Эмма посмотрела на Пьера. Их глаза встретились, и она увидела в них смятение, нерешительность.., и еще что-то. Она напряженно ждала. Он немного замялся и сказал:
— Эмма мой друг.., очень хороший друг… У нее похолодело внутри от его слов. Разумеется, она не ожидала от него публичного признания их отношений, но этот приговор ранил ее до глубины души. Она заставила себя улыбнуться и, мельком глянув на Пьера, закончила:
— Мы друзья.., разве этого мало?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Эмма почувствовала, что ей, хотя бы минуту, необходимо побыть одной. Она извинилась, что ей надо распорядиться о десерте, и быстро вышла из гостиной. Запершись в ванной, она включила воду и разрыдалась: надо было дать выход горечи и обиде. Выплакавшись, она умылась и пошла к себе в комнату. Там она села за туалетный столик и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Собственный вид ей не понравился: бледная и какая-то взъерошенная. Нужно что-то решать, но что? Пьер прав в одном: ей необходимо отдохнуть. Что ж, у нее теперь есть деньги, завтра же она поедет и купит билет в какую-нибудь солнечную тропическую страну. Солнце, море и покой.., это именно то, что ей сейчас надо больше всего. Ну, а потом будет видно. При мысли, что она теперь может делать все, что ей захочется, она даже засмеялась. И пусть Пьер считает ее только другом. Конечно, она не звезда экрана, не светская дама, а самая обыкновенная женщина, его можно понять. И почему она вдруг решила, что он искренне к ней привязался? Привез ее в свой дом? Но он сам объяснил свой поступок: мать его будущего ребенка должна жить в комфортабельных условиях. Мать… Эмма подумала, что все к лучшему, хорошо, что она не беременна. Зачем ей ребенок, у которого нет отца?
Однако надо возвращаться в гостиную. Она снова посмотрела в зеркало, подкрасила ресницы, обвела губы, причесалась. Улыбнулась себе и впервые порадовалась своей красоте.
Хорошее настроение почти вернулось к ней. Она вышла из комнаты и не сделала и пяти шагов, как до нее донеслось:
— Так она официантка?! Ну, Пьер, ты оригинал! — Ева еще что-то добавила, но у Эммы зазвенело в ушах, и она оперлась о стену, чтобы не упасть. Возможно, это действительно оригинально и забавно — привести официантку в такой респектабельный дом и назвать ее своим другом, но говорить об этом вслух, зная, что она может войти в любую минуту? Где же их воспитание и манеры? Интересно, что он ответит?
Она повернулась, чтобы уйти обратно к себе, и столкнулась с миссис Майлз, которая несла в гостиную поднос с шампанским. Она удивленно посмотрела на девушку и спросила:
— Что с вами, мисс Робартс? Вы плохо себя чувствуете?
— Нет, нет, все в порядке.., обычные женские дела, в гостиной очень душно, — нашлась Эмма. — Позвольте, я сама отнесу это гостям.
— Нет, что вы!
— Пожалуйста, миссис Майлз, — улыбнулась Эмма. — Прошу вас Миссис Майлз неохотно передала Эмме поднос, не подозревая, что передает его в руки профессионалки.
— Спасибо, все будет в порядке, не беспокойтесь.
Эмма, не торопясь, вошла в гостиную, осторожно держа поднос с шампанским. Ева и Даг сидели у камина, а Пьер стоял у викторианского окна и выглядел явно взволнованным. Видимо, ее присутствие тяготило его, ему было неловко перед друзьями за свой необдуманный шаг. Она поняла, что разговор о ней только что закончился, руки у нее задрожали, отчего бокалы на подносе чуть зазвенели.
— Эмма? — воскликнул Пьер, увидев ее с подносом. — Ты где пропадала, я уже хотел идти на розыски.
— Как видишь, я занималась делом, — мягко улыбнулась она, однако постаралась вложить в свои слова как можно больше многозначительности.
— Но почему ты сама несешь поднос? Я же просил миссис Майлз сделать это.
— Почему же не меня? Я здесь для того и живу. — Демонстративно отвернувшись от него, она вызывающе взглянула на пару, сидящую у камина. Осторожно поставив поднос на маленький столик, она гордо произнесла:
— Я же официантка, не вижу в этом ничего постыдного и не стесняюсь своей профессии. Хорошая официантка это такая же редкость, как и благородный мужчина, чем бы он ни занимался. Но правда, забавная ситуация? Официантка в вашей компании? Интересно, Пьер, а что ты думал, когда я лежала в твоей постели? Тоже было забавно?
— Что за чепуху ты несешь! — воскликнул он. Ей показалось, что Пьер сейчас набросится на нее с кулаками, такое у него было лицо. Пара у камина замерла, удивленная и заинтригованная.
— Почему же чепуха? Я слышала, как вы смеялись и иронизировали! — Она решила не скрывать, что все слышала.
— Эмма, дорогая, я совсем не хотела вас обидеть! — Ева встала и, прижав руки к груди, умоляюще посмотрела на девушку.
Но Пьер не дал ей закончить фразу.
— Извини, но мне надо поговорить с ней, мы выйдем на пару минут. — Он быстро подошел к Эмме, взял ее за локоть и, не обращая внимания на ее сопротивление, повел к двери.
— Что все это значит, черт возьми? — зарычал он, когда они оказались за дверью. — Ты думаешь, мои друзья плохо к тебе относятся.., то есть к твоему присутствию в моем доме?
— Отпусти меня! — Эмма с яростью вырвалась из его рук. — Мне все равно, как ко мне относятся твои друзья!
— Но ты выглядела смешно!
— Я?!
Пьер тяжело вздохнул и схватился за голову, не зная, что еще сказать и что вообще делать. Мысленно посчитав до десяти, он попытался начал разговор снова:
— Ты напрасно все так драматизируешь и портишь себе нервы.
Но Эмма не могла успокоиться, эмоции захлестывали ее, подобно бурному водопаду.
— О, разумеется, ты прав. Я смешная истеричка, но как же тогда назвать мужчину, который не чувствует, что его любовница, пусть даже временная, — она намеренно сказала это слово, — оскорблена? Ты и твои друзья, вы носите маски, которые скрывают ваше истинное лицо! Где же ваш хваленый аристократизм и воспитание, где? Вы думаете, что миллионы автоматически превращают вас в аристократов? — Эмма перевела дыхание, с удовлетворением отметив, как напряглось его самодовольное красивое лицо. —Мне теперь все равно, как ты представил меня своим друзьям, я уезжаю. Все!
— Эмма, послушай, не горячись. Ты думаешь, я ничего не понимаю? — воскликнул он, схватив ее за руку. — Твоя сумбурная речь говорит только о том, что ты не знаешь меня!
— Ха! А что ты сделал, чтобы я узнала тебя? —Ее брови сошлись в одну прямую линию. — Да, ты допустил меня до своего тела и впустил меня в свой дом, потому что затеял в моем доме ремонт, который мне теперь, собственно говоря, и не нужен! Теперь я могу купить себе самую лучшую квартиру. Но твоя душа для меня закрыта. Неудивительно, что и Лоуренс не смог пробиться к тебе, он боялся, а потому искал окольные пути. Ты себялюбец, холодный и равнодушный ко всему, что не касается сугубо личной выгоды и твоих удовольствий. Тебе не нужен никто, кроме твоих высокопоставленных друзей. — Эмма закончила свою гневную тираду почти шепотом.
— Ты уверена в том, что говоришь?
— Да! И еще: ты считаешь, что можешь за деньги купить все. Видимо, и мой отец, откупившийся от меня деньгами, точно такой же. Я действительно выгляжу смешно, так как позволила себе настолько забыться, что осмелилась считать себя равной только потому, что ты изволил заметить меня! — она замолчала, а потом с горечью добавила:
— Извините, сэр, я забыла, откуда я пришла.
Пьер, не помня себя от гнева, схватил ее за плечи, тряхнул, а потом прижал к груди. Она не успела даже охнуть — он яростно впился ей в губы и не отпускал до тех пор, пока она, почти задохнувшись, буквально не отодрала его от себя. Но только на секунду. Он опять сжал ее в своих крепких объятиях. Так прошла минута, другая, и постепенно ее тело стало обмякать, и вот уже она прильнула к нему, не отдавая себе отчета в собственных действиях. Когда он наконец оторвался от ее губ, каждый из них подумал, что,
