подозрение может пасть на него. Но Декстер должен был смотреть на дело иначе. «Дневник приведет его на виселицу. Я не хочу, чтобы он был повешен», — говорит он, припоминая бессознательно прошлое, когда рассудок уже начал изменять ему. Если бы он нашел случай овладеть дневником раньше, если бы полицейские не опередили его, он, по всей вероятности, уничтожил бы его. Он был так проникнут опасениями последствий открытия этого документа, что даже решился помешать полицейским исполнить их обязанность. Мистер Плеймор, которого он пригласил на помощь, видел его волнение и может поручиться, что оно было непритворное.

Вопросы второй группы, относящиеся к признанию жены.

Первый вопрос: что побудило Декстера сохранить письмо, вместо того чтобы уничтожить его тотчас же после того, как он нашел его под подушкой?

Ответ. То же самое, что побудило его отстаивать дневник и потом дать в суде показания в пользу подсудимого. Некоторые из его последних слов, записанных мистером Бенджаменом, заставляют предполагать, что в случае обвинительного вердикта он не замедлил бы спасти невиновного предъявлением предсмертного признания его жены. Всякая порочность имеет границы. Декстер способен был утаить письмо, оскорблявшее его самолюбие, Декстер способен был подвергнуть ненавистного соперника мучениям и унижениям публичного суда по подозрению в убийстве, но Декстер не способен был допустить, чтобы невиновный человек был казнен по его вине. Постарайтесь представить себе, что он должен был почувствовать, когда впервые прочел признание покойной. Он рассчитывал поколебать ее привязанность к мужу. И как оправдались его ожидания? Он узнал, что его поступок довел ее до самоубийства. Примите это во внимание, и Вы поймете, что угрызения совести могли побудить даже такого человека принести искупительную жертву.

Второй вопрос: какие чувства руководили поведением Мизериуса Декстера, когда миссис Валерия Макаллан объявила ему, что она намерена возобновить расследование преступления в Гленинге?

Ответ. Вероятно, Декстер опасался, что кто-нибудь подсматривал за ним, когда он был в комнате, где лежало тело покойной миссис Макаллан. Не стыдясь подслушивать у дверей и подсматривать в замочные щели, он готов был заподозрить в этом и других. Под влиянием этого опасения ему, вероятно, пришло в голову, что миссис Макаллан может встретиться с человеком, подсмотревшим за ним, и он решил с самого начала направить ее усилия в ложную сторону. Ее ревность к миссис Болл давала ему возможность исполнить это без труда, и он тем охотнее воспользовался этой возможностью, что сам ненавидел миссис Болл. Он знал ее как соперницу, расстроившую семейное счастье миссис Макаллан, и, любя миссис Макаллан, он, естественно, ненавидел ее соперницу. Сохранение своей преступной тайны и отмщение миссис Болл — вот две причины, руководившие его поведением относительно миссис Валерии Макаллан»[5].

Бенджамен положил на стол свои записки и снял очки.

— Это все. Как вам кажется, не осталось ли еще необъясненных деталей?

Я подумала и не могла найти ни одного сколько-нибудь важного пункта, который был бы оставлен необъясненным. Но имя миссис Болл напомнило мне одно обстоятельство, которое мне хотелось разъяснить вполне.

— Говорили вы когда-нибудь с мистером Плеймором о прежней привязанности моего мужа к миссис Болл? — спросила я. — Не говорил ли вам мистер Плеймор, почему Юстас не женился на ней после суда?

— Я сам задал однажды этот вопрос мистеру Плеймору, и он ответил мне без колебаний, — сказал Бенджамен. — Ваш муж советовался с ним, когда писал после суда письмо миссис Болл, и мистер Плеймор передал мне содержание этого письма. Хотите, чтобы я в свою очередь повторил вам его как запомнил?

Я кивнула. Бенджамен сказал, что миссис Болл была свидетельницей публичного унижения моего мужа. Это само по себе было достаточной причиной, чтобы отвратить его от женитьбы на ней. Он разорвал с ней по той же причине, которая побудила его покинуть меня. Он не чувствовал в себе достаточно мужества, чтобы жить с женщиной, знавшей, что его судили как убийцу и что ему угрожала виселица. Объяснение мистера Плеймора согласовалось во всех подробностях с объяснением Декстера. Мое ревнивое любопытство было наконец удовлетворено вполне, и Бенджамен мог оставить в покое прошлое и перейти к более интересному разговору о будущем.

Его первые расспросы касались Юстаса. Он спросил, имеет ли мой муж какие-нибудь подозрения насчет того, что произошло в Гленинге.

Я рассказала ему, что случилось и как мне удалось отсрочить на время неизбежное объяснение.

Лицо моего старого друга прояснилось.

— Это будет хорошей новостью для мистера Плеймора, — сказал он. — Наш добрый друг сильно опасается, что сделанные нами открытия повредят вашему супружескому счастью. С одной стороны, ему очень хочется освободить вашего мужа от страданий, которые причинит ему чтение предсмертного признания его покойной жены, с другой стороны, он считает решительно непозволительным утаить документ, имеющий такое важное значение для ваших будущих детей, документ, очищающий имя их отца от пятна, оставленного на нем шотландским вердиктом.

— Как же он думает выйти из этого затруднения? — спросила я.

— Он находит только один исход. Он намеревается запечатать восстановленный документ вместе с подробным изложением обстоятельств, при которых он был отыскан, подписанным мною и вами как свидетелями, и передать конверт вам. Вы же объяснитесь с мужем, когда сочтете это удобным, и предоставите Юстасу решить, распечатает ли он конверт сам или оставит его нераспечатанным в наследство своим детям, с тем чтобы они, достигнув совершеннолетия, могли поступить с письмом как им заблагорассудится. Одобряете вы такое решение, друг мой? Или вы предпочтете, чтобы мистер Плеймор объяснился с вашим мужем сам?

Я не колеблясь предпочла взять ответственность на себя. Мое решение было вполне одобрено Бенджаменом. Он сказал, что сегодня же напишет мистеру Плеймору и успокоит его.

Единственный вопрос, который предстояло теперь решить, касался нашего возвращения в Англию. Решение этого вопроса зависело от докторов, и я намеревалась посоветоваться с ними в их ближайший визит к Юстасу.

— Не хотите ли вы спросить меня еще о чем-нибудь? — сказал Бенджамен, открывая свой портфель.

Я вспомнила Декстера и Ариэль и спросила, не знает ли он, что с ними. Мой добрый друг вздохнул и предупредил меня, что я коснулась очень печального предмета.

— Лучшее, что может случиться с этим несчастным, по всей вероятности, случится скоро, — сказал он. — Очень может быть, что вы услышите о его смерти прежде, чем вернетесь в Англию.

— А Ариэль?

— Ариэль нисколько не изменилась. Она вполне счастлива, пока находится со своим хозяином. Судя по тому, что я слышал о ней, она не причисляет Декстера к числу смертных. Она смеется, когда говорят, что он умрет, и вполне уверена, что он когда-нибудь опять узнает ее.

Последние известия огорчили меня и отняли у меня охоту продолжать разговор.

Глава L

ОКОНЧАНИЕ РАССКАЗА

Десять дней спустя мы возвратились в Англию в сопровождении Бенджамена.

Дом миссис Макаллан в Лондоне был предоставлен в наше полное распоряжение. Мы охотно приняли ее предложение остаться у нее, пока не родится наш ребенок и пока не определятся наши планы на будущее.

Вскоре по возвращении в Англию я получила из дома умалишенных печальное известие, к которому

Вы читаете Закон и женщина
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату