Прошло два дня после обеда у майора Фитц-Дэвида. Я успокоилась от удара, который я вынесла, когда все мои планы на будущее и все надежды, которые я основала на них, были разрушены. Я поняла теперь, что я была втройне виновата: виновата в том, что заподозрила невинную женщину, виновата в том, что сообщила свое подозрение (не сделав предварительно попытки узнать, насколько оно основательно), другому лицу; виновата в том, что приняла поспешные выводы и заключения Мизериуса Декстера за неопровержимую истину. Я так стыдилась своей ошибки, моя самонадеянность была так поколеблена, что я наконец приняла совет моего доброго старого Бенджамена.
— Друг мой, — сказал он мне, когда мы по возвращении с обеда наговорились вдоволь о моей неудаче, — то, что вы рассказали мне о мистере Декстере, не располагает меня в его пользу. Обещайте мне, что вы не поедете к нему, пока не посоветуетесь с кем-нибудь, кто может лучше меня руководить вами в этом трудном деле.
Я дала обещание, но с условием.
— А если я не найду такого человека, — сказала я, — обещаете ли вы, со своей стороны, помогать мне?
Он охотно обещал сделать все, что было в его силах.
На следующее утро, когда я причесывала волосы и думала о своих делах, мне пришло в голову, что я совсем упустила из виду одно из намерений, принятых мной во время чтения отчета. Я говорю о моем намерении обратиться в случае неудачи у Декстера к одному из агентов, подготовлявших защиту моего мужа, к мистеру Плеймору. Нелишне, может быть, напомнить, что этот джентльмен расположил меня к себе дружеским участием, которое он оказал моему мужу во время обыска. Проглядев снова показания Айзая Скулкрафта, я нашла, что мистер Плеймор был призван тогда на помощь моему мужу Мизериусом Декстером. Следовательно, он был не только искренним другом моего мужа, но и человеком, лично знакомым с Декстером. Вот к кому следует мне обратиться за помощью, решила я. Бенджамен на этот раз вполне одобрил мое намерение и немедленно принялся помогать мне. Он узнал через своего адвоката адрес лондонских поверенных мистера Плеймора и взял у них для меня рекомендательное письмо к самому мистеру Плеймору. Мне нечего было скрываться от моего нового советника, и в рекомендательном письме я была названа, как и следует, второй женой Юстаса Макаллана.
В тот же вечер мы оба отправились в Эдинбург. Бенджамен не согласился отпустить меня одну.
По совету моего друга я предварительно написала Мизериусу Декстеру, что мне приходится уехать на несколько дней из Лондона по совершенно неожиданному делу и что я расскажу ему о результате моего свидания с леди Клариндой вскоре по возвращении в Лондон. В ответ он прислал мне с Ариэль следующие строки:
«Миссис Валерия, я человек проницательный. Я прочел недописанную часть Вашего письма и понял, что леди Кларинда поколебала Ваше доверие ко мне. Прекрасно. Я со своей стороны берусь поколебать Ваше доверие к леди Кларинде. Не думайте, что я оскорбился. Я буду ждать с невозмутимым спокойствием чести и счастия увидеть вас опять у себя. Уведомьте меня по телеграфу, чем мне угостить Вас, опять трюфелями или чем-нибудь полегче и попроще. Не приготовить ли мне для Вас несравненное французское блюдо — свиные веки с тамариндами?
Остаюсь Ваш преданный союзник и поклонник, поэт и повар Декстер».
По прибытии в Эдинбург у нас с Бенджаменом произошла маленькая размолвка. Спорным вопросом было, следует ли мне отправиться к мистеру Плеймору одной или с ним. Я настаивала, что отправлюсь одна.
— Я мало знакома со светом, — сказала я Бенджамену, — но я заметила, что в девяти случаях из десяти мужчина делает женщине, когда она приходит к нему одна, такие уступки, о которых он и не подумал бы, если бы с ней был мужчина. Не знаю, чем объяснить это, но это так. Если мое свидание с мистером Плеймором окажется неудачным, я попрошу у него позволения прийти к нему опять, и тогда вы будете сопровождать меня. Не считайте меня упрямой. Дайте мне попытать счастья одной, и посмотрим, что выйдет из этого.
Бенджамен уступил со своей обычной любезностью. Я послала мое рекомендательное письмо в контору мистера Плеймора, так как его дом был за городом, недалеко от Гленинга. Мой посланный принес мне в ответ учтивое приглашение побывать вскоре после полудня. В назначенное время я позвонила у двери конторы.
Глава XXXIII
ОБРАЗЕЦ МОЕГО БЕЗРАССУДСТВА
Мистер Плеймор не был ни стар, ни молод, ни красив, ни безобразен и нимало не подходил под общепринятое понятие о юристе. По-английски он говорил совершенно правильно и с самым незначительным шотландским акцептом.
— Я имею честь быть старым другом мистера Макаллана и очень рад случаю познакомиться с женой мистера Макаллана, — сказал он радушно, пожав мне руку. — Где вы сядете? Поближе к свету? Вы еще так молоды, что можете не бояться дневного освещения. Вы в первый раз в Эдинбурге? Позвольте мне постараться сделать его приятным для вас, насколько это в моих силах. Мне было бы очень приятно познакомить вас с миссис Плеймор. Мы переселились на время в Эдинбург. Теперь здесь итальянская опера, и у нас есть ложа на нынешний вечер. Отложите в сторону всякие церемонии, откушайте с нами, и отправимтесь затем в театр.
— Вы очень добры, — отвечала я. — Но я сейчас в таком тревожном состоянии духа, что миссис Плеймор нашла бы меня очень незанимательной собеседницей. Я писала в письме к вам, что мне нужно посоветоваться с вами насчет очень важного для меня дела.
— В самом деле? Я, признаться, не дочитал письма. Я увидел в нем ваше имя и понял из слов вашего посланного, что вы хотите повидать меня. Я ответил вам и занялся другим. Извините, пожалуйста. Надеюсь, что вы приехали не для профессиональной консультации?
— Нет, мистер Плеймор, не для профессиональной консультации. Я нахожусь в очень тяжелом положении и пришла просить у вас совета при весьма необычайных обстоятельствах. Вы будете очень удивлены тем, что я собираюсь сообщить вам, и я боюсь, что мне придется отнять у вас больше времени, чем вы желали бы уделить мне.
— Я и мое время в вашем полном распоряжении, — сказал он. — Объясните мне как умеете, что я могу сделать для вас.
Его обращение было так же ласково, как и его слова. Я рассказала ему свободно и откровенно и без всякой утайки всю мою странную историю.
Он не старался скрыть впечатления, которое произвел на него мой рассказ. Моя разлука с Юстасом поразила и огорчила его. Мое намерение оспаривать шотландский вердикт и мое несправедливое подозрение против миссис Болл сначала показались ему забавными, потом удивили его. Но когда я рассказала ему о моем странном свидании с Декстером и о моем не менее странном разговоре с леди Клариндой, юрист обнаружил признаки сильного волнения. Он изменился в лице, он оживился и пробормотал про себя, как бы забывая обо мне:
— Боже праведный! Возможно ли! Неужели правда скрывается здесь?
Я решилась прервать его и заставить поделиться своими мыслями со мной.
— Я, кажется, удивила вас? — спросила я.
Он вздрогнул при звуке моего голоса.
— Тысяча извинений, — воскликнул он. — Вы не только удивили меня, вы дали мне совершенно новую идею, до сих пор никогда не приходившую мне в голову, насчет тайны преступления в Гленинге. Странное положение, — прибавил он шутливо. — Клиентка руководит юристом. Кто из нас нуждается в совете другого, вы в моем или я в вашем?
