языком, разбирался в структуре хозяйства, мог рассуждать о концентрации производства; не были для него тайной и взаимоотношения монополий, а также все нюансы политики, проводимой правящими кругами. Важнейшими органами японской абсолютной монархии являлись совет старейшин — Генро, тайный совет и кабинет министров, состоящий из премьер-министра и тринадцати министров. Военного разведчика Зорге интересовала не экзотика, а политика. Так же хорошо знал он и Китай, владел несколькими диалектами китайского языка. В Японию приехал крупный востоковед. «Уровень моих познаний, необходимых для работы в Японии, — писал позднее Зорге, — был нисколько не ниже того, что давали германские университеты. Я разбирался в экономике, истории, политике европейских стран; в течение трех лет пребывания в Китае я изучил его древнюю и новую историю, его экономику и культуру, провел широкие исследования политики этого государства. Еще будучи в Китае, я взялся за написание нескольких статей о Японии, с тем чтобы составить о ней общее представление. Следует заметить, что, занимаясь этим предварительным изучением Японии, я рассматривал все вопросы с марксистской точки зрения. Может быть, мои читатели не согласятся со мной, но лично я убежден, что марксистский подход к изучению страны со всей необходимостью требует анализа ее основных проблем в области экономики, истории, социальных проблем, политики, идеологии и культуры…»
Он мог бы с успехом вести несколько курсов на кафедре, стать почтенным ученым, обрасти учениками и последователями. Мог бы… Если бы его активная натура не требовала немедленного действия на благо людей. А высшим благом были мир и безопасность социалистического государства. Ради этого стоило отказаться от кабинетной жизни ученого, рисковать собственной головой. «Если бы мне довелось жить в условиях мирного общества и в мирном политическом окружении, то я бы, по всей вероятности, стал ученым. По крайней мере, я знаю определенно — профессию разведчика я не избрал бы».
Он горячо любил и глубоко ненавидел.
Где-то среди шести миллионов токийцев затеряны его радисты Эрна и Бернгард, журналист Бранко Вукелич. С Вукеличем они встретятся на первой же пресс-конференции. Бранко приехал в Токио еще в феврале. Приехал с женой датчанкой Эдит и пятилетним сыном.
От сознания, что Бранко, Эрна, Бернгард где-то рядом, Рихард не испытывал больше гнетущего одиночества. Когда будет создано ядро организации, от него потянутся нити во все концы Японии, на континент, в Китай, в Маньчжурию. А пока нужно взрыхлять, готовить почву, легализоваться…
«Поспешайте не торопясь…» — так любит говорить «старик», Ян Карлович Берзин. Именно он советовал сперва прочно врасти в японскую почву, а уж потом развернуть широкую деятельность.
И сейчас, находясь среди незнакомого и враждебного мира, Зорге унесся мыслями в далекую Москву. Сказывалась привычка к методическому мышлению: очутившись на японской земле, он должен был еще раз уяснить все детали задания. В своих заданиях Берзин никогда не был категоричным. Он определял лишь общее направление работы, своего рода магистральную линию. «Ну а что касается остального, то действуй сообразно обстоятельствам».
Это была их последняя встреча перед поездкой Зорге сюда, в Японию.
Руководитель советской разведки не спешил говорить о главном. Рихард совсем недавно вернулся из Китая, и ему не терпелось узнать, почему его в срочном порядке отозвали в Москву. А Берзин прохаживался по кабинету, бросал лукавые взгляды на Зорге и говорил о вещах, далеких от работы.
Их связывала давняя сердечная дружба. Оба испытывали радость оттого, что снова встретились и могут просто так обменяться мнениями о прочитанных книгах, вспомнить прошлое. «Старик» был всего на пять лет старше Рихарда.
«Я часто вспоминаю афоризм какого-то древнеримского философа, кажется Сенеки: «Судьбы ведут того, кто хочет, и тащат того, кто не хочет», — проговорил Берзин с улыбкой. — У нас с тобой получается что-то вроде этого. Помню, когда я был слесарем, то мечтал стать инженером. Вот и засело в голову. Попал в учительскую семинарию, а мечтал удрать в техническое училище. Но человек, наверное, вынужден поступать по обстоятельствам, а мечта продолжает жить сама по себе. В двадцать втором занимал большую должность в армии, а в анкете написал: «Хочу получить техническое образование», В статистическом отделе ЦК за голову схватились: Берзин хочет стать инженером! Зачем ему это?..»
Рихард тогда слушал молча. Он-то знал Яна Карловича: обычный обходной маневр!
Легкое лукавство было в характере Берзина. И многие обманывались, принимая эту черту характера за простоту. Нет, перед Рихардом был очень сложный человек, человек незаурядной судьбы и высокой культуры.
Сын батрака-латыша Ян Берзин с пятнадцати лет стал подпольщиком-революционером. В шестнадцать лет военный суд в Ревеле приговорил его к смертной казни. Казнь заменили тюрьмой. Потом — ссылка в Сибирь, участие в революции, в гражданской войне. Был заместителем народного комиссара внутренних дел Латвии, командиром боевого отряда, работал с Дзержинским. Посещал пролетарский университет и академию общественных наук. Великолепно владеет немецким языком…
Зорге всегда поражала проницательность Берзина в вопросах международной обстановки. Из вороха событий больших и малых Ян Карлович умел отобрать самое существенное. У него было чему поучиться. И Зорге учился.
Он знал, что разговор в конечном итоге перейдет в область международных отношений, ждал этого и не ошибся. Ведь оба жили не бытовыми мелочами, а событиями мировой значимости, подчиняли им всю свою жизнь. В таких маленьких диспутах они оттачивали мысль, тренировали политическое чутье. Тут скрещивались два сверкающих ума, а в результате этого рождалась холодная, отточенная истина, так необходимая обоим для ориентировки, для работы.
О чем говорил тогда Берзин Рихарду?
О том, что с приходом Гитлера к власти Германия превращается в потенциального противника номер один. На третий день после прихода к власти новоиспеченный рейхсканцлер призвал к восстановлению политической и военной мощи Германии, с тем чтобы использовать эту мощь для завоевания Советского государства. Правящие круги США, Англии и Франции почти открыто поддержали гитлеровцев, надеясь их руками расправиться с Советским Союзом и стабилизовать положение мировой капиталистической системы. Над возрождением немецкой военной машины трудились шестьдесят американских предприятий, расположенных на территории Германии. В опасную игру включились финансово-промышленные группы Моргана, Рокфеллера, Дюпона, Форда, банк Англии. Не так давно примчавшийся в Берлин вице-президент американского концерна «Дюпон де Немур» договорился с руководителями «ИГ Фарбениндустри» о предоставлении рейху новейшей научно-исследовательской и военно-технической информации.
Рихард знал, что правящие круги США, Англии, Франции толкали и Японию на выступление против Советского Союза. Обстановка на Дальнем Востоке обострилась до крайности. Япония отказалась подписать с Советским Союзом пакт о ненападении. Она превращалась в наиболее вероятного союзника третьего рейха.
Неожиданно Берзин спросил: «Тебе известно, что такое операция «Рамзай»?» Зорге промолчал. Вопрос не требовал ответа.
«Необходимо выяснить, каковы планы Германии и Японии, откуда Советскому Союзу грозит главная опасность, — проговорил Берзин. — Это и будет операция «Рамзай». Ее цель — защита Советского Союза!»
Рихард насторожился. Даже лучшим друзьям Берзин никогда не раскрывал свои замыслы.
«Операцию провести успешно возможно лишь на территории самой Японии, — продолжал Берзин. — Если нам удастся создать разведывательную организацию в Японии, а мы обязаны сейчас ее создать, то отпадет необходимость добывать информацию окольными путями».
Зорге поднялся. «Почему у операции такое странное название — «Рамзай»? — спросил он.
Берзин взглянул на него в упор: «Рамзай» — значит «Р. 3.», а «Р. 3.» — это Рихард Зорге!»
Рихард вздрогнул.
«Такое важное дело, как создание организации в очень тяжелых условиях Японии, — сказал Берзин, — мы можем доверить человеку исключительных личных качеств. Я не хочу делать тебе комплиментов. В Китае ты успешно справился с заданием. Если хочешь, рассматривай это как стажировку. А теперь тебя ждут дела большого масштаба».
Рихард мог бы сказать, что продолжительная работа в Китае измучила его вконец, что он мечтал всерьез заняться научными исследованиями и что он только что женился на Кате Максимовой. Имеет
