Сначала он шел вдоль железной дороги, скрываясь в неширокой - метров пятьдесят - полосе леса, росшего у полотна. Затем начались открытые места, перемежаемые небольшими рощицами, купами деревьев и кустов. Надя с трудом переставляла ноги, ее пошатывало, и она время от времени тихонько стонала сквозь стиснутые зубы. Юрий плюнул на маскировку и вышел на внутриаэродромную бетонку. Идти стало полегче, но вскоре бетонка кончилась и снова потянулась пересеченная местность.
Теперь он вынужден был то и дело останавливаться, чтобы дать Наде передохнуть. Каждая такая остановка причиняла Наде дополнительные страдания - ведь он вынужден был то помогать ей осторожно опускаться на землю, то вновь поднимать; перекидывая левую руку себе на плечи. Большая рана на правом боку из-за этого продолжала кровоточить. Наконец, когда они вступили в полосу леса и перебрались через расположенный там овраг (к счастью, с довольно сглаженными верменем склонами), Надя уже вовсе не держалась на ногах и уже открыто жаловалась на головную боль и тошноту. Сухоцкий вынужден был сделать большой привал, тем более, что к этому моменту, пройдя с многочисленными остановками около шести километров, он и сам совершенно выбился из сил.
Далеко впереди, за полями и перелесками, среди больших старых каштанов и фруктовых садов, на фоне леса, тянувшегося вдали сплошной зеленой стеной, виднелись первые домики Колосовца. Но до них было еще километра три, не меньше. И все это открытое пространство. Тем более, что Сухоцкий побаивался идти в поселок. А если там кто-то есть? Да и бандитам вполне может прийти в голову мысль обыскать дома.
Влево и вправо от домиков тянулся лес. С правой стороны за ним скрывалось озеро, неподалеку от которого было расположение авиационно-технической части. И туда вело шоссе. Однако Сухоцкий твердо решил не выходить на эту дорогу, чтобы не столкнуться с бандитами. А левее, где на запад и на север от поселка тянулся сырой, подтопленный лес, бандиты вряд ли будут их искать. Вот куда надо попасть. Но всё равно придется идти по открытому полю.
Размышления Юрия прервал тихий стон. Полежав несколько минут на траве в теньке, Надя стала приходить в себя.
'Пить...' - прохрипели ее растрескавшиеся губы.
Напоив девушку, Сухоцкий полежал еще минут пять, затем с усилием поднялся, взвалил Надю на плечи, и пошел по кратчайшему пути через поле к лесу. Идти было тяжело. Усталость, уже порядком накопившаяся за предыдущий переход, все сильнее наваливалась на него. Немилосердно жгло солнце, ноги цеплялись за кочковатую поверхность поля, ремень с запасными магазинами и тремя флягами с водой врезался в тело, два автомата, висевших на шее, болтались и больно били по животу. Веса их он не чувствовал, потому что на плечах лежала Надя.
Не меньше, чем усталость, на него наваливался страх. В любой момент могли появиться бандиты, а они с Надей, здесь, в открытом поле, представляют собой отличную мишень.
Достигнув дренажного канала, пересекавшего поле, он упал в изнеможении. Через минуту Юрий сполз по склону канала к самой воде и стянул Надю за собой. У воды было немного прохладнее, да и обнаружить их здесь будет потруднее.
Через полчаса Сухоцкий стал заставлять себя встать и продолжить путь. Но это ему не очень-то удавалось. Лишь после десятиминутной внутренней борьбы Юрий, стискивая зубы, встал на ноги, вновь взвалил Надю на плечи и двинулся по заросшему проселку вдоль канала.
Вскоре канал обступили деревья и кустарник. Проселок вывел их на дамбу, подпиравшую средних размеров пруд. Оттуда было уже не более километра до спасительного леса.
Последние отрезки пути к лесу превратились в настоящий кошмар. Юрий едва переставлял ноги. Он уже не имел представления, сколько прошло времени. Если бы Надя не стонала время от времени, он рухнул бы на землю без движения. Но и при этом Сухоцкий раз шесть или семь останавливался передохнуть, лишь последними остатками воли заставляя себя двигаться дальше.
Войдя в лес, Юрий сделал всего два-три шага в тени деревьев. Опустив Надю, насколько мог, осторожно, на землю, Сухоцкий, совершенно обессиленный, рухнул с нею рядом.
Уже смеркалось, когда Юрий приобрел способность двигаться, сосредоточено размышлять, ощущать голод и насквозь пропитавшийся потом камуфляж, обращать внимание на укусы комаров.
Первой его мыслью было: что с Надей? В каком она состоянии?
'Надя!' - тихонько позвал он. - 'Надя! Бесланова!' - добавил он громче, не услышав ответа.
'А?' - отозвался слабый, слегка хриплый голос. И тут же, почти без паузы, - 'Пить!'
В предпоследней фляге еще оставалась вода. Надя приподнялась на локте левой руки, правой, сморщившись от боли, взяла флягу и судорожными, неровными глотками осушила ее.
Следующие мысли Юрия были: здесь оставаться нельзя. Самая опушка. Их могут легко обнаружить. Надо уходить вглубь леса.
'Сможешь идти?' - спросил он Надю с надеждой.
'Попробую...' - неуверенно пролепетала она. Сухоцкий с сомнением покачал головой:
'Ну, давай попробуем'.
Юрий опустился на одно колено рядом с девушкой:
'Обхвати-ка меня за шею, и постарайся встать'.
Стиснув зубы, Надя попыталась привстать. Юрий, поднимаясь с колена, старался ее поддержать. Попытка удалась. Надя, вися на Сухоцком, все же держалась на ногах. Однако сделав два-три робких шага, она остановилась.
'Что, совсем не можешь идти?' - забеспокоился Юрий.
'Могу... Только голова... кружится. И мутит меня... чего-то' - с короткими выдохами произносила Надя.
Юрий помог ей опуститься на землю.
'Вот что: придется тебе потерпеть. Я тебя смогу пронести еще с полкилометра вглубь леса. Здесь оставаться нельзя - могут легко найти'.
Повесив на себя оба автомата, Юрий снова помог девушке встать, аккуратно подставил под ее тело свои плечи и, распрямившись, зашагал вглубь леса. По пути кое-где попадались полурасклеванные, полуобглоданные трупы животных. Сухоцкий видел останки двух косуль, зайца, ежей, каких-то птиц... Волна отравляющих веществ, обрушившаяся более двух месяцев назад на воинские части в районе Колосовца, докатилась и сюда - до расположения военных было не больше полутора-двух километров.
Сил у Юрия хватило даже больше, чем на полкилометра. Сухоцкий шагал минут пятнадцать, показавшихся ему самое меньшее часом.
'Все, больше не могу', - захрипел он, останавливаясь. Опустив Надю на ноги, он помог ей лечь.
'Ну, как ты?'
'Бок - ничего... Терпеть можно... Голова вот... Хуже. И болит, и кружится...' - выдавливала из себя слова порциями Надя.
Сухоцкий чувствовал, что сегодня он больше никуда не пойдет. Не было сил, да и начинало темнеть. Закатное солнце только что перестало раскрашивать стволы редких в этом лесу сосен в розоватый цвет. Лес наполнился глубокими тенями, гудением комаров. Стала ощущаться сырость и прохлада.
Внезапно Юрий понял, что здесь ночевать невозможно. Здесь, в сыром лесу, рядом с озерками и болотинами, раненая Надя может не выдержать. Ей непременно станет хуже. Значит, опять надо вставать и идти. Идти, пока они не достигнут возвышенного песчаного места. Сколько же это? - пытался прикинуть Юрий. Пять километров? Семь? В любом случае - не меньше часа ходу без груза. А с Надей на плечах - все два, если не три. Однако сил уже нет. Совершенно. Но все равно надо идти. Даже и в полной темноте.
Уже через полчаса Юрий понял, что затеял безнадежное предприятие. Несмотря на частые передышки, его мотало из стороны в сторону, глаза заливал соленый пот, впереди почти ничего не было видно и он уже не единожды спотыкался, рискуя полететь кувырком и уронить свою ношу. Судьба, однако, была к нему благосклонной.
Впереди, среди деревьев, стало как будто немного светлее. Юрий, собрав последние остатки сил, поплелся туда. Шаг, еще шаг, еще... Остановка. Нет, только не вставать совсем, не снимать Надю с плеч, иначе он уже сможет двинуться дальше! Еще шаг...
Деревья расступились и в сгустившихся вечерних сумерках Юрий уперся в какую-то канаву. С трудом подняв глаза, он понял, что вышел к полотну железной дороги. Откуда здесь ветка? Сухоцкий не помнил,
