те, кто никакого отношения к организации не имел. Одзаки хоть и попал в список, но его кандидатура вызвала у контрразведки глубокие сомнения: друг принца Коноэ, член «группы завтрака». Правда, за экспертом установили строгий надзор, но арестовывать его пока не решались.
И все-таки от наблюдательного Мияги не ускользнуло, что за ним установлена слежка. Кто-то побывал в квартире в его отсутствие, рылся в бумагах. Художник кинулся к тайникам: секретное донесение, подготовленное для Зорге, исчезло! Все погибло… Бежать, скрыться, предупредить…
В дверь требовательно постучали. Мияги не отозвался, перешел в комнатку, служившую мастерской. Здесь лежали атрибуты древнего самурайского убранства, кривые мечи, кинжалы, сабля катана. Мияги схватил кинжал и стал ждать. Сейчас его схватят, будут истязать… Не все ли равно, когда умереть: на несколько месяцев раньше или позже?
И когда в мастерской появились рассвирепевшие полицейские, Мияги сделал по древнему обычаю харакири: символ глубокого презрения к врагам.
Но он был еще жив, и его увезли в больницу при полицейском управлении. А в квартире устроили засаду.
15 октября к дому Одзаки подкатила полицейская машина. Еще неделю назад было установлено, что эксперт тайно общается с иностранным журналистом Рихардом Зорге. Арест Одзаки произвели не без прямого указания генерала Тодзио. Генерал шел к единоличной власти и дал приказ тайной полиции собирать данные, компрометирующие принца Коноэ. Так он надеялся быстрее свалить своего противника. Причастность друга принца Одзаки к иностранной, возможно американской, разведке ляжет черным пятном на весь кабинет Коноэ.
Тодзио стоял во главе наиболее агрессивных кругов, мечтающих немедленно развязать войну против США. А Коноэ медлил, вел бесконечные переговоры. Начальник контрразведки доложил генералу Тодзио: в Японии существует подпольная агентурная сеть некой иностранной державы. В нее входят: Одзаки, немецкий журналист Зорге, коммерсант Клаузен, корреспондент агентства Гавас Вукелич и, возможно, художник Мияги; кроме того, задержан ряд подозрительных лиц, по-видимому связанных с организацией. Передачи ведутся из квартир Зорге, Вукелича, Клаузена.
У Тодзио не было времени выяснять, заблуждается ли начальник контрразведки или не заблуждается, он приказал арестовать иностранцев. Если эти лица окажутся немецкими агентами, тоже большой беды нет: лишний повод уличить Гитлера в коварстве и мотивировать свой отказ от выступления против России.
…Дела в Японии были закончены. Зорге обдумывал, как эвакуировать группу на материк, подальше от японской полиции. Все сразу покинуть страну они не могли. Это вызвало бы подозрение, и их могли схватить на пароходе или же в порту. Зорге мог бы срочно вылететь якобы в Германию. Но он не имел права исчезать первым. Вукелича могло отозвать агентство Гавас. Свободному коммерсанту Клаузену оставалось сослаться на какой-нибудь выгодный контракт, требующий поездки на континент.
Но на подготовку всех этих мероприятий требовалось время. И случилось так, что в самый ответственный момент Рихарда подкосила болезнь: он получил из Германии известие о смерти матери.
Он лежал, погруженный в забытье. Иногда приходила японка Исии Ханако, приносила лекарства. Ее игра на гитаре-сямисэне успокаивала Рихарда.
С Исии Ханако Рихард познакомился несколько лет назад. Тогда он отмечал день своего рождения в баре-ресторане «Кетчер». Ханако пела перед гостями. Это был ресторан высокого класса, содержал его немец-эмигрант. Сюда брали только талантливых артистов. Тоненькая, грациозная Ханако казалась символическим воплощением этой удивительной страны Японии. На ней было светло-серое кимоно, перехваченное голубым поясом с огромными бантами. Пучок серебряных цветов дрожал в ее черных волосах. Грустная островная мелодия навевала воспоминания. Зорге поддался очарованию голоса Ханако. Он понял: перед ним истинный талант. Потом они встретились.
— Где вы учились? — спросил Рихард.
— На курсах медсестер, — ответила она. — Работала в больнице.
— Вам нужно учиться.
— К сожалению, у меня нет такой возможности. Ведь я должна сама зарабатывать себе на хлеб.
— Я хотел бы вам помочь… Можно нанять учителя. Только вы должны уйти из ресторана и учиться всерьез.
Они сделались большими друзьями. Когда обнаглевшие полицейские стали по пятам ходить за Рихардом и за всеми его знакомыми, он предложил Исии уехать в Шанхай.
— Рихард, я никуда не поеду. Вы сделали для меня слишком много, чтобы я могла оставить вас в самое тяжелое для вас время… Вам сейчас, как никогда, нужна помощь друзей.
Исии уже знала, чем занимается Зорге, почему за ним следит полиция, и помогала ему в работе: сторожила дом, когда Клаузен вел передачи отсюда.
В тот день, когда Рихард заболел, Макс взял его маленькую японскую машину и поехал за лекарствами. Но с Максом всегда что-нибудь да случалось. Так и на этот раз. Неожиданно рулевая штанга отделилась. Макс потерял управление. Машина перевернулась. Подошел полицейский, помог поставить машину на колеса, записал фамилию Макса. Этому маленькому происшествию Клаузен не придал значения. Лекарство он все-таки доставил.
15 октября Клаузен застал Рихарда сильно взволнованным. Оказывается, Мияги и Одзаки не пришли на условленную встречу. За все годы такого еще не случалось. Мияги должен был прийти тринадцатого, а Одзаки — сегодня. Встреча с Одзаки планировалась в здании ЮМЖД в ресторане «Азия». Если бы не явился один из них, тогда задержку можно было бы объяснить непредвиденными обстоятельствами. А тут — оба… Ну а если они арестованы?..
Счастье слишком долго сопутствовало организации, и трудно было поверить, что все может закончиться вот так… Необходимо выяснить, почему задерживаются Одзаки и Мияги. В панику, конечно, вдаваться не следует. Нужно послать запрос в Центр. Пора свертывать работу. Ну а если все-таки прикажут остаться, что ж… Он посмотрел долгим взглядом на Макса и сказал: «Война… Мы, видно, застрянем здесь. Как бы там ни было, теперь мы должны во что бы то ни стало сделать все от нас зависящее, чтобы принести как можно больше пользы…»
Два дня спустя Клаузен вечером снова отправился к больному другу. Здесь уже сидел Бранко. Он принес новости о свержении кабинета Коноэ. Да, кабинет ушел в отставку. Власть захватил Тодзио. Он стал премьер-министром, министром иностранных дел и военным министром. Един в трех лицах. Завтра в Токио грандиозное празднество — день рождения императора.
Видно, между Зорге и Вукеличем состоялся большой разговор. Оба были в подавленном состоянии. Одзаки и Мияги так и не явились… Значит, арестованы. «Знаешь, Макс, уже началось, очередь за нами…» — сказал Зорге.
Пусть Макс сегодня же или в крайнем случае завтра передаст последнюю радиограмму. Передатчик и все прочее зарыть в саду. Пора готовиться к внезапному отъезду. Рихард утром поставит Отта в известность о своем намерении выехать в Германию. Бранно придется на время оставить семью…
Макс возвращался домой с тягостным чувством. За каждым углом чудились полицейские. И когда чуть ли не у самого дома ему повстречался сотрудник специального высшего отделения столичной полиции Аояма, Макс вздрогнул. Было часов двенадцать ночи. До сеанса оставалось всего полчаса. Клаузен решил, что благоразумнее сейчас не развертывать радиостанцию. Полицейский мог, конечно, повстречаться совершенно случайно. И все-таки…
Это был последний вечер организации.
18 октября 1941 года в 8 часов утра организация Зорге перестала существовать.
Налет на квартиры Зорге, Клаузена, Вукелича полиция произвела одновременно. Полиция учла и то обстоятельство, что по случаю национального праздника утром все находились у себя на квартирах, а не в учреждениях. Когда ворвались токко кэйсацу, Рихард Зорге не потерял самообладания. Он был уже одет. Его обыскали. Он лишь иронически улыбнулся. Он понял: все кончено. Предъявлять претензии к токко кэйсацу, исполняющим приказ начальника, бессмысленно. Они знали, зачем пришли сюда, и делали только то, что должны делать. «Во время моего ареста в моем доме находилось от 800 до 1000 томов книг. По-видимому, они немало озадачили полицию. Большая часть из них была посвящена Японии».
Обыск в квартире токко кэйсацу производили с большими предосторожностями: боялись адской машины. Через несколько минут Зорге был в инспекции полиции.
