Конрад слушал старика и записывал в книжечку имя, фамилию и адрес.
— Когда я, товарищ начальник, обернулся, Дуршис уже ударил. Я только не знал, кого. Это я понял, когда он забрал мешочек с деньгами и ушел.
— Кто ударил? Повторите еще раз! — У Конрада от удивления трубка чуть не выпала изо рта, но он успел на лету подхватить ее.
— Дуршис, — Старик вытащил старомодный потрепанный бумажник с белыми проплешинами и достал оттуда небольшую газетную вырезку. — Дуршис А. Л.
— Он ваш сосед? Откуда вы его знаете? — Конрад вскочил. Он еще не мог поверить услышанному.
— Он мне не сосед, он часовщик. Лучше бы он грабежами занимался, а не портил людям часы. Лучше бы я никогда его не знал. Видите ли, у меня дома есть часы фирмы «Густав Беккер». Сорок лет они работали прекрасно, сорок лет отбивали каждые час и полчаса, но…
Но теперь Конраду не к чему было слушать ни об обмене квартиры, ни о стенных часах. Он встал напротив Голубовского и, впившись в его сердитое, морщинистое лицо, спросил чужим, ледяным голосом;
— Значит, вы утверждаете, что в нападавшем узнали часового мастера А. Л. Дуршиса?
— Я бы его узнал, если бы не эти большие очки! — оказал Голубовский, словно оправдываясь.
— Так вы узнали его или не узнали?
— Почти узнал.
— Как это понимать? — Конрад словно застыл, двигались только его губы. Поза была неудобной, но сейчас он наступал и не мог ее менять, потому что любое лишнее движение могло уменьшить напряжение.
— Будто бы он, а будто бы и не он. Раньше он носил маленькую бородку…
— У вас хорошая память на лица?
— М-м-м… Считайте, что я ничего не сказал.
— Нет, вы сказали!
— Знаете, все-таки это был не Дуршис…
— Итак, вы утверждаете, что нападавший не Дуршис?
— Нет, я ничего не утверждаю… Конрад обошел стол и опустился на стул. Тот скрипнул под его тяжестью.
— Значит, вам кажется, что это гражданин Дуршис, но вы в этом не уверены.
— Да, так будет правильнее.
— Почему вы сразу же не сказали об этом сотрудникам милиции, которые первыми прибыли на место происшествия?
— Я уже начинаю жалеть, что вообще что-то сказал, — старик совсем понурился. — Ни за что ни про что теперь по судам затаскают. Будь я уверен, что это Дуршис, я бы так и сказал милиционерам. Сердце мое чувствует, что это именно он! Я его из тысяч узнаю, он мне такие часы испортил! «Густав Беккер», я уже говорил… Я даже в «Ригас балсс» написал, вот, пожалуйста… — он протянул Конраду газетную вырезку, о которой оба забыли на какое-то время.
Под заголовком «Это мешает нам работать» была статейка десятка в два строк. Там были слова «революция», «пятилетка», «социализм», «ударные темпы», «империалисты», «Густав Беккер» и «часовой мастер А. Л. Дуршис», который не выполнил работу в указан —ный в квитанции срок, а когда, наконец, выполнил, то так небрежно, что получил за это предупреждение oт администрации. И подпись: Николай Голубовский, пенсионер.
Напряжение потихоньку отпустило Конрада, зато очень разгорячился владелец испорченных часов — часы больше не отбивали половину. Он крикнул:
— У меня квитанция! Я эти полчаса у него из глотки вырву!
Показания Голубовского были очень интересны: он утверждал, что нападавшим был часовой мастер Дуршис или кто-то другой, невероятно похожий на него, но без бороды. Это облегчало поиски преступника, ибо при создании его портрета можно будет взять за основу фотокарточку часовщика. Мысль же о том, что преступником мог быть сам часовщик Дуршис, вызвала у Конрада только усмешку.
Инспектору Юрису Гаранчу совсем не везло, потому что девушки ничего не видели. Это было странно: они видели все, но не заметили ни одной детали, которая пригодилась бы следствию. Они словно наблюдали за действиями каких-то безликих фигур. Правда, одна из продавщиц заикнулась, что у нападавшего были черные волосы, но потом сказала, что просто темные, и, наконец, заявила, что, возможно, темные волосы — всего лишь плод ее фантазии.
Пока Юрис их допрашивал, небо затянуло, на улице стемнело. Девушки боялись закрывать магазин и в одиночку возвращаться домой. В конце концов Юрис был вынужден попросить у Конрада машину, чтобы отвезти их.
— Заодно узнай, где живет гражданин Дуршис А. Л., и достань его фотографии, — приказал Конрад.
— М-да… Этот человек очень обрадуется ночному визиту милиции… Заодно я отвезу домой Голубовского, с утра он ведь нам понадобится…
Конрад согласился.
Голубовский, Голубовский… думал он. Знакомое имя!
6
Сквозь кусты черемухи, жасмина и сирени с танцплощадки доносилось:
Слова были слышны ясно. Алые отсветы костров на Ирбуленском лугу отражались в темно-синем звездном небе.
— А где мы найдем Гаую?
— Поищем, — Нелли робко улыбнулась.
Людвиг знал, что такими душистыми ночами с девушками не стоит говорить о законах Фарадея, похищении суперлайнера Бойинг — 747, романах Золя, повторном матче между боксерами Листоном и Петерсоном или о всемирном конкурсе красоты в лондонском «Ал-бертхолле», потому что вообще ни о чем не надо говорить. Надо целовать.
Людвиг запрокинул голову Нелли, погладил ее шелковые волосы и запечатлел на ее губах поцелуй. И был удивлен, что она совсем не умеет целоваться. Но противиться она не противилась, даже не пыталась уклониться от его губ, поэтому он, целуя, больше не сжимал ее в объятиях, а гладил волосы и плечи и чувствовал, как она дрожит.
— Гауи у нас нет, но ведь мы можем пойти к озеру?
— Хорошо, — тихо ответила Нелли.
Людвиг снял пиджак и укутал им Нелли. Она казалась себе совсем маленькой. Ее впервые целовали по-настоящему, потому что поцелуи с мальчишками-школьниками были всего лишь своеобразным ритуалом, не больше. А сейчас она была в опьянении от поцелуев, в том опьянении, в котором послушно следуют хоть на край света.
Озеро было недалеко. Если идти лугом, а не по дороге. Белая песчаная коса тянулась от берега до самой пучины — озеро было глубокое, а берега зыбкие, — замшелые и поросшие мелким березняком, они почти повсюду ходили ходуном. Берега покрывал толстый дерн, под ним стояла рыжеватая вода; его можно было насквозь проткнуть палкой и не достать дна.
Валойцам песчаная коса служила пляжем, потому что только здесь не было ни ям, ни ила и можно было спокойно войти в озеро.
— Идем лугом, — сказал Людвиг.
— Хорошо…
Людвиг опять целовал ее, потом снял с нее туфли и сунул их в боковые карманы пиджака. Высокие каблуки упорно не желали влезать и торчали наружу.
Роса была студеная, трава касалась икр.
— У вас промокнут брюки, — заботливо сказала Нелли.
— У тебя!
— У тебя промокнут…
