Жить в гостинице было хорошо. Телевизор. Обслуживание.
Тебе говорят, кто звонит, и ты можешь не брать трубку. Никто не цепляется. Изредка прогулки вокруг бассейна. Ленч в буфете – чем бог пошлет. Перед ужином – коктейль в баре» Поло «.
Он не обращал внимания на звонки Элейн, решив дать ей немного помучиться. Элейн не дура. Она знает, что к чему. Какие бы промахи он ни совершал, быть за ним замужем – это значит что-то из себя представлять. Без него она никто. Таков закон Беверли-Хиллз, нравится ей это или нет. Вот если бы у нее были деньги – а у нее их нет – или связи – их тоже нет, – возможно, дело бы обстояло по-другому. Он для нее – все, и у нее хватит ума это понять.
Поскольку Сейди не звонила, он позвонил сам.
– Миз Ласаль вам перезвонит, как только сможет, – был ответ.
Миз Ласаль не торопилась. Через четыре дня он позвонил! снова, и миз Ласаль сочла наконец-то возможным взять трубку.
– Извини, Росс, – произнесла она деловым голосом, как будто и не было той ночи с банкетом. – Та еще выдалась неделька.
– Я ушел от Элейн, – сообщил он.
Она прореагировала мгновенно:
– Надеюсь, у тебя есть хороший адвокат. Как бы алименты тебя не прикончили.
Его взяла досада, что она не проявляет участия.
– Я думал, ты позвонишь.
– Я ведь сказала – неделя была сумасшедшая.
– Да, знаю. Но важно, чтобы ты мне сказала: вместе мы опять или нет?
Она нарочно молчала слишком долго. Потом сказала:
– На уик-энд я еду в Палм-Спрингс. Может, ты захочешь там со мной встретиться, и мы это обсудим.
Он был в растерянности. Когда с ним играли, он распознавал это сразу – он и сам играл достаточно.
– А как насчет ужина сегодня? – предложил он свой вариант.
– С удовольствием бы, но иду на просмотр.
– Завтра вечером?
– К сожалению, или уик-энд, или ничего. – Она помолчала минуту, наслаждаясь. – В чем дело? Ты разве не хочешь провести со мной уик-энд?
У него был план, как соблазнить Сейди. Но на его условиях;
И вот теперь тон задает она.
– С превеликим удовольствием, – сказал он, пытаясь повернуть разговор по-своему. – Я за тобой заеду и отвезу туда.
– Мне бы очень хотелось. – Она с сожалением вздохнула. – Но я уже договорилась, как ехать. Я дам тебе адрес, а ты подъезжай в субботу, часов в пять.
Он принял ее условия. Как только ее заманит, все пойдет по-другому.
Сознание вины угнетало Монтану. Хотя она и знала, что оснований чувствовать себя виноватой у нее нет. Она не сводила глаз с Нийла, все еще лежавшего в реанимационной, и ей хотелось закричать:» Ты сам во всем виноват «. Но, разумеется, она молчала.
Неделю она ходила как в тумане, перебралась в палату рядом, чтобы быть как можно ближе к нему. Он лежал неподвижно как камень, бледный и исхудалый, словно жизнь уже его покинула.
Трубки, капельницы, мониторы – все это, чтобы поддерживать в нем жизнь. Говорить он не мог, но она чувствовала, что он все прекрасно понимает.
Доктор, которого она прозвала за его увлечение ярлыками мистером Гуччи, сказал, что доволен состоянием Нийла.
Какое там состояние! Она хотела знать мнение других врачей, но, наведя справки о мистере Гуччи, выяснила, что у него отличная репутация.
Мэрли все время была там, белокурая и в слезах. Монтана решила, что она не такая уж сука, какой ее представлял Нийл.
Изредка являлся Оливер Истерн, как обычно – в сопровождении нескольких подлипал. В голливудских газетах полно было сплетен о» Людях улицы «, но Монтана и не думала их читать.
Как-то Оливер отозвал ее в сторону и сказал:
– Нам надо поговорить о фильме.
Она не могла поверить, что в такое время он хочет говорить с ней о делах, о чем ему и сказала.
– Не строй из себя дурочку, – оборвал он. – Я должен выполнять обязательства. Задержки дорого обходятся.
– Ну и что ты намерен делать? – спросила она язвительно. – Снимать картину без Нийла?
– Именно, – рявкнул он. – И мой адвокат говорит, что у меня на это полное право, – почитай сама то положение в контракте, где речь идет о болезнях.
