вспоминал минувший день и те уроки, которые он мне принес, пытался представить себе, что ждет меня впереди, когда я окажусь один в океане. Чем дольше я размышлял, тем яснее мне становилось, что я не подготовлен к такому путешествию. Я не знал свою яхту и не умел управлять ею — первый же день показал это с полной очевидностью.
Мне следовало попрактиковаться неделю, а то и две. Следовало провести это время так, как я провел сегодняшний день — тогда я хорошо изучу своё судно, все его особенности и смогу уверенно управлять им.
Я решил сделать это в водах острова Педро Гонсалес, используя его в качестве базы и крейсируя вдоль всей цепи Жемчужных островов.
Осветив фонариком карту, я нашел в тесной кучке островов превосходное место для осуществления этого плана. Там были удобные гавани для упражнения в постановке на якорь, узкие проливы, где так трудно лавировать, мели, рифы и островки, которые надо было научиться обходить. Я с нетерпением ожидал рассвета, чтобы приняться за дело. Спускаясь в каюту, я чувствовал, что избавился от неуверенности, так долго не покидавшей меня.
Теперь, наконец, я сумею как следует потренироваться. Я научусь всему, что необходимо, а затем с легким сердцем выйду в океан.
Возясь с парусами и румпелем, я целый день почти ничего не ел и теперь вдруг почувствовал, как от голода у меня сводит желудок. Готовя себе пищу, я не придерживался какого-либо определенного рациона. Когда наступало время еды, я просматривал список съестных припасов и выбирал себе что-нибудь по вкусу и настроению. Затем принимался обшаривать вещи, пока не находил то, что мне было нужно. Я решил вести тщательный учет всех запасов, чтобы в любую минуту знать, чем я располагаю.
Закупая продукты, я руководствовался примерно теми же соображениями, что и человек, отправляющийся в охотничью экспедицию. Однако охотничьи экспедиции обычно бывают непродолжительны, а мое путешествие могло затянуться на четыре с лишним месяца.
Я старался приобретать продукты вкусные и вместе с тем недорогие, которые нетрудно приготовить и можно хранить долгое время.
Я погрузил на яхту по одному галлону[4] риса, муки, толокна, кукурузной муки, чая, кофе, меда, джема, маргарина и сахара. Я измерял продукты галлонами только потому, что единственная тара, которую мне удалось раздобыть в яхт-клубе,— это дюжина бутылок из-под сидра вместимостью в один галлон каждая. Герметические ящики для хранения продуктов были мне не по карману, поэтому я воспользовался бутылками: наглухо заткнув их пробками, завернул бутылки в одеяла и разместил их под койками. В две из двенадцати бутылок я насыпал сахару.
Вместо хлеба я захватил большой жестяной ящик твердых флотских галет. Хозяйки, жившие близ набережной, снабдили меня множеством банок вместимостью в одну кварту [5], и я положил туда чернослив, сушеные яблоки и персики. С потолка каюты свисали свиная грудинка и большой окорок, они раскачивались в такт движению судна и наполняли помещение аппетитным запахом.
Но основная часть моих запасов состояла из двухсот сорока восьми больших банок с консервами. Я предпочитал именно большие банки: несколько поворотов консервного ключа — и вот уже готов сытный обед или завтрак. У меня был широкий выбор продуктов — от кетчупа до рыбных консервов для котят.
Больше всего я любил бобы со свининой. Морская жизнь возбуждает аппетит и меняет обычные вкусы. Самая грубая пища кажется превосходной. У меня не было ни желания, ни времени готовить сложные, изысканные блюда. Средства позволяли мне приобрести лишь самые простые и необходимые припасы. К тому же чувствовал я себя превосходно и не мог пожаловаться на отсутствие аппетита, поэтому меня интересовало скорее количество, а не качество пищи.
Маленький низкий столик в левом заднем углу каюты служил кухней. На нем стоял небольшой примус — сложное приспособление, работавшее на смеси сжатого воздуха и керосина. Примус можно было быстро разжечь, и я варил на нем великолепную уху.
Кроме банок, панамские хозяйки подарили мне кастрюли и горшки, а также несколько старых разрозненных ножей и вилок. Все это хранилось на «кухне», и если мне надоедало есть холодные консервы прямо из банки, я имел возможность сервировать стол по всем правилам.
С самого начала меня серьезно беспокоила проблема хранения питьевой воды. Какой-то яхтсмен дал мне два десятигаллонных молочных бидона, которые я наполнил водой и привязал в рубке к мачте. Потом я раздобыл два дубовых бочонка — на четыре и на десять галлонов. На скалах у выхода из гавани я подобрал авиационный бак для горючего вместимостью в пятнадцать галлонов. Затем я приобрел шесть пятигаллонных канистр по пятьдесят центов за штуку — одну из них я использовал под керосин, а в остальные налил воды. Кроме того, я купил на военном складе два десятигаллонных бочонка, заплатив неслыханно высокую цену — по пять долларов за каждый. В полученные от хозяек банки я тоже налил три галлона воды и поместил их под передней койкой. Таким образом, в день отплытия на яхте было свыше девяноста пяти галлонов воды.
Для небольшого судового двигателя системы «кермат» я захватил восемьдесят галлонов бензина. Двадцать галлонов я залил в специальный бак на юте, шесть канистр стояли в кокпите, две были привязаны к мачте на палубе, еще две закреплены у ахтерштевня, а одна — принайтовлена к комингсам кокпита.
Кроме запасов продовольствия и горючего, на яхте было еще много всякой всячины: походная аптечка, приобретенная на распродаже армейских излишков, большой дамский несессер и другие подарки, вроде нейлоновых вещичек, для Мэри, порошок для выведения блох у котят, два новых с иголочки костюма, пальто и шляпа, в которых я намеревался предстать перед женой в Сиднее, надувная спасательная лодка, блесна для ловли акул и две нехитрые остроги, при помощи которых я надеялся разнообразить свой рацион свежей рыбой. Была у меня и маленькая библиотечка, около двадцати пяти книг,— почти все они были мне подарены. В это число входили журналы и комиксы. Комиксы я бы с удовольствием выбросил, но подумал, что смогу по пути отдать их каким-нибудь любителям подобного чтения.
Свои пожитки я уложил в матросский сундучок, оставшийся у меня еще со времени службы в торговом флоте. У меня было семь хлопчатобумажных костюмов цвета хаки, несколько непарных рубашек и брюк, башмаки и штормовка. Я взял с собой множество навигационных инструментов, с которыми совершенно не умел обращаться, рассчитывая, что в океане у меня будет достаточно времени на практике изучить мореходное дело.
Моих запасов, по самым примерным подсчетам, должно было хватить по меньшей мере на четыре месяца. Если я буду ловить рыбу или по пути запасаться провизией на островах, то продержусь и все пять. Это казалось мне более чем достаточным, так как через четыре месяца я надеялся быть уже в Сиднее.
ПРАКТИКА
Жемчужные острова — невысокие, лесистые, расположены они в юго-восточной части Панамского залива. В бедных, но живописных деревеньках, сильно удаленных друг от друга, живут люди, в чьих жилах течет индейская, негритянская и испанская кровь. Они влачат жалкое существование, собирая дикие тропические фрукты и овощи и ловя рыбу, которой так много в прибрежных водах. Деревушки расположены в подветренной части острова, обычно у небольших заливов.
В первую ночь я бросил якорь в заливе Перри у острова Педро Гонсалес.
Рано утром я снова поднял паруса. Свежий, насыщенный дождевой влагой ветер погнал яхту на восток, и я стал подыскивать удобную бухту, в которой можно было бы стать на якорь. Вскоре у острова Сеньора я заметил песчаную косу и начал маневрировать, пытаясь подвести к ней яхту. Стоя на корме, я ногой поворачивал румпель и непрерывно измерял глубину ручным лотом. Выбрав подходящий момент, я привел яхту к ветру, положил руль на наветренный борт, и паруса заполоскали. Я отдал якорь и освободил цепь, которая с грохотом поползла в клюз. Потравив дирик-фал, я убрал грот, потом отдал фалы кливера и стакселя, рывком спустил стаксель и поспешил на нос, чтобы убрать и аккуратно сложить кливер. Яхта стояла на якоре! И так как я проделал все это очень легко, уверенности у меня прибавилось. Я решил спуститься вниз и сделать запись в судовом журнале. Но не тут-то было: голыми ступнями я ощутил
