пояс. Но Симон уверенно вел нас куда-то, а позади уже слышались голоса преследователей — кто-то из них уже вышел на тропу, ведущую к берегу.
Нельзя сказать, что местные болота сильно отличаются от топей моей родной Сибири: те же кочки, доросшие мхом, хилые деревца, кажется, растущие прямо из-под воды, и злобная мошкара пополам с пиявками. Но тут следует сделать поправку на колорит: в тех местах, где топь переходит в некое подобие заводи со стоячей водой, водятся змеи и мелкие рыбешки, могущие залезть даже в мочеиспускательный канал. Первое время я сильно опасался именно такой пакостной мелочи или мух, откладывающих яйца прямо в носовые пазухи, пока не убедился, что это всего лишь единичные случаи. И рыбешка, и всяческие насекомые предпочитали использовать для своих нужд животных. Поэтому мы спокойно брели след в след за проводником, продвигаясь в южную часть топи, которая на картах обозначена как непроходимая. И действительно: пару раз нам пришлось вытаскивать из трясины бойцов, неверно взявших чуть в сторону от тропы. Оступившиеся сразу же проваливались с головой в вонючую, кишащую мелкой живностью субстанцию, которую так и подмывало назвать дерьмом.
Крики позади давно стихли: вероятно, преследователи посчитали, что оказавшиеся в подобном безвыходном положении люди все же выберут честный бой и быструю смерть от вражеской пули, а не мучительную и медленную — в зловонной жиже. Само собой, когда прибудут местные рейнджеры и их американские коллеги, они попытаются пройти вслед за нами, однако в успехе их я сильно сомневался. Для преследования в подобных обстоятельствах мало знать приблизительный путь, нужно быть точно уверенным в том, куда идешь. Симон и его братья знали, а вот следопыты местных коммандос — вряд ли. Мысленно я поспорил сам с собой, сколько человек сунется за нами следом и сколько из них выберутся обратно. По всему выходило, что не слишком много, и это было более чем приемлемо.
Мы шли по горло в мерзостной жиже, лишь изредка выбираясь на твердую почву, когда уровень тухлого месива из водорослей, насекомых и ошметков гниющей древесины опускался до уровня пояса. Так продолжалось довольно долго, пока Симон не подал знак, что мы у цели: неожиданно я почувствовал, что вот уже пару минут иду по твердому камню, иногда спотыкаясь, словно под ногами были ступени. Наконец мы вышли из воды к небольшому островку, что стало понятно по более высоким деревьям и постепенно спадающему уровню воды. Еще через пару минут мы выбрались на сухой участок, и больших усилий стоило не упасть ничком прямо там, где стоишь. Симон раздвинул заросли и указал на открывшийся в склоне невысокого холма провал. Он сноровисто закрепил на железном костыле, вбитом в каменную глыбу, нейлоновый канат и сбросил свободный конец в дыру. Подавая нам пример, парнишка начал спускаться первым. Вскоре канат колыхнулся, Симон вылез наружу, и глаза его радостно светились:
— Командир, там сухо и есть вода, хорошая, не болотная! Спускайтесь по одному и идите по коридору, там увидите большой зал, размещайтесь у северной стены. Я замаскирую лаз и спущусь последним.
— Лады. Ты молодец, парень.
Спустившись по канату в неожиданно сухую темноту подземелья, я подумал, что судьба действительно играет человеком. Раньше отпущенного срока помереть не получится. Казалось бы, вот он, писец: кругом обложили так, что мышь не проскочит, позади враг, впереди непролазное болото, ан нет — мы выскочили, как обмылок из рук. Посмотрим, что будет дальше, может, мне удастся прожить еще день-два.
Отойдя от проема в своде пещеры, я осмотрелся, насколько позволял тусклый свет, испускаемый химическими светильниками, коих у нас в комплекте у каждого было ровно по пять штук. В их зеленоватом свете можно было различить некоторые детали: мы оказались в помещении явно искусственного происхождения, метров десять в ширину и метра три в высоту. Стены напоминали сходящиеся к потолку грани пирамиды. Пол тоже имел некоторый уклон, но заметил я это только после того, как Дуга бросил один из светильников в дальний правый угол. Длинный, похожий на обычный фломастер «светляк» покатился по полу влево, пока не зацепился за выбившийся из паза край плиты.
— Это очень старое место, — голос проводника звучал глухо в замкнутом пространстве. — Мой брат услышал о нем от старого пьяницы — ниаруна. Индеец совсем потерял ум от рома и все время болтал о золоте, что хранят его великие предки…
— Так чего же твой родственник предпочел тягать контрабанду, а не развлекаться где-нибудь в Майами, швыряя миллионы направо и налево?
Эту реплику произнес Славик. Очухавшись от заплыва по трясине, наш остряк обрел свою обычную язвительность. Однако мальчишка-проводник, не приняв его иронии, ответил:
— Брат просто оказался умнее тех, кто шастает по руинам древних в поисках их богатств. Все, кто отправлялся искать золото, нашли здесь только свою смерть. Брат смекнул, что это место, если индеец не спятил от рома и не ошибся с ориентирами, может стать неплохой берлогой. Но ниже этого помещения и двух соседних комнат ни он сам, ни его люди никогда не спускались.
— Значит, и мы не будем, — резюмировал я. — Это приказ, товарищи офицеры. Особенно он касается тебя, команданте Ставо.
Неожиданно Славка взбеленился, что скорее всего явилось следствием вынужденного воздержания от его обычных приколов во время нашего «заплыва».
— Не согласен категорически. — Детонатор уже разложил сушиться свои вещи, он остался в камуфляжных штанах и майке, но с автоматом так и не расстался. — Тут наверняка много всякого старого барахла. Вернемся в Союз — на один оклад жить станешь, а, старшой?
Я поманил разбушевавшегося подрывника к себе, демонстративно провел рукой по каменной кладке и протянул к носу приятеля испачканную в пыли ладонь.
— Что ты видишь, Слава?
— Ни хрена! Клешню твою только грязную, и все, — сбитый с толку неожиданным вопросом, Детонатор слегка опешил. — Что ты этим доказать-то хочешь?
— А ты еще вдохни глубоко, — не повышая тона продолжил я. — Чем пахнет, не подскажешь?
Детонатор покрутил головой, сморщил нос и, чувствуя подвох, но не понимая его сути, пожал плечами:
— Воздух как воздух. А что тут такого, если я вниз прогуляюсь? Так и так сутки здесь сидеть, пока местные нас не похоронят и не снимут кордоны…
— Слава, — я вытер ладонь о штанину и присел, не в силах больше держаться на ногах, — мы в полутора-двух метрах под водой, а стены сухие. Опять же, мы в подземелье, а воздух не затхлый и, более того, болотной вони я не ощущаю. Под нами древний бункер, который наверняка имеет свою систему охраны, и я бы не рассчитывал на то, что она вышла из строя. Будем сидеть тут, сколько потребуется, ничего трогая. Симон, — обратился я к проводнику, — как тут с водой и насчет отхожего места? А то сидеть придется долго и наружу лучше не высовываться. Федералы наверняка подняли вертушки и болото прочешут обязательно.
Проводник махнул рукой в сторону единственного выхода из зала, более всего напоминавшего дверной проем средних размеров.
— Там коридор и две комнаты поменьше, друг напротив друга. Справа и слева от этой двери. В одной брат складывал припасы. Я посмотрел, сейчас там есть немного вяленого мяса и сушеные фрукты, но дня на два, не больше.
— Отлично, — я с усилием поднялся на ноги и пошел следом за пацаном, подсвечивая себе химическим фонарем. — А как с водой и сортиром?
— В конце коридора — провал, мы всегда ходили… туда. — Парень улыбнулся, и я понял, что напряжение последних дней его тоже отпускает. — Вода в комнате, которая справа от входа. Там каменная скамья, а напротив нее вода сочится прямо из стены.
— Болотная! Как же вы ее пили?
— Нет, командир, стена не внешняя, и как вода струится из стены и куда уходит по желобу в полу, я не знаю. Да и вкус у нее… странный.
— То есть?
— Не объяснить это. Нужно выпить… Но никто не заболел, просто все видели странные сны.
— Какие такие сны?
— Иногда, — Симон задумчиво посмотрел на меня и тут же отвел глаза, — сны сбывались, иногда — нет. Но ни до, ни после никто из людей моего брата такого не испытывал: сны очень реальные.
— Ну, тогда это ничего, — я улыбнулся, отчего кусочек засохшей грязи упал со щеки на пол. — Я
