Теперь задача господина Путина состояла в том, чтобы дать понять: «Да ни на что я не намекал вам, когда они стали вице-премьерами! Вы это все сами придумали. Ну, вспомните!» При этом законы конспирации соблюдались в Кремле с таким энтузиазмом, что позволяли делать самые невероятные предположения насчет того, кто и какое место займет.
На встрече президента Путина с призерами XX зимних Олимпийских игр 6 марта 2006 года в Екатерининском дворце я попробовал создать своего рода «команду-мечту» – и это удалось, когда в зале появились министр обороны Сергей Иванов, глава администрации президента Сергей Собянин, первый вице-премьер правительства Дмитрий Медведев. Некоторое время они не находили себе места. Но потом в зал вошел премьер Михаил Фрадков, и вопрос решился. Леонид Тягачев и несколько тренеров пересели со своих мест на места в том же, последнем, ряду, только не слева, а справа от прохода. Освободившиеся позиции заняла вышеупомянутая четверка. Увидев недалеко от них еще одну четверку – бобслеистов, занявших на Олимпиаде в Турине второе место, я подумал, что и из мужественных парней, застенчиво севших в последний ряд, при должном отношении к делу вышла бы интересная команда. Господин Фрадков по техническим причинам (в силу своих недвусмысленных габаритов) стал бы разгоняющим. Вторым разгоняющим пришлось бы поработать Сергею Иванову. Рулевым по определению быть Дмитрию Медведеву. Ну а господин Собянин в этой четверке работал бы, конечно, тормозящим. При этом не следует забывать, что тех, кто разгоняет, а потом сидит в центре боба, спортсмены называют «мясом». В случае с Сергеем Ивановым, учитывая специфику его работы, можно было, очевидно, говорить, что это «пушечное мясо».
Впрочем, на этот раз мне показалось, что Владимир Путин начал уставать от разговора и теперь сам пытался веселить себя.
– А какими качествами хотя бы должен обладать преемник? – спросили его.
– Я считаю, что человек, претендующий на этот пост, должен обладать… – торжественно сказал президент, и я увидел, что он и в самом деле посерьезнел. – Во-первых, порядочность и честность. Во- вторых, профессионализм. В-третьих, умение брать на себя ответственность.
– А это может быть человек, которого сейчас нет в списке из двух-трех преемников?
– Ну да, – в голосе господина Путина тут же возникла трагическая неуверенность, которую он не собирался не то что скрывать, а намерен был продемонстрировать.
– А он может быть нам неизвестен?
– Ну, совсем неизвестен вряд ли. Все-таки кому-то он же известен, – продолжил веселиться господин Путин. – А так – может быть, конечно. Есть такая возможность.
– Но в списке его пока нет?
– Ну, в списке-то, вы сами говорите, два-три человека всего!
– А вы нам скажете, кто это? Что за человек? И когда скажете?
– Ну, боюсь точно сказать, когда скажу, – пожимал плечами президент. – Это все еще определится.
в плане стартовых возможностей.
– Ну, ближе к выборам скажете? – прозвучал умоляющий вопрос.
– Шутки шутками, но в конечном счете выбор-то остается за народом, – вздохнул президент с таким видом, словно это его тяготило.
Он решил, видимо, наконец перестать издеваться над журналистами и вернулся к теме, на которую мог поговорить серьезно.
– Это, правда, очень важно – уметь взять на себя ответственность, – продолжил он. – Мне в жизни несколько раз приходилось принимать решение: сделать что-то и получить серьезный политический негатив или спустить все на тормозах и попытаться решить проблему без этого. Нет, если я не буду брать на себя ответственность – все, шлюс дес абендс!
Господин Путин вспомнил, как Борис Ельцин предложил его на пост премьера, и ему надо было пройти собеседование во фракциях Госдумы:
– Я пришел к коммунистам (если вы спросите Геннадия Андреевича Зюганова, он расскажет) в день перед голосованием, и они спросили меня, как я отношусь к Собчаку. Я сказал, что Анатолий Александрович Собчак—человек честный и порядочный. Послышался сразу гул. Я говорю: «Чего вы гудите? Вы хотите, чтобы я ответил, как Сергей Вадимович Степашин, когда был в США недавно и его спросили, как он относится к коммунистам, а он сказал, что как бывший глава ФСБ считает, что коммунистическая партия никогда не придет к власти в России? Или чтобы я сказал вам по-другому? Что у нас любая партия может прийти к власти путем легитимных выборов? Вы хотите, чтобы я честно ответил, как думаю, или как Сергей Вадимович Степашин, то есть чтобы я говорил то, что от меня хотят услышать?»
Господин Путин говорил теперь максимально серьезно и даже слишком серьезно. Он очень хотел, видимо, чтобы и мы к этому относились так же.
– То есть должно быть мужество, чтобы довести до конца свою линию. Один-два раза спрячешься за чужую спину, скажешь, что они сами виноваты, – и все, нет страны. Уже завтра нет страны! Надо уметь признать свои ошибки и просто не прятаться.
– А вы можете признать свои?
– Ну, я не считаю, – не задумался господин Путин над ответом, который у него давно готов, – что были совершены вещи, от которых сейчас можно отказаться или сделать их принципиально по-другому. Как ни странно, такого нет! Есть что-то, что можно было чуть-чуть подправить…
– Что вы будете делать, когда уйдете с поста президента?
– А, я возглавлю политическую партию! – опять начал он радовать сам себя. – Какую? Оппозиционную, конечно!
– Кому оппозиционную?
– А какая разница? Главное, буду ругать власть – за антинародную политику, за то, что она не думает о простых людях. С вами буду чаще встречаться. Вам же интереснее будет, когда я буду все критиковать.
В этой последней фразе все-таки сказалась природная любовь Владимира Путина к журналистам.
– Хочется побродить по Питеру без охраны, в дом съездить, где я жил, – увлекся президент России. – Охрана же со мной в одном доме живет. Представляете?!
– Ну, вы и так часто в Питере бываете.
– А что я вижу? – переспросил он. – Сижу в машине, как таракан в бронированной банке.
Эта встреча закончилась, когда в Москве было три часа ночи. Потом у меня неожиданно появилась возможность задать господину Путину еще несколько вопросов. Я все-таки спросил еще раз, за что он уволил генпрокурора.
– Устал он! Я же сказал, – удивился президент.
Я еще некоторое время пытался выяснить подробности. Сам выдвигал какие-то версии и просил ответить, да или нет. Господин Путин в конце концов, потеряв терпение, начал демонстративно загадочно улыбаться.
«Да все равно же ничего не скажу», – молчал он.
И все-таки кое-что я понял из этого разговора. Настоящие причины отставки генпрокурора России – это то, о чем мы не узнаем не только сейчас, но и через пять лет. И через десять, скорее всего, тоже.
Публичные выступления Сергея Иванова, участившиеся во второй половине 2006 года, видимо, должны были подчеркнуть, что на самом деле именно он является главным конкурентом Дмитрия Медведева, а все остальные кандидаты в преемники – если они вообще существуют – всерьез рассматриваться уже не могут.
26 октября 2006 года президент России Владимир Путин вместе с министром обороны Сергеем Ивановым встретился с генеральным секретарем НАТО Яапом де Хоопом Схеффером. Главным героем этой встречи стал российский министр, который доказывал генсеку НАТО, что в семье, состоящей из России и НАТО, не без урода. И доказал.
Известие о встрече господина Путина с генеральным секретарем НАТО было многообещающим на фоне происходящего в последнее время с президентом России. Лидеры международных политических и военных организаций встречаются с господином Путиным, кажется, только для того, чтобы сказать ему обо всем, что у них накопилось к нему за эти годы. Господин Путин использует их для того же самого.
При этом господин Путин, войдя в Представительский кабинет, был настолько приветлив и ласков к своему гостю, что это настораживало, конечно, еще больше. Генсек НАТО тоже демонстрировал лояльность
