верно, может, ему и удастся ее вернуть. Во всяком случае, попробовать стоит. А новогодняя вечеринка – не такая уж и большая цена за то, чтобы завоевать ее внимание.
Беверли д'Амо, вместе с гвардией деловитых секретарей и секретарш Захарии, готовила и подправляла список гостей – ей это доставляло огромное удовольствие. Она позаботилась о том, чтобы в список приглашенных попали Джейд и Кори, а потом, с коварной ухмылкой, перепроверила, есть ли в списке Джек Питон. Он там был. Откровенно говоря, она не видела ничего плохого в том, что эти двое снова встретятся. После того, что ей рассказала Джейд, Беверли поняла: у этого дуэта есть перспектива. Нет, никаких плотоядных подробностей не было – своими сексуальными похождениями Джейд не делилась ни с кем. Но слыша невысказанное, Беверли инстинктивно учуяла – им нужно предоставить вторую попытку. Увидеть свою подругу в обществе достойного мужчины – она будет этому счастлива.
– Зачем ты устраиваешь эту вечеринку? – спросила она у Захарии.
– Начало Нового Года нужно отметить как следует. Я сделаю так, что люди эту встречу запомнят, – ответил он.
– Да уж не сомневаюсь, – пробормотала она, уже посвященная в некоторые его планы. Чего там только не будет! Брейк-данс, танец живота, бразильское трио, диско, фейерверк. И все это на яхте, которая поплывет от Лонг-Бича – гостей туда доставит кортеж лимузинов – до Лагуны и обратно.
Беверли обнаружила, что жить с Захарией – это настоящее приключение, несмотря на его возраст. Единственное, что отравляло ей радость, – он продолжал заниматься сексом на глазах у проституток. Господи! Как она это ненавидела! Поначалу она считала: что ж, все сходят с ума по-своему, и закрывала глаза, стискивала зубы, плыла по воле волн. Но сейчас эта грязь вызывала у нее чувство омерзения.
Да, с Захарией он сошлась ради карьеры – на этот счет обманывать себя нечего. Но, к сожалению, она его полюбила.
Не за деньги.
Не за могущество.
Беверли д'Амо полюбила в Захарии К. Клингере мужчину.
Помоги ей Господи.
88
До отъезда съемочной группы «Убийства» из Пуэрто-Валларты оставался всего один день. Завтра они помашут крылышками и полетят на Рождество в Лос-Анджелес.
Работа в Пуэрто-Валларте отнюдь не была увеселительной прогулкой. Стояла удушливая жара, и абсолютно все давалось с трудом. А когда температура становилась сносной, шел дождь, и съемки еще больше выбивались из графика. К тому же почти все в группе так или иначе переболели тем, что кто-то из острословов окрестил «мексиканской шрапнелью».
Кларисса была одной из немногих, кого эта напасть миновала. Она ела только свежие овощи, рыбу и фрукты, все это ежедневно привозилось из Лос-Анджелеса, и желудочные страсти обошли ее стороной.
Мэннон был в порядке, пока следовал ее режиму, но за два-три дня до отъезда он с кем-то из группы побаловался энчиладой и текилой – и поплатился за это.
– Сам виноват, – отрезала Кларисса.
Иногда ему казалось, что в ней нет ни капельки сочувствия.
День съемок он как-то протянул, а весь вечер со стонами провалялся на кровати. Кларисса даже не пришла. Можно сказать, блеснула своим отсутствием.
– Да, хладнокровия тебе не занимать, – пожаловался он ей на следующий день.
– Я не сиделка, – ответила она. – Нечего было набивать желудок Бог знает чем.
Верно. И все же… можно хоть как-то посочувствовать?
Они решили, что по возвращении в Лос-Анджелес он переедет к ней. Он надеялся, что принимает верное решение. Ведь стоило ему хотя бы простудиться, Мелани-Шанна начинала кудахтать над ним и хлопотать. И Уитни тоже. Но разве Кларисса может вести себя так, как другие женщины? Он и сам этого не захочет. Она – другая, она – истинная актриса, и главное ее достоинство – сверкающий талант.
На другой день он чувствовал себя получше, но к вечеру в желудке снова началось кручение, и удаляться от своего туалета он не решился.
Кларисса навестила его попозже. В каштановые волосы, собранные в узел, были вплетены гардении. Вместо обычных мешковатых брюк и рубашки – белое платье с приоткрытыми плечами.
– Ты при полном параде, – заметил он.
– Сегодня прощальный вечер. Я собираюсь танцевать.
– С кем?
– С Норманом.
Он мог бы и сам догадаться. Норман Гусбергер. Верный раб.
– Желаю повеселиться.
– Постараюсь.
– Утром увидимся.
Он лежал в постели без сна и думал. Завтра у него начнется новая жизнь. «Убийство» станет началом нового этапа в его карьере.
И все-таки… он ведь оставляет сына…
