волнением обнаружил, что не могу их там найти, и закусил губы, чтобы не взорваться. Несомненно, они потеряны в суете после матча. Меня хватали руками за пальто. Этим все и объясняется.
Целых четыре секунды я поздравлял себя с тем, что Пруди ждет меня дома, но потом вспомнил, что дал ей выходной.
— Только этого еще не хватало! — простонал я, ударяясь лбом об дверь. — Да пропади пропадом тот день, в который мои глаза впервые увидели божий свет и ночь, которая сказала: больное дитя зач…
Я застыл. За дверью послышались шаги. Прекрасно, метнулась мысль в моей голове.
В довершение вечера еще и ограбление.
Послышался щелчок замка, и дверь приоткрылась.
— Клянусь кровью Трех Матерей, — простонал знакомый голос. — В Виллингстоуне уже нельзя и поспать спокойно?
Я с облегчением вздохнул и выставил ногу, чтобы не дать двери закрыться.
— Глоин Мак-Коугх, — раздраженно прошипел я, — какого черта ты делаешь в моем доме? Мог бы, по крайней мере, предупредить меня об этом.
— Это ты, Джон? — проворчал карлик заспанным голосом.
— Именно, придурок. А кого еще ты ожидал увидеть?
— Если быть до конца честным, то мне бы вообще никого не хотелось видеть.
— Великолепно, — заметил я. — Но пока не вступил в силу новый порядок, я все еще у себя дома.
Он отступил к стене и пропустил меня в дом.
Глоин Мак-Коугх относился к категории друзей, которых лучше никогда не иметь, но для меня эта категория является единственной. Это карлик настолько наивный и мягкий, насколько только такое возможно для них. Получив наследство, он стал богатым обладателем миллионов, но, похоже, совершенно не представлял, что же это значит на самом деле. Он также был отчаянным садоводом, одним из таких, которым всегда не хватает чего-то, когда идет речь о том, чтобы превратить их увлечение в профессию. Так как Глоин жил довольно далеко, но с регулярностью одержимого посещал пивные в центре города и засиживался там до полного изнурения конкурентов и истощения местных ресурсов, то в один прекрасный день я доверил ему ключи от моей квартиры, для возможности воспользоваться ими в «случае крайней необходимости». В результате он оказывался у меня, по крайней мере, два раза в неделю, и не реже, чем раз в десять дней.
Глоин и Пруди Холл прекрасно понимали друг друга (естественно, он был в нее влюблен), и ее компания более чем подходила карлику. Парочка использовала это довольно просторное жилище, подбрасывая в него растения для того, чтобы те быстрее росли: обычно они после такого часа через два умирали.
Я не знаю, почему Глоин вдруг стал моим другом, но и он этого точно так же не знает. Так уж получилось, и я не задаю себе по этому поводу никаких вопросов. Будьте уверены, мне искренне кажется, что он меня слушает, когда я, наконец, выхожу из терпения и обещаю в один прекрасный день выставить его за дверь. Но карлик сносит эту угрозу так же, как и все остальные: никто не относится ко мне достаточно серьезно.
Я повесил свое пальто на вешалку и направился на кухню.
— А где Пруди? — спросил Глоин, семеня позади меня.
На нем была совершенно безвкусная зеленоватая пижама.
— Где ты откопал этот ужас? — поинтересовался я, изучая внутренности продуктового шкафчика.
— У Пруди, — ответил карлик, пережевывая свою бороду.
— Понятно, — кивнул я. — Черт возьми, неужели не осталось ни кусочка окорока?
— Ты шутишь? — удивился Глоин.
Я провел рукой по лицу и, наконец, выбрал бутылку сервуаза, ломоть белого хлеба, миску с остатками мяса (возможно, утки) и несколько листиков салата, после чего направился к гостиной.
— А когда вернется Пруди? — спросил мой компаньон.
— Завтра.
Я рухнул на диван, поспешно сделал бутерброд с салатом и мясом, откусил его и начал пережевывать с задумчивым видом.
— Не могу себе представить, как ты можешь есть утку, — заметил Глоин, который, как большинство карликов, был вегетарианцем.
— А мне вот не удается себе представить, как ты можешь носить пижаму гнома, — отпарировал я, — не говоря уж о том, что она зеленая.
Большой глоток из поднесенной к губам бутылки с вином смочил мое горло.
Похоже, прозвучавшие слова опустили Глоина на дно бездны раздумья.
— Джон, — сказал он после продолжительной паузы, — я знаю…
Мне пришлось остановить его жестом руки, чтобы одним глотком до конца осушить бутылку. Алкоголь начал оказывать на меня свой эффект, но этого еще было недостаточно. Я встал.
— Ну, Джон, — повторил карлик.
— Минуточку, — прервал я его и снова направился на кухню.
Впрочем, мое отсутствие длилось всего несколько секунд: они ушли на то, чтобы поставить на стол в гостиной четыре новые бутылки сервуаза. Две из них были уже открыты и тут же приведены мной к состоянию опустошенности.
— Слушаю, — наконец-то сказал я.
Глоин три раза проглотил слюну, которая наполнила его рот.
— Может быть, это поможет?
Предложенная мной бутылка сервуаза соблазнительно закачалась перед его носом.
Карлик стеснительно принял бутылку.
— Как провел сегодняшний вечер? — поинтересовался он, сделав несколько глотков.
— Полагаю, можно сказать, что это самый худший из всех вечеров, которые у меня были, — вздохнул я. — Еще вопросы есть?
— Вы… вы проиграли?
— Меня уволили.
Похоже, мой ответ оказался для него слишком многозначительным. Глоин еще несколько раз приложился к бутылке, но после этого быстро вник в суть дела.
— Джон, — пробормотал он. — Джон я знаю, что…
— Да?
Все было спокойно, мрачно и тихо. На улице пошел еще более густой снег.
— В конце концов, я не знаю, может не…
— Какие симптомы?
— Чего?
— Я тебя спрашиваю, что ты испытываешь. Какие симптомы. Сам понимаешь, это вроде болезни.
Карлик утвердительно кивнул.
— Ну что ж, у меня больше нет аппетита, — начал он.
— Дьявольщина.
— Да. У меня часто болит живот, и временами я теряю нить своих рассуждений.
— Под комодом не смотрел?
— Чего?
— Шутка такая.
— Совсем не смешно.
— А в довершение ко всему, ты окончательно потерял чувство юмора.
— Я…
— Именно, старик Глоин, это все признаки, в которых нельзя ошибиться.
— Ты…
— Я опечален, Мак-Коугх. Но знаю, что ты влюблен.
Бедное существо задрожало так, словно ему объявили о близкой смерти.
