руководствоваться представители бюрократии вплоть до министра, он доказывал: 'Только тот министр может что-либо созидать, который не душит заявленных ему полезных мыслей справками в старых законах, потерявших уже свое значение по приложении их к новым делам, и который не ставит себя в рамки раболепного служения губительному и мертвящему формализму'.
Книга произвела сильнейшее впечатление на современников и осталась в истории отечественной публицистики.
Василий Кокорев стал основателем первой в России частной картинной галереи. Вместе с купцами Солдатенковым, Мазуриным, Хлудовым он собрал работы молодых русских художников и открыл выставочную галерею за двадцать лет до братьев Третьяковых.
Историк К.А. Скальковский свидетельствует: 'В момент своего богатства Кокорев играл и роль мецената. Ему, строго говоря, обязан своим возникновением так называемый русский стиль в архитектуре, существенно отличающийся от русского стиля, сочиненного немцем Тоном по повелению императора Николая I'.
Действительно, многое в меценатской деятельности Кокорева носило отпечаток 'купеческого вкуса'. Современники, например, упоминают пресловутый, постоянно стоявший на столе у откупщика в его кабинете 'золотой лапоть', от которого якобы 'началось изучение народного художества' в России.
Особые чувства Василий Кокорев питал к солдатам, героям Севостопольской обороны. Он явился инициатором торжеств, устроенных в честь встречи севастопольцев в Москве в феврале 1856 году Сергей Аксаков писал по этому поводу сыну: 'У нас теперь производится встреча и угощения черноморских матросов и офицеров. Зрелище в высшей степени замечательное и поучительное. Бывший откупщик Кокорев, обладатель тридцати миллионов, затеял представление народных сцен с энтузиазмом. Он положил истратить на это двести тысяч'.
Вот как описывали эту встречу ее участники: 'Лишь только показался длинный строй спускавшихся с пригорка, в серых и стертых шинелях, из-за которых виднелись бараньи околыши, - сердце затрепетало у встречавших, слезы прошибли... Кокорев с Мамонтовым, сняв шапки, несли на большом серебряном блюде хлеб-соль, какую-то испеченную гору, для которой чуть ли не складена была особая печка. Поравнявшись с гостями, Кокорев передал поднос старшему офицеру. 'Други и братья, - сказал он им, едва сдерживая слезы, - благодарим вас за ваши труды и подвиги, за пролитую кровь для нас, в защиту родной земли. Примите наше сердечное спасибо и наш земной поклон'. Очевидцы через долгое время не могли без слез рассказывать об этой минуте'.
Будучи в большой дружбе со славянофилом Погодиным и находясь под впечатлением его идей о самобытности славян, Кокорев еще в 1856 году 'водрузил в Погодинском саду русскую избу' - деревянный, с резными наличниками дом по проекту архитектора Никитина, положив начало использованию народного стиля в строительстве. И он же, 'миллионщик' Кокорев, фактически первым стал бережно собирать предметы русского народного прикладного искусства и даже задумал построить 'хранилище народного рукоделия'. Но... московский генерал-губернатор отверг проект, сочтя его проявлением либерального вольнодумства. Тем не менее Кокорев считал, и не без основания, что именно с него 'началось изучение народного художества в России'.
В 1884 году в Тверской губернии, близ Вышнего Волочка, он устроил Владимиро-Мариинский приют для русских художников, своего рода 'русский Барбизон', 'академическую дачу', справедливо считая, что своя, родная природа должна больше вдохновлять отечественных живописцев, 'чем развалины Помпеи'.
