– Надеюсь. Не зря я над собой столько работала. Последний оценивающий взгляд – и она направилась к двери.
Все-таки прием давался по поводу ее дня рождения. Пропускать его Силвер Андерсон не собиралась.
18
– Ты уверена, что хочешь этого? – с сомнением в голосе спросил Джек, сидя за рулем петлявшего по серпантину Бель-Эйр «Феррари».
– Да, – коротко ответила Кларисса. – Почему бы нет? Видимо, она его проверяла, и Джеку это не понравилось.
– Потому что, – медленно произнес он, – приемы никогда не были для тебя любимым времяпрепровождением. И уж никак не грандиозные сборища, где пруд пруди газетчиков и прочих шакалов.
Она разгладила юбку сшитого на заказ коричневого габардинового костюма.
– Я и не сказала, что это мое любимое времяпрепровождение. – Она говорила размеренно. – Я лишь сказала, что хотела бы встретиться с твоей сестрой. Женское любопытство, ты должен это понять.
Нет. Он этого совершенно не понимал.
– Ты никогда не рассказывал мне, что за кошка между вами пробежала, – настаивала она.
И сейчас не собираюсь, подумал он.
– Просто мы с ней – разные люди, – уклонился он от ответа.
– Это я знаю.
– Раз знаешь, о чем говорить?
– Как хочешь.
Остальную часть пути они проехали молча.
На всевозможных приемах Джейд всегда проникалась духом вечера. Она прекрасно понимала: время в обществе Антонио никак не запишешь в разряд культурных событий. Скорее это яркая вспышка, приключение, повеселимся – и будь что будет! Она и оделась соответственно: заткнула в черные сапоги черные же сатиновые брючки в обтяжку. Сверху – длинная черная рубашка, схваченная на двадцатидвухдюймовой талии широким ремнем. Каскад бижутерии от Бутлера и Уилсона из Лондона – подарки Марка. В этом смысле у него было поразительное чутье – всегда покупал то, что надо. Впрочем, кто знает? Возможно, их покупала другая женщина. Наверняка у него кругом были любовницы. А она скрашивала ему жизнь только в Нью-Йорке.
Взбив косматую медь волос, она искусно приладила несколько заколок, чтобы локоны спадали как бы свободно. Потом наложила рыжевато-коричневый грим, выделила широко посаженные, скрученные золотистыми веснушками глаза коричневыми тенями и мягким карандашом для век. Поверх золотистой помады – блеск для губ. Она была полностью готова, когда в ее квартиру вломились Антонио с тремя друзьями – в руках цветы, пластинки, бутылки вина и всевозможные китайские деликатесы, купленные в «Чинн-Чинне» на бульваре Сан-сет.
– А я поняла, что мы куда-то едем, – сказала она, видя, что они явно собираются бросить здесь якорь.
– Едем, едем, драгоценная моя, – заверил ее Антонио, отдавая распоряжения своим приспешникам. Один отправился на кухню – разогревать закуски в микроволновке. Другой – к бару, открывать вино. Третий – распределить по вазам великолепие цветов.
Она засмеялась.
– Это вторжение, – запротестовала она.
– Это достойная встреча. – Антонио показал свою изысканную и отработанную улыбочку. – Добро пожаловать в Лос-Анджелес, Delissima.
– А на прием не опоздаем?
Он поджал губы.
– Велика беда! Пока не появится Антонио, все равно ничего произойти не может.
Его компаньоны, пристроенные к делу, согласно закивали.
Антонио поцеловал кончики своих пальцев.
– Ты просто сказка, cara. Скажи, кого нужно убить – и я это сделаю.
– До чего ты испорченный, Антонио.
– Еще какой!
– Очень испорченный.
– А как же иначе!
Нора по-дружески обнялась с Мэнноном.
– Ты – настоящий принц, – шепнула она.
– Я не принц, а поц, – ответил он. – Знаешь, сколько я просидел в этой чертовой машине, чтобы сюда попасть?
– Мне очень жаль.
– И мне тоже.
