Паскевич (Русский Архив 87 г.).
14
Князь М.С. Воронцов тоже неоднократно указывал на благопотребность перенести средоточие управления в Киев (Русский Архив 87 г.).
15
Одни восточные займы составляют, кажется, 800 млн., не говоря о многих других займах. В.К.
16
Вскоре по рассмотрении проекта князя СВ. Кочубея и К° о сооружении южной железной дороги стали в Петербурге рассказывать, что главным противником этого предприятия явился граф Клейнмихель, бывший тогда главноуправляющим путями сообщений. Он находил, что сооружение двух дорог разом встретит затруднение в рабочих и в заготовлении всех вообще материалов для рельсового пути. Разумеется, в этом все видели вымышленные причины, и никто не мог поверить тому, чтобы в России мог оказаться недостаток в рабочих и в материалах лесных и каменных, и в противодействии графа Клейнмихеля видели другую причину: он боялся, что южная дорога выстроится скорее и дешевле, чем междустоличная. Мне случилось быть у графа Вронченки в тот день, когда у него в кабинете, по случаю его болезни, собрался комитет из высших сановников для обсуждения вопроса о постройке южной линии. Когда вышел из заседания товарищ министра финансов (П.Ф. Брок), я полюбопытствовал спросить его о результате заседания и получил ответ, что последовал отказ. Мне это заседание в особенности памятно потому, что я дожидался окончания его на балконе дома министерства финансов (возле Мраморного дворца) и смотрел/~как в это время у стены Петропавловской крепости разводил пары французский пароход, отправлявшийся в Гавр с принятым им грузом из Петропавловской крепости золотыми слитками на 50 млн. рублей, которые Россия выдала взаймы французскому правительству. Вот какие были времена! Можно ли было в это время подумать о том, что через сорок лет наша подпись на облигациях займов при уплате этих займов государственными кредитными билетами будет цениться только 50 коп. за рубль. В.К.
17
В противоположность этому, сколько бы можно было насчитать случаев беспощадного отношения к русским деятелям за накопившиеся на них казенные долги, без всякой прямой с их стороны вины, а по несчастному стечению обстоятельств. Вспомним известного Варгина, поставщика провианта для войск в Отечественную войну 1812 г., имевшего процесс с казною в течение почти 50 лет, из которых год или два содержавшегося в Петропавловской крепости и освобожденного лишь по настойчивому ходатайству князя Суворова Италийского у Государя Императора Николая I. Варгин был поставщиком провианта, холста и сукон; операции эти в то время относились до двух департаментов - комиссариатского и провиантского. Один департамент на него насчитывал 1.200.000, а с другого ему следовало получить 2 млн. рублей. За состоящий за ним долг на все его известные дома в Москве было наложено запрещение, а о получении следующих ему денег было предоставлено право ходатайствовать. Варгин умер в глубокой старости, не дожив до полного окончания дела по расчету с военным министерством. Я был с ним знаком и много раз беседовал о его делах, которые получили развязку уже после его смерти; дома перешли к наследникам, и один из домов (на Ильинке) был завещан покойным В.В. Варгиным в пользу бедных города Серпухова, как места его родины. Вспомним трех купцов, Шаврина, Иконникова и Ненюкова, первых железнодорожных подрядчиков, работавших земляное полотно под Николаевскую железную дорогу и более 30 лет не получавших за этот труд должного расчета. Обращаясь к Главному Обществу, я должен сознаться, что отношусь к нему с большою злобою, и вот почему: это Общество причинило мне огромные потери и сильное потрясение в делах. Оно обязалось строить железную дорогу из Курска до Либавы, и дорога эта должна была проходить через всю Витебскую губернию на расстоянии 400 верст, что и было объявлено в Правительствующем сенате при торгах (1858) на откупа витебские и курские. Объявление это произвело на торгах большие наддачи, и означенные откупа остались за мной; но так как Главное общество оказалось неисправным, то постройка Курско-Либавской линии была отменена, а вызванное этим событием возвышение цен на откупа не было уменьшено и для уплаты оказавшейся за мной недоимки я должен был лишиться акций русского Общества пароходства и торговли на миллион рублей и дома моего в Москве, против Кремля, в котором помещались огромная гостиница и товарные склады. Мне очень памятно, что этот дом у меня отбирали в казну в то время, когда я в нем проводил шумные дни, пируя вместе с американцами, приезжавшими на мониторе 'Миантономо' приветствовать Государя по случаю спасения от Каракозовского выстрела В.К.
18
Когда уже была окончена настоящая статья, получено мною в высшей степени интересное сообщение от одного практического лица о том, как тарифом 1868 г. было убито тонкорунное мериносовое овцеводство в России. Повествование об этом войдет в дополнение провалов в будущем 1888 г. В.К.
19
В числе купцов, не поддавшихся чинобесию, были известные коммерческие дома: в Рыбинске - Журавлев, в Великом Устюге - Грибанов, в Ярославле - Пастуховы и т. д. Последствия показали, что дела преемников этих лиц, и вообще многих других, не поддавшихся соблазну, процветают и в настоящее время. Журавлев сам себе выработал колоссальный чин, снискав знанием дела такое общее доверие, что он сделался положительно торговым руководителем всей Волги со всеми ее притоками. Грибанов то же самое выражал по системе рек Северной Двины, Юзы и Вычегды. Стотысячное население, живущее около этих рек, передавало на его суда весь свой хлеб без определения цены, и расчет делался впоследствии, по продаже хлебов в Архангельске. Так продолжалось дело в течение нескольких десятков лет. Какой же чин может заменить подобное значение, столь сильно выражавшее общее доверие к г. Грибанову, сын которого, бывший председатель С.-петербургской биржи, вполне заменил для северного края своего незабвенного отца. К великой чести фамилии Грибановых относится учреждение в Великом Устюге
