Дождавшись, пока милиционеры перемахнули через забор, Шувалов покинул кухню. На ходу он громко заговорил, напустив начальственную строгость:
– Упустили, раззявы! Кто здесь командует оцеплением?
От неожиданности милицейский прапорщик, безуспешно пытавшийся подтянуться на ветке, разжал руки и свалился вниз. Поднявшись, он нахлобучил фуражку, неловко приложив руку к козырьку, доложил:
– Прапорщик Кошкин, второй участок Арбатского отделения милиции. Веду преследование бежавшего преступника.
– Поручик Шувалов, из контрразведки, – козырнул Петр. – Вижу, как преследуете. Кинулись всем скопом, а дом оставили без присмотра. Оружие к бою! Внимательно следить за окнами и дверями с этой стороны дома. При появлении преступников – огонь на поражение!
Видя, что прапорщик дошел до нужного состояния, по-прежнему строго спросил:
– С той стороны, за углом, еще есть ваши люди?
– Так точно! – радостно ответил Кошкин. – Наблюдение ведут унтер-офицер Емелин и старший милиционер Пучков.
– Сейчас пришлю их к вам на помощь, – объявил Шувалов. – Когда они прибудут, внимательно осмотрите окна и двери. Если найдете открытые, начинайте осмотр дома.
– Простите, господин поручик, – произнес молодой офицер с явным смущением, – но нам говорили, что операцией руководит представитель Комитета общественной безопасности…
– Меня вызвали в самый последний момент, хотя господин Блюмкин должен был вас предупредить, – нашелся Петр, назвав первую пришедшую в голову фамилию.
– Нет, ничего такого он не говорил.
– Хорошо, прапорщик, с этим бардаком разберемся после, а сейчас главное – взять преступников, – произнес контрразведчик с прежней суровостью, чтобы скрыть удивление («Либо у Блюмкина здесь есть однофамилец, либо мой злой гений непостижимым образом перенесся из Севастополя в Москву»). – Все мои распоряжения остаются в силе.
Милиционеры, услышавшие приказ от имени Кошкина, с радостью побежали за дом, подальше от продолжавшейся перестрелки. Оставшись один, Петр легко перемахнул через ограду. Десять минут спустя он сел в «рено», стоявший на том же месте.
– А где господин Малютин? – поинтересовался истомившийся от ожидания Фефе.
– Он решил прогуляться пешком, – устало сказал Шувалов. – Думаю, нам лучше поскорее уносить отсюда ноги. Поехали, как условились. Надеюсь, знакомый Бориса по-прежнему ждет нас.
Через полтора часа с чувством полностью выполненного долга, к которому примешивалась легкая тревога за Малютина, Петр вернулся в свою квартиру.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Окончательно убедиться, что домой Аглая так и не возвращалась, много времени не потребовалось. Наскоро обойдя квартиру, Шувалов устроился в гостиной. Он еще не отошел от только что пережитого сильного нервного возбуждения, поэтому спать не хотелось. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Петр принялся изучать записи Калитникова, попутно сопоставляя новые сведения с уже известными ему фактами. От этого занятия его оторвал телефонный звонок. В надежде, что кто-то из двоих – Аглая или Юрий – наконец подали весточку, поручик схватил трубку и радостно выкрикнул:
– У аппарата поручик Шувалов!
– Кажется, мой звонок доставил вам удовольствие? – зашелестел в наушнике неуловимо знакомый мужской голос. – Или вы ожидали, что это будет госпожа Щетинина?
– Кто это? – напрягся Петр от страшной догадки – похоже, с ним разговаривал Блюмкин.
– Нехорошо, господин поручик, избегать старых знакомых. Я из вторых рук узнаю, что вы были в Староконюшенном, в двух шагах от меня, и не подошли поздороваться, – упрекнул Яков, не скрывая иронии. – А зря! Глядишь, узнали бы без промедления, где находится ваша дама сердца, Тогда бы ни вам, ни мне не пришлось тратить время попусту.
– Где Аглая? Отвечайте!
– А где странички из известной вам тетради? При вас? – напряженно спросил Блюмкин. – Кто-нибудь еще читал эти записи?
– Да, Калитниковская бухгалтерия у меня, и пока я единственный, кто с ней знаком, – ответил поручик. – Но вы не ответили на мой вопрос.
– Не переживайте, Петр Андреевич, интересующая вас особа находится рядом со мной, – явно повеселев, сказал комитетчик. – Вот только жизни ее угрожает опасность. Вы же сами знаете, что в известном вам месте группа анархистов учинила стрельбу. В таких случаях, увы, несмотря на милицейское оцепление, бывает, что гибнут случайные прохожие. Вам все понятно?
– Послушайте, вы, мерзавец, – сорвался на крик Шувалов, – если с ней что-нибудь случится…
– Не теряйте времени на бесполезные угрозы, – перебил его Яков. – Даю вам четверть часа, чтобы представить мне все до единой странички из тетради. В обмен получите свою пассию в целости и сохранности.
Связь прервалась. Шувалов повесил на рычаг онемевшую трубку, сунул в карман листки тетради, схватив фуражку, бросился к выходу. По распоряжению городской думы газовые фонари на улицах гасили в час ночи, поэтому Петр поспешно шагал при свете звезд по самой середине переулка – так было меньше риска налететь в темноте на какое-нибудь неожиданное препятствие.
Возле ворот дежурил милиционер – уже знакомый поручику унтер-офицер Емелин. Мазнув по лицу подошедшего лучом фонарика, он сказал, не скрывая неприязни (видимо, нагорело от комитетчика за ротозейство):
– Вас ждут. Велено идти прямо в кабинет.
Шувалов на ходу поблагодарил и устремился к дому, не заметив, как страж за его спиной дважды мигнул фонариком в сторону особняка. Поручик без остановки миновал вестибюль, испещренный следами от пуль, но уже очищенный от осколков стекла. Другим напоминанием разыгравшейся здесь трагедии служили видневшиеся на каменном полу наспех замытые следы крови. Никого не встретив на пути, Петр размашисто прошагал по коридору и ворвался в кабинет. Первое, что он увидел, была Аглая, сидевшая на стуле, словно провинившаяся гимназистка в кабинете директрисы, – руки лежат на коленях, спина прямая, взгляд виновато уставлен в пол. Девушка вскинула голову, и их глаза встретились. Удивительно, но в ее лице не было ни малейшего намека на страх. Напротив, оно светилось неприкрытой радостью – наконец-то на помощь явился рыцарь, который немедленно освободит ее из плена.
– Не двигаться! Руки вверх! – раздался окрик Блюмкина. – Теперь медленно достаньте из кармана пистолет и бросьте позади себя. Прекрасно! Еще оружие есть?
– Нет, – ответил Петр и оглянулся.
Комитетчик, уверенно держа в правой
руке огромный маузер, стоял в темном проеме двери, которая вела в библиотеку. Их разделяло примерно три шага, поэтому нечего было и думать о попытке напасть на него. К тому же он целился в Аглаю, всем своим видом показывая, что выстрелит в нее при малейшем неповиновении поручика. Увидев реакцию Шувалова, Яков заулыбался и, преисполненный чувством превосходства, сказал:
– Руки можете опустить, но поворачиваться ко мне не надо. Я переживу этот моветон с вашей стороны. А вообще вы правильно оценили ситуацию, господин контрразведчик. Пистолет, нацеленный на даму, принадлежал ныне покойному анархисту. В случае чего любая экспертиза подтвердит, что госпожа Щетинина стала случайной жертвой перестрелки. Скажем, оказалась слишком любопытной, неосторожно подошла к опасному месту – вот и не убереглась. Пуля, как известно, – дура.
– Неужели вы столь низко пали, что посмеете выстрелить в совершенно невиновную женщину? – спросил Шувалов, побледнев.
– Не пал, а поднялся на недосягаемую для вас высоту! – с глумливой усмешкой провозгласил Блюмкин. – В отличие от подобных вам рефлексирующих интеллигентов мне удалось правильно ответить на вопрос: кто я – тварь дрожащая, или право имею? Для меня смешны постулаты любых религий, грозящие будущими карами за убийство себе подобных.
