В небе мерцали звезды. Лишь утихающий океан напоминал о прошедшем шторме. Я воспрянул духом и взялся за помпу.
Перемена ветра вынудила меня закрепить румпель на ночь так, чтобы яхта шла на юго-запад. Нужно было поскорее поставить на место бизань-мачту и поднять на ней парус.
Волнение улеглось. Без особого труда я выудил из воды весло, заменявшее мачту, и установил его на прежнем месте. Яхта вновь шла под всеми парусами.
Ветер продолжал дуть с юга, а яхта медленно двигалась на юго-запад. Я не лавировал против ветра, хотя мне следовало взять как можно южнее, чтобы Сириус очутился у меня над головой. Сказывались последствия голода. Я вынужден был предоставить яхте идти на юго-запад. Даже то небольшое усилие, которого требовало лавирование, было бы для меня гибельно. Не все ли равно куда плыть, лишь бы добраться до земли, и я решил: «Буду держать на юго-запад!»
Пять дней я ничего не ел. Пять дней без пищи… А ведь раньше у меня сосало под ложечкой, стоило только не пообедать вовремя. Должно быть, теперь приостановилось отделение желудочного сока, и кошмары уже не мучали меня по ночам.
Но поиски пищи продолжались. Время от времени я стрелял по птицам, но мои силы и рассудок настолько ослабели, что я не попал бы и в стену дома даже в двух шагах. Леса с крючком попрежнему висела за кормой, но Старый Бандит и его друзья презрительно обходили ее. Акулы, которых теперь было уже пять или шесть, обращали на крючок еще меньше внимания. Зато они очень интересовались моим потрепанным суденышком и в особенности моей персоной.
Как и прежде, я ориентировался по звездам и солнцу, держа на юг до тех пор, пока Сириус не оказался у меня прямо над головой. Тогда я повернул на запад и начал поиски земли… любой, какая окажется на моем пути.
В одно прекрасное утро я вышел на палубу и неожиданно увидел остров. Теперь это не было облако. С первого взгляда я убедился, что передо мной земля.
Остров лежал слева по борту. Берег был низкий и длинный. Из кратера вулкана валил темный дым. Очертания берега были расплывчаты, так как небо обложили облака, а порывистый ветер закрыл горизонт туманной дымкой.
Я не сомневался в том, что этот цветущий остров обитаем. Теперь я верил, что спасение близко, но решил не торопиться и действовать обдуманно, помня, что у берегов суда гибнут гораздо чаще, чем в открытом море. В океане судно может дрейфовать, и тогда ему почти ничто не угрожает, а подплывая к незнакомому берегу, обходя подводные рифы или преодолевая полосу прибоя, оно легко может разбиться, унося с собой на дно немало человеческих жизней. Другую опасность таят в себе огромные расстояния, которые потерпевшему приходится преодолевать на суше, часто в дикой, кишащей паразитами местности, прежде чем он найдет помощь и пищу. Кроме того, мучимый голодом и жаждой, моряк не должен набрасываться на еду и воду, иначе он рискует умереть, когда спасение уже близко.
Вот о чем размышлял я, глядя на густую, темную зелень чудесного острова, который скоро будет принадлежать мне. А еще думал я о том, какое счастье, что у меня снова будет еда. Я представлял себе, как окажусь в роще кокосовых пальм, буду сбивать крупные, зеленые орехи и упиваться их сочной мякотью и прохладным молоком. Мне виделись гроздья бананов, свисающие над самой водой, и я мечтал, утолив голод, отдохнуть в их тени. У меня текли слюнки, и голод терзал меня все сильнее. Я переменил курс, лавируя против ветра, и повел яхту прямо к острову.
ЗЕМЛЯ
Долго пытался я определить, к какому острову плывет яхта. Склонившись над своей картой и рассматривая нацарапанные в кокпите контуры островов, я по методу исключения решил, что нахожусь у одного из северных островов архипелага Фиджи.
Это было довольно смелое предположение, так как, во-первых, я не знал точных координат Фиджи, а во-вторых, смутно представлял себе расположение островов внутри самого архипелага. Конечно, это была всего лишь догадка. Я основывался на примерной скорости яхты, кое-как определив скорость и направление течений.
Скорость яхты с временной оснасткой я представлял себе в очень широких пределах — от двадцати до пятидесяти миль в сутки. В конце концов после долгихразмышлений я остановился на тридцати пяти милях. При такой скорости за двадцать один день плавания после урагана яхта прошла на запад около семисот миль, прежде чем я повернул на юг. Если к этому добавить еще сто пятьдесят миль за счет течения и дрейфа на запад (опятьтаки это была чистейшая догадка), то я должен был находиться недалеко от Австралии.
При таких обстоятельствах у меня были основания полагать, ориентируясь по своей несуразной карте, что линия, проведенная от точки, расположенной на 850 миль западнее острова Суворова, к югу пересечет западную часть архипелага Фиджи, и что передо мной один из островов этого архипелага. Впоследствии оказалось, что я ошибался.
Я решил, что передо мной архипелаг Фиджи, а если это так, то следующая к западу земля — острова Новые Гебриды — находится на расстоянии 600 миль. Нужно было во что бы то ни стало причалить к острову. Еще 600 миль я бы не одолел — ведь на борту осталось полторы кварты пресной воды, течь в трюме увеличивалась и мне все чаще приходилось работать у помпы. Кроме того, я не забывал, что приближается опасный период штормов.
До берега оставалось около четырех миль. Я вел яхту так, чтобы выйти к западной оконечности острова. Когда я впервые увидел остров, он был так близко, что я мог разглядеть густые заросли на нижних склонах. Наверно, там есть и манго, и плоды дынного дерева, и свежие сочные ананасы.
Голод терзал меня невыносимо, и, чтобы не думать о еде, я решил найти какое-нибудь дело. Я стал готовить якорь, чтобы, когда придет время, бросить его прямо за борт, не огражденный поручнями.
На берегу, как мне показалось, росли пальмы, но не было видно ни одной хижины. Я залез на крышу рубки, держась за низкую мачту и раздумывая, где бы бросить якорь.
Томительно тянулись часы. Солнце медленно ползло к зениту. Я надеялся бросить якорь или причалить к берегу еще до полудня. и пуститься на поиски пищи. Но в моих расчетах была какая-то ошибка. Яхта почти не приближалась к берегу. После шести часов плавания она должна была миновать береговые рифы и войти в бухту. Вместо этого я очутился западнее острова, тщетно борясь с встречным ветром. Стало ясно, что парусности «Язычника» недостаточно, чтобы двигаться к цели. Яхту относило все дальше и дальше от острова.
К концу дня ветер и течение отбросили яхту далеко на запад. Забравшись на мачту, я тщетно пытался разглядеть на берегу хоть одно живое существо, которое пришло бы ко мне на помощь. Берега уже не было видно, лесистый склон и голая вершина горы слились воедино. Все еще надеясь, что кто-нибудь заметит меня, я принес отработанное машинное масло и освежил нарисованные во многих местах сигналы бедствия. Но до самых сумерек горизонт был пуст. Когда стемнело, я не увидел ни одного огонька.
Несколько часов я удерживал судно на прежнем курсе, подавая сигналы фонарем, светившим все слабее и слабее. Меня все еще не покидала надежда, что кто-нибудь увидит мой огонек, и вдали вспыхнет ответный сигнал.
Наконец свет фонаря стал таким тусклым, что я сам почти не различал его. Остров совсем скрылся во мраке, и я знал, что больше его не увижу. Медлить было бессмысленно и опасно, нужно было снова искать землю где-то западнее.
Перспектива плыть еще шестьсот миль от Фиджи до Новых Гебрид страшила меня, расстояние это казалось бесконечным. Скудный запас воды, изнурительная работа у помпы, мокрая постель — вот что ожидало меня впереди. «Сам виноват,— сказал я себе,— никто не принуждал тебя плыть через океан, мог бы спокойно сидеть в Панаме».
Яхта шла теперь на юго-запад, и я надеялся при благоприятной погоде добраться до Новых Гебрид за пятнадцать-шестнадцать дней. Откачав воду, я спустился в каюту и решил дождаться утра, чтобы еще раз взглянуть на карту. Суточную порцию воды я урезал до полпинты.
