жены. — Он играет в гляделки, так же как и другие люди.
— В гляделки? — ахнула она. — Ты был так близко от него? Ты должен быть осторожнее, муж мой!
— Ничего страшного! — Койот беззаботно пожал плечами. — Он всего лишь человек, как и я. И я узнал еще одно. Шерсть покрывает не все его тело, как у черного медведя.
— Откуда ты узнал?
— Я наблюдал. Он снял часть своей одежды, чтобы облегчиться. И, — Койот выдержал паузу для пущего эффекта, — его зад такой же голый и сияющий, как и мой. Почти как твой, женщина! — Он указал на ее бедра и игриво шлепнул жену по названной части тела.
Большая Нога тихонько засмеялась и прильнула к нему, с готовностью отвечая на его игривые ласки.
Глава 6
Гарсия не отправился на поиски отряда ни на следующий день, ни через день. Несчастный, он лежал у огня, лишь изредка поднимаясь. Гул в голове превращался в рев урагана, когда он вставал. Один раз, когда Хуан немного прошелся в поисках дров, он понял, что перетрудился. Голова закружилась, он упал на четвереньки, и его стошнило.
«Сколько еще, — подумал он, — будет продолжаться подобное? До конца дней? Который, кстати, не заставит себя ждать, если не произойдет ничего, что исправит положение».
У Хуана кончилось мясо, а он не был готов к новой охоте на бизонов.
Воины, которым было поручено присматривать за ним, теперь появлялись по двое и по одному. Они потеряли страх. У Гарсии сложилось впечатление, что теперь они просто ждут, когда можно будет сообщить о его смерти.
«Будьте вы прокляты, — подумал он, — я не доставлю вам такого удовольствия!»
На следующее утро Хуан Гарсия чувствовал себя немного лучше, ему удалось заехать достаточно далеко в прерию, чтобы найти тощую старую корову. Он едва держался в седле, когда убивал ее, но сумел отрезать кусок мяса, и его при этом не стошнило. Не успел Хуан отъехать от туши, как на нее снова, словно саранча, накинулись женщины, обдирая до костей.
«Боже мой, — понял он, — они используют тушу полностью».
Молодой человек вернулся обратно в свой лагерь рядом со стоянкой дикарей. Точнее, серая кобыла вернулась. Гарсия был в полуобморочном состоянии, уставший, больной, в голове пульсировало. Он без сил опустился на землю у своего маленького костра и провалился в беспокойную дремоту.
Хуан очнулся от сна, в котором палач сжимал ему голову адской машиной. С каждым поворотом винта новая волна боли разливалась между висками. Вздрогнув, он вернулся в действительность и увидел, что шелудивый пес пытается стащить с таким трудом добытое мясо. От удара концом копья пес удрал, поджав хвост.
Подбрасывая дрова в костер, Гарсия понял, что ветер переменился. В воздухе явственно ощущался холодок, на севере собирались огромные тучи с белыми вершинами. Дождь, которого он так опасался, кажется, приближался. Испанец успел приготовить большую часть мяса до того, как стемнело и над прерией заморосил дождь.
«Матерь Божья, — думал Хуан, стуча зубами, — почему же я не снял шкуру с бизона? По крайней мере, я бы не мок».
Гарсия уже забыл, что был слишком слаб. Чепрак промок, даже костер мог погаснуть. Хуан подбросил несколько веток в огонь, и костер снова разгорелся. Гарсия задремал.
На этот раз его разбудило что-то лохматое. Он вытянул руку, путешествуя по беспокойному сновидению, и коснулся чего-то волосатого. Копье снова взметнулось, но тут же замерло. На этот раз причиной пробуждения была не собака. Во вспышке молнии он разглядел рядом с собой сложенную накидку из шкуры бизона. Хуан быстро огляделся, но никого не увидел. Даже толстенький низенький воин, который почти постоянно наблюдал за ним, ушел.
Гарсия развернул накидку и закрыл ею голову и плечи, слушая, как дождь барабанит по шкуре. Тело начало согреваться, и зубы постепенно перестали выбивать дробь.
«Кто-то, — подумал испанец, — принес мне огромное благо. Наверное, даже спас жизнь».
Он слышал о людях, чьи легкие заполнялись влагой из-за холода и сырости. Иногда они умирали, не в силах сделать вдох. Но кто же оставил эту накидку, пока он спал? Хуан подумал о толстом маленьком дикаре, том, кто так сильно его раздражал. Может, он? Он был рядом, когда Гарсия провалился в сон. Хуан сжевал полоску наспех приготовленного мяса и задумался. Плотнее завернувшись в накидку, он заметил, скорее ощутил, дырку на краю шкуры. Серповидный разрез в тонкой рыжевато-коричневой коже. Старая, давно несущая службу накидка пострадала в какой-то переделке, предположил он. Внезапно Гарсия вспомнил, что видел такой разрез раньше. Он .ощупал его снова, чтобы убедиться. Да, именно такой. И теперь Хуан вспомнил, где его видел. Такая же дыра была в накидке, небрежно наброшенной на плечи жирного коротышки.
«Этот чудак, — подумал Хуан. — Тот, кого я считал наиболее опасным. Наверное, он просто очень любопытный».
Молодой человек уютно свернулся под теплой меховой накидкой и погрузился в самый безмятежный за последнюю неделю сон.
Через пару дней Хуан Гарсия почувствовал, что силы возвращаются к нему. Он уже мог отходить достаточно далеко от своей стоянки и начал подумывать, не поскакать ли ему на поиски товарищей. Если ему не удастся их найти, он сможет отправиться на юг, придерживаясь того пути, по которому они пришли сюда. Возможно, он сумеет добраться до поселений Новой Испании. Конечно, на это может уйти много недель, а погода явно ухудшается. Хуан не знал, чего ожидать от этой части света. Снега и льда? На юге климат будет мягче, он уверен. Может, стоит попытаться. У него теперь есть бизонья шкура на случай непогоды.
На следующий день после дождя Хуан попытался вернуть накидку маленькому дикарю. Но тот не захотел брать ее назад. Он с улыбкой указал сначала на Гарсию, затем сделал жест, будто бы накидывал шкуру на плечи. Молодой испанец понял, что ему предлагают оставить шкуру себе.
Хуан начал готовиться к отъезду. Убил еще одного бизона и взял себе побольше мяса, намереваясь питаться им в пути. Он хотел оставить и кожу, но осознал, насколько тщетны попытки что-либо сотворить с тяжелой сырой шкурой. Хуан понятия не имел, как сделать ее пригодной для использования. И оставил шкуру женщинам.
Больше всего Гарсию беспокоила вода. В его флягу помещался только дневной запас воды для него, и ничего для лошади. Ему придется искать воду почти каждый день. Гарсия все еще размышлял над этой проблемой, когда племя начало сворачивать лагерь.
Кривые Ребра был вождем, ценившим удобства. Его жилище было большим и просторным, хозяйство отлично вели несколько жен. Именно вождь решал, когда сворачивать лагерь. Его решения часто зависели от желания расположиться с удобствами. В данном случае вождя беспокоили два обстоятельства. Он задумывался о тяготах зимы. Гораздо приятнее было бы провести это время года южнее, в мягком климате. Второе обстоятельство касалось, скорее, эстетических чувств вождя. Несколько десятков людей, собравшихся в одном месте, оставляли изрядное количество отбросов: гниющее мясо, за которое сражались собаки, экскременты тех же самых собак, человеческие экскременты. Убиралось все плохо, да в этом и не было необходимости. Когда от поселения начинало разить настолько, что это оскорбляло обоняние Кривых Ребер, он просто отдавал приказ переселяться.
Когда в то утро Гарсия проснулся, он заметил чрезмерную суету. Однако не сразу понял, что кожаные шатры исчезли. Жилища были сложены и увязаны, различные пожитки рассованы по сыромятным сумкам. В разгар утра первые семейства двинулись мимо холма, направляясь на юг.
Гарсия изумился, когда увидел, что собак используют как вьючных животных. Иногда пожитки были просто привязаны ремнями к собачьим спинам так, как крестьяне носят хворост. Но был и другой способ. Пара длинных тонких шестов от шатра привязывалась к ошейнику собаки и волочилась за ней. А свертки и узлы размещались на небольших перекладинах, закрепленных между шестами. Кажется, таким образом собаки могли перевозить значительный груз.
Мозг Гарсии лихорадочно заработал. Дикари, в общем, двигались в том направлении, в каком хотел следовать он сам. Без сомнения, они знают, где добывать воду. Для такого большого отряда это жизненно
