один за другим народную армию принцы и раджи. Им было не по дороге с нищим мархаэном. Полковнику Клеренсу удалось взять в плен сына Мангку-буми принца Натадининграта. Киая Моджо пытали. Де Кок хотел, чтобы священнослужитель написал письма Дипонегоро, Мангкубуми, Беи и Сентоту, убедил их прекратить военные действия. Но Моджо держался, стойко переносил муки.
Де Кок уже поздравлял себя с будущими наградами и чинами. С точки зрения военного искусства он проявил огромную изобретательность: его форты трудно уязвимы, они стоят как незыблемые утесы в бушующем море. Отныне только способом де Кока колониальные армии станут удушать туземные восстания. Он, де Кок, доказал безмозглому скупердяю де Гисиньи, что значит истинный стратегический ум! Но не ведал де Кок того, что прочные форты с артиллерией и кавалерией, сдерживающие напор партизанской армии, защищающие колонизаторов от народной ярости, не могут защитить его от такого пустяка, как интрига.
Прочитав донос Гунса, король Вильгельм воскликнул:
— Мы вверили колониальные войска человеку бездарному и нерасторопному. Этот глупый де Кок беспрестанно требует денег и солдат. Гисиньи потакает ему. Обоих убрать!..
Король Вильгельм был не в духе. Война Голландии с восставшей Бельгией затянулась. Требовались деньги, деньги, деньги!.. Ост-Индия, вместо того чтобы поставлять эти деньги, увязла в войне с каким-то туземным принцем и требовала опять же… денег. Чем они там думают, в колониях? Правительство Голландии находится накануне банкротства.
Дурака де Гисиньи следовало бы расстрелять, де Кока лишить всех чинов, званий и наград. Но король милостив: он ограничится лишь тем, что лишит их должностей и отзовет в метрополию. Де Кока нужно заменить проворным генерал-майором Бишофом. А Нидерландской Ост-Индией может по-настоящему управлять единственный человек — ван ден Босх, отставной начальник генерального штаба!
Доклад Босха, вернувшегося из Батавии, произвел сильное впечатление на Вильгельма. Босх показал, каким путем можно добиться крупных ежегодных прибылей для метрополии, он разработал стройный план ограбления Ост-Индии и назвал свой проект «системой культур». Конечно, во многих отношениях это была лишь новая форма старой системы принудительных поставок. «Система принудительных культур» сочетала в себе черты колониального режима Ост-Индской компании и колониальной политики Дандельса и Рафлеа. Из каждой названной системы Босх заимствовал все наиболее отвратительное. Он предлагал заставить в принудительном порядке яванских крестьян засевать землю экспортными культурами и уплачивать налоги частью урожая; местные власти должны будут поставлять рабочую силу. Государственная монополия на продажу урожая «принудительных культур» и монополия на торговлю опиумом может находиться лишь в руках Нидерландского торгового общества, крупнейшим акционером которого является король Вильгельм.
Пусть яванские крестьяне бесплатно ухаживают за плантациями и садами голландских чиновников, прокладывают дороги, выращивают сахарный тростник, индиго, хлопок, табак и сдают это все колониальной администрации. Как Зевс осыпал дождем золотых монет Данаю, так Босх обещал осыпать Вильгельма богатствами.
Вильгельм I даже прослезился от умиления и тут же назначил Босха генерал-губернатором.
— Я прочитал донос некоего Гунса, — сказал король. — Сей достойный человек прекрасно разбирается в финансовой стороне дела. Мы должны вознаградить его за усердие: он не смог ужиться с Гисиньи, но вам на Яве он будет весьма полезен. Поручите ему финансы…
В начале 1829 года де Гисиньи получил из Голландии уведомление, что вскоре он будет устранен от занимаемой должности. На смену ему едет Ван ден Босх.
— Может быть, этот Босх окажется человеком более щедрым, нежели вы! — съязвил де Кок. Де Гисиньи только грустно улыбнулся: он-то знал, что и де Коку пришел конец. «Не напоминаешь ли ты петуха, который лезет в драку до тех пор, пока не попадет в суп? — подумал он. — Ловкий Босх, не подвергая себя никаким опасностям, легко получил все то, что мы с тобой потеряем. Так всегда бывает в жизни: солдаты гибнут, а мародеры делят добычу… Хвала пронырливости!»
Это был несчастный год.
Голландцы напали на след больного Дипонегоро.
Началась скитальческая жизнь. Вместе со своим родственником верным принцем Ади Сурья Дипонегоро, скрываясь от врагов, то на лошади, то пешком прошел горные цепи Путери, Гедак, Синголопо, Гондосули.
В лесу Теданг Паре у принца Ади Сурья началась частая и обильная рвота. Это был первый признак холеры. Сурья съел несколько ананасов, раздобытых в деревне. Вскоре начались судороги, синюха. Осиплым голосом Сурья просил пить. Через несколько часов он умер.
Похоронив верного друга, Дипонегоро, опираясь на бамбуковую палку, двинулся на юг. На побережье Индийского океана все так же совершал отчаянные налеты на вражеские форты Сентот, там находилась семья — Ратнанингсих, мать и Дочь Раден Айю Густи. В верхнем течении реки Прого продолжал руководить борьбой генералиссимус народной армии Беи. Сумел сохранить свои отряды и Мангкубуми.
Из числа «Пяти Атакующих», как называли штаб народной армии, выбыл лишь один — Киай Моджо.
Адипати Аном, или Дипонегоро-младший, до сих пор был грозой для голландцев.
…Дипонегоро шел по земле Кеду. Трудно было в этом худом, оборванном страннике узнать «наместника бога, владыку мира» султана Абдуллхамида. Он скорее напоминал нищего. Изможденное костлявое лицо обросло седой бородой, из больной груди вырывался хрип, левая нога волочилась по земле, правая рука висела, как плеть. Кожа приобрела болезненный янтарный оттенок. На голове у странника — рваный платок, подвязанный на затылке. В котомке из соломы — початок кукурузы и несколько бананов.
По дороге к нему пристал молодой крестьянин Насыр.
— Мне восемнадцать лет, и я иду в армию великого пахлавана Дипонегоро! — признался Насыр. — Говорят, ему нужны воины. Ты не думай, что я мальчишка. Сентот всего на год старше меня, а дерётся, как бантенг; наш султан за подвиги наградил его золотым крисом и присвоил звание богатыря. Буду, проситься к Сентоту или же к Адипати Аному, сыну великого. Из нашего кампонга все, кто не умер от холеры, ушли к Аному. А меня не взяли. Они еще узнают, как умеет драться Насыр! Ты уже стар и болен, и тебя вряд ли возьмут в армию. А я, может быть, увижу его…
Насыр мечтательно поднял глаза к небу. — Рассказывают, что его взгляд исцеляет любые недуги. Он притронется к твоим язвам — и сразу же станешь здоровым и молодым. Он могуч, как птица Гаруда, как сам Рама. Его не надо бояться, хоть он и из царского рода. Он не делит людей на знатных и незнатных. Для него все одинаковы, будь ты хоть самым последним бедняком. Он повелел всем священнослужителям обучать грамоте крестьян и их детей. Свобода, Равенство, Братство! Слыхал?
Дипонегоро отрицательно покачал головой. Раззадорившись еще больше, Насыр воскликнул:
— Не веришь? Идем со мной и сам убедишься во всем. Согласен?
Пришлось покорно согласиться. Не сказки о его чудодейственной силе развеселили пахлавана: он понял — народ ему верит, народ хочет драться. Огромные жертвы принес народ в этой невиданной войне, но боевой дух его не угас. Как и пять лет назад, крестьяне Кеду, Багелена, Баньюмаса, Пекалонгана, Ледока, Семаранга, Рембанг-Боджонегоро, Мадиуна готовы защищать землю и Свободу до последнего человека. И Дипонегоро знал: как бы ни были сильны голландцы, им никогда не удастся сломить этот народ, убить в нем волю к сопротивлению. Красные семена посеяны. Каждый год они будут давать все новые и новые всходы. Можно разбить армию, уничтожить ее вождей. Но народ уничтожить никогда не удастся никому…
Крестьянин Насыр потерял дар речи, когда увидел, как блистательный принц Адипати Аном прижал к груди его спутника — нищего калеку. А когда узнал, что нищий калека и есть сам великий пахлаван Дипонегоро, правитель Явы и всей повстанческой Нусантары, султан Абдуллхамид Еручокро Дабиру лмуминина Калифатул Рассулахи Амангку Бувоно Сенопати ингалого Сабилула инг танах Джава, то рухнул на землю и распростерся ниц. Воины быстро поставили его на ноги и стали браниться:
— Разве ты не знаешь, что валяться в пыли перед нашим султаном запрещено? При встрече с ним ты, наоборот, должен высоко и гордо поднимать голову, а не клонить ее к земле, как домашний буйвол.
— Он будет моим телохранителем и товарищем, — распорядился Дипонегоро. — Накормите его.
Главный штаб повстанческой армии принял решение: прорваться к Мадиуну, Кедири, Сурабае,
