– А нельзя ли пояснее? – попросил Петр. – Мы с Юрием совсем не разбираемся в зоологии газетного мира.
Романов, покачав головой в притворном осуждении («Откуда только берутся такие невежды!»), подошел к книжному шкафу, покопался на полках, выудил из стопки тонкую брошюру. Наскоро пролистав ее и найдя, нужное место, журналист начал громко, с выражением читать:
«На меня напало раздумье. «Скорпионы», подумал я, что «они» в самом деле такие?.. откуда «они»?.. и где кроется их происхождение?.. не во мраке же времен искать их развития (зародышей)?
Конечно, «они» имеют свою историю, «они» – продукт улицы нового формата, когда последняя покрывалась вывесками, когда торговля и промышленность шли по пути развития, когда банковские конторы росли как грибы и ослепленный всеми этими прелестями, мечущийся городской человек желал только денег и денег… и искал их, и жаждал, ибо соблазна кругом был непочатый угол… Одним словом, внешняя жизнь кипела ключом, города расширялись и возвышались, на месте деревянных и удобных дворянских домов с садиками вырастали каменные казармы буржуазии с невероятно большими окнами для магазинов… Все выше и выше поднимал голову класс капиталистов…»
Борис сделал паузу, чтобы проверить реакцию слушателей. Малютин явно томился и посматривал на часы, ожидая, когда разговор пойдет по существу. Петр сидел спокойно, прекрасно зная, что пока журналист не изложит ответ на вопрос так, как ему представляется правильным, торопить его бесполезно. Пробормотав под нос: «Так, это не надо», Романов перевернул несколько страничек и продолжил чтение:
«Но события и развитие капиталистически-промышленной жизни следовали поступательно и открывали дорогу, довольно широкую, для деятельности «скорпионов».
Прогресс и конкуренция потребовали рекламы. Это первая стадия, по которой к обоюдной выгоде сошлись капиталисты и «скорпионы». Газетки стали рекламировать, а затем «проводить» то или другое дело и получать за это мзду. Таким образом создавалась промышленная литература, вся программа которой выразилась в бессистемной пестроте, время от времени проникнутой определенными вожделениями. Вот эти-то вожделения и составляли суть газеты, ее душу и определяли физиономию.
Положим, на первых порах все это «было грубо, не было той тонкости» «скорпионской» деятельности, но со временем все уложилось в определенные рамки до такой степени, что-наивный и верящий читатель ни в каком случае не узнает, где в газете правда и где ложь».
– Вы хотите сказать, милостивый государь, что в России можно опубликовать любое вранье, а публика, ничего не заметив, примет его за чистую монету? – встрепенулся Юрий.
Романов вместо ответа лишь поднял вверх указательный палец, призывая выслушать очередную цитату:
«Умелое ведение печатного органа выразилось в такой форме: искать и интересовать (мы знаем как) читателя в массе и ладить, иметь связи, и быть необходимым капиталистам. Если такая программа выполнена хорошо, с толком и выдержкой, то такому «органу» можно предсказать успех. Но если «редактор» чутко и внимательно станет прислушиваться к биению общественного пульса, главным образом к развитию страстей этого организма, и станет разжигать эти инстинкты, то и розница, и подписка, и объявления дадут и «славу», и деньги. Да, очень много денег!..
Ну, не заманчивая ли перспектива!.. Какой-нибудь серенький, выходящий ежедневно, «листок», для составления которого требуется сноровка и полдюжины «скорпионов», – и в кармане сто (а то и более) тысяч годового дохода!.. Кто устоит, кто не попробует счастья на этом поприще? Это вернее, нежели дожидаться выигрыша в двести тысяч!..»
– Эх, не знал я раньше, что за обман так хорошо платят! – опять не удержался от реплики Малютин. – Может, пока не поздно, в щелкоперы податься? Борис, как вы думаете, есть у меня шансы?
Однако журналист, дождавшись внимания, предпочел продекламировать заключительный отрывок из книжки:
«Итак, приспособление к улице, к магазину, трактиру, овощной лавке и, наконец, к банку и «подвалу» – вот истинный характер ежедневной деятельности «листков».
Повременная московская печать поставила своей задачей быть слугой того, кто платит ей деньги. Занятие почтенное – угождать публике: смешить ее по воскресеньям, наводить ужасы по понедельникам, знакомить с разбойниками по вторникам, с мошенниками по средам и т. д., и т. д. Между прочим, среди этой литературы, вести свою линию, угождая одним и держа в страхе других».
Романов закончил читать, передал Петру брошюру, на обложке которой крупно значилось название «Скорпионы», сел за письменный стол. Глотнув остывшего чая, он распечатал коробку папирос («Новинка сезона – папиросы «Президентские»! Требуйте во всех магазинах!»), угостил ими Малютина. Когда к раскрытому окну поплыло первое облачко ароматного дыма, Борис сказал:
– Если у вас, господа, остались какие-то неясности относительно сущности Викеши Полосухина, можете задавать вопросы.
– Неужели издание газеты – действительно такое прибыльное дело? – вернулся Юрий к заинтересовавшей его теме.
– Обычно не слишком, если речь не идет об изданиях, имеющих четко выраженную линию, солидную репутацию и громадные тиражи, – пояснил журналист. – Но кроме них существует масса газеток, названная автором этой книжки собирательным именем «листки». Я сам долгое время работал в такой газете, поэтому прекрасно знаю всю эту кухню. Играя на низменных интересах публики, редактор заполняет страницы описаниями скандалов и уголовных преступлений, а в качестве довеска помещает образчики бульварной литературы. Благодаря этому тиражи очень скоро взлетают до небес, а следом в редакцию сплошным потоком начинают поступать рекламные объявления. Но со временем основной доход листку начинают приносить те самые репортеры-«скорпионы». За немалые деньги они могут упомянуть в статье великолепные достоинства фабричного товара или торгового заведения, а могут по заказу и смешать с грязью. Опасаясь убытков от критической публикации, хозяин заведения вынужден платить понемногу, чтобы задобрить «скорпиона».
– Это же самый настоящий шантаж! – возмутился Малютин.
– Кто бы спорил, – спокойно согласился Борис. – Но подумайте сами о возможных масштабах такого предприятия. Если с трактирщика Тьфуева можно содрать в лучшем случае рублей пятьдесят, то от какого- нибудь торгового дома «Сукин и сыновья» вполне по силам получить тысячи. Я уже не говорю о политике. Помните, наша Дума на манер французов первым делом приняла закон о диффамации. Иначе газеты не успевали бы печатать разоблачения грехов политических деятелей, поступающие из враждующих лагерей.
– В таком случае Полосухин получил очень большие деньги, раз столь плотно занялся травлей морского министра, – сделал вывод Петр. – И боюсь, ради них этот газетный ландскнехт ни за что не назовет имя заказчика.
– Господа, я знаю, что можно предпринять, – сказал Борис. – Только мне необходимо время на разработку плана и помощь контрразведки в получении кое-каких сведений из ее архивов. Когда все будет готово, полагаю, мы сможем поразить «скорпиона» его собственным оружием.
Пока Романов копался в прошлом Викентия Сергеевича, издатель «Коммерческого вестника» находился под неусыпным присмотром вельяминовской «гвардии». За неделю наблюдения филеры установили, что их подопечный несколько раз встречался с одним из «москвичей» – бывшим спекулянтом, а ныне владельцем Московского прогрессивного банка Лащилиным. О нем осторожно навели справки и выяснили – новоявленный банкир был фактическим владельцем газеты. Не доверяя Полосухину, он требовал объяснений за каждый потраченный рубль. Благодаря сторожу, воодушевленному небольшим вознаграждением, клочки черновиков денежных отчетов редактора оказались не в мусорном баке, а в распоряжении частных сыщиков.
Когда пришли затребованные из Петрограда материалы, Борис, опираясь на них, написал пространный фельетон, главным героем которого был некий газетный «скорпион» Викеша. Захватив с собой эту статью, Петр в сопровождении Малютина отправился на Долгоруковскую улицу. Здесь, напротив приюта Марии Магдалины, в доходном доме Гурьева Викентий Сергеевич снимал квартирку на четвертом этаже. Проживала в ней смазливая девица, певшая в хоре ресторана «Мавритания», а редактор, подчиняясь распорядку дня жрицы искусства, навещал ее в строго оговоренные послеобеденные часы. Спешно поднимаясь по лестнице,
