Его шокировало, что она с таким безразличием произносит это запретное слово. Хватит с него. Лучше уйти. Непонятно, но захотелось плакать… Многие годы с ним такого не случалось.
– Почему? – Он взял себя в руки.
– Потому что ты мне не сын, Бадди. Усыновили тебя, когда ты был четырех дней от роду.
Он ушам своим не поверил.
– Усыновление не было законным, – спокойно продолжала она. – Мы купили тебя, заплатили деньги, потому что отчаянно хотели сына. Мне сказали, что детей иметь я никогда не смогу. – Она помолчала. – Но Брайана-то я родила, так что, как видишь, врачи ошибались.
Он просто не знал, как ему себя вести, что говорить. Столько мыслей, противоречивых чувств. И пожалуй… хотя удар был страшный… как камень с души свалился.
– Кто я? – наконец спросил он.
– Меня не поставили в известность, – ответила она сухо, потом добавила:
– Я не чувствую, Бадди, что чем-то тебе обязана.
Десять лет назад ты счел нужным меня оставить. Давай-ка притворимся, что ты так и не вернулся.
Элейн приняла душ, потом записалась к парикмахеру. Пробовала привести дом в божеский вид, но уборщица из нее всегда была никудышная, так что она позвонила Лине и вежливо попросила ее вернуться.
– У меня другая работа, сеньора, – твердо заявила Лина.
– Но ты мне нужна, – настаивала Элейн, как будто их связывали особые узы. – Мистер Конти вернулся, а ты знаешь, как он расстроится, если тебя не будет.
– Может, подыщу вам кого другого.
– Не пойдет, Лина. Он захочет, чтобы здесь была ты, прямо в понедельник, с утра. Будь добра, не огорчай его.
Она решительно повесила трубку и налила себе чашечку кофе. Был минутный соблазн плеснуть туда капельку чего-нибудь, но прошел, как только она приняла во внимание свое новое положение. Росс вернулся. Надо держать марку.
Она позвонила Биби.
– Не угадаешь, – театрально заявила она, не обращая внимания, что они несколько недель не разговаривали.
– Что, пусик? – осведомилась Биби, с трудом скрывая досаду, что ее подловили.
– Мы с Россом опять вместе. Мне хотелось, чтобы ты узнала об этом первая.
– Как, вы вместе? – Удивление выплеснулось через край. – Вчера вечером он был с Джиной. Мне жаль, милочка, но ты ошибаешься.
– Биби, – твердо заявила Элейн, – я не дурочка. Вчера вечером он, возможно, и был с Джиной, а сегодня утром вернулся ко мне. Чтобы остаться.
– Ты уверена, пусик?
– Конечно, уверена.
У Биби потеплел голос. Она процветала на эксклюзивных сплетнях.
– А Джина куда делась?
– Как насчет обеда в понедельник? Тогда все и расскажу.
– Я занята в понедельник, но, наверное, все переиграю. Да, ради тебя, пусик, переиграю.
– Прекрасно. В час в «У Джимми»?
– В «У Джимми», милочка, такая скучища. Я подыскиваю новый ресторанчик, очень славный. Китайский. Моя секретарша позвонит тебе в понедельник утром и скажет адрес.
– Отлично. – Элейн повесила трубку и улыбнулась. Обед с Биби. Достойное возвращение в нормальную жизнь.
Ангель дождалась, когда горничная уйдет, и взялась за работу.
Появились «Лизоль», и «Аджакс», и щетки, и тряпки. Длинные светлые волосы она убрала с лица, завязала сзади и серьезно принялась за уборку квартиры Бадди – так, как следует. Основательно. А не так – плюнул, и готово дело. Она хочет, чтобы к его при, езду все блестело. И будет блестеть.
Тихо напевая, она начала с ванной.
Леон Розмонт подъехал к дому в Сан-Диего, как раз когда Бадди уходил. Случаются порой идеальные совпадения, и Леон, сам того не зная, оказался в нужное время в нужном месте. Опоздай он на пять минут – и упустил бы Бадди.
Они встретились на крыльце, у входа.
– Извините, – сказал Леон резким голосом. – Вы Бадди Хадсон?
Бадди не был настроен вести беседы. Мужик – типичный полицейский. Черт! Они залезли в архивы и хотят теперь доследовать это дело.
– Да. Но слушайте… я ошибся сегодня утром. Насочинял всякого, знаете ли.
