Потянув за шелковый шнур, Джеймс раздвинул шторы. Его высокая, широкоплечая фигура заслоняла вид из окна, но Роуз знала: ничего, кроме темного заднего двора, увидеть там невозможно. И она с наслаждением рассматривала, как темно-синий сюртук обтягивает его сильную спину, обхватывает узкую талию.
— Какая красивая ночь, — проговорил он, вздыхая.
Так вот почему он захотел открыть шторы, которые она предпочитала держать закрытыми. Хотя она и подумала, что это странная просьба, однако позволила ему.
— Но и она не может сравниться с вами, — заметил он, отвернувшись от окна.
— Конечно, не может. Куда ей до меня! — пошутила она.
Глубокий, бархатистый, как хорошо выдержанное бордо, смех Джеймса наполнил комнату, когда он вернулся к софе и сел рядом с ней. Ее рука инстинктивно нашла его руку.
— Вот именно.
Настроение Джеймса было на удивление веселым, улыбка не сходила с его губ с тех пор, как он вошел в комнату. Та же самая улыбка, которая появилась и на ее лице в тот момент, когда она увидела его.
Он вернулся.
Роуз тихонько рассмеялась, не в состоянии сдерживать радость. Ей настолько удалось убедить себя, будто он не вернется, что сейчас его появление она воспринимала как подарок. Вместе с тем в глубине души она сознавала, что ей не следовало желать его визитов. Опасно всем сердцем отдаваться желанию и ночь за ночью ждать его появления, зная, что скорее всего это не кончится не чем иным, как страшным, мучительным разочарованием. Но сейчас, когда он рядом, так трудно думать об этом. Каждое мгновение было драгоценно, каждое требовало, чтобы она отдавалась ему со всей полнотой.
Они сидели бок о бок на софе, так близко, что она прижималась к нему всем телом, от плеча до колена. Кофейный прибор стоял на соседнем столике, чашка была наполовину пуста. Когда он раздвигал шторы, она думала, не попросить ли его пошевелить дрова в камине, они почти догорели… Нет, лучше просто быть рядом с Джеймсом, он согреет ее своей близостью.
Джеймс поднял их переплетенные руки, прижался губами к ее руке.
— Вы не хотите прогуляться со мной в парке? Такая прекрасная ночь, я хотел бы разделить с вами эту прогулку…
Роуз напряглась.
— Парк?
— Да. Гайд-парк. Вы говорили, что любите прогуливаться там. Вы могли бы показать мне ваше любимое место на берегу Серпентайна.
— Так поздно?
Свет, который она ощущала в груди, ушел, а его место заняла тревога.
Морщинка пролегла на его переносице.
— Да. Или я не могу просить вас об этом?
— Отчего же, вы можете, — нахмурилась она, хотя за все ее пребывание в этом заведении ни один мужчина не просил ее об этом.
И такая просьба от кого-то другого получила бы незамедлительный отказ с ее стороны. В этих стенах ее безопасность гарантирована. При одной только попытке грубости стоит ей только потянуть шнур звонка, и охрана поставит на место любого гостя. Но вне этих стен она лишалась защиты. Хотя Джеймс, разумеется, не причинит ей никакого вреда. И все же она не могла избавиться от напряжения, все дрожало внутри при мысли, что они уйдут отсюда.
Его взгляд прошелся по ее лицу.
— Существует какая-то причина, почему вы не монете составить мне компанию на прогулке?
— Уже поздно. Лондон небезопасен в такое время.
Роуз ухватилась за это объяснение, и оно звучало довольно убедительно. Даже улицы фешенебельного Мейфэра небезопасны для молодой женщины в такое время суток.
— Я не позволю, чтобы с вами случилось что-то плохое.
Джеймс говорил так небрежно, как человек, слова которого не подвергаются сомнению. Этих простых слов стало достаточно. Повернувшись к ней, он положил руку ей на щеку. Провел большим пальцем по нижней губе.
— Пожалуйста, проведите эту дивную ночь со мной.
Его умоляющий взгляд говорил, что ему не нужно ничего, кроме…
Прикусив нижнюю губу, она кивнула.
— Значит, да?
— Да, — подтвердила она.
Радость вновь отпечаталась на его лице. Он быстро поцеловал ее, затем встал на ноги, двигаясь слишком стремительно для такого крупного мужчины.
— Итак, мы идем? — спросил он, помогая ей встать.
Роуз отбросила все колебания.
— Если вы этого хотите… только позвольте мне взять мой плащ. Это займет минуту.
Когда она вернулась в гостиную, набросив плащ на, плечи, Джеймс стоял на том же месте, где она оставила его. Он протянул руку, и она подала ему свою. Она намеревалась вывести его через главную дверь гостиной, но на этот раз колебался он.
Она взглянула на потайную дверь.
— Та дверь ведет в офис мадам, поэтому мы выйдем здесь. Я предпочитаю не идти через приемную и через парадный вход.
Рубикон скорее всего на своем посту, пока другие женщины в доме делают все, чтобы заставить гостей расстаться с частью содержимого их кошельков. Хотя Рубикон никогда не запрещала ей покидать дом с гостем, Роуз сомневалась, что мадам одобрила бы это. Потому по возможности лучше избежать любых Вопросов.
— Мы воспользуемся черной лестницей и выйдем через служебный вход, если вы не возражаете…
Он улыбнулся в ответ:
— Возражаю? Напротив. Это то, чего я хотел. Благодарю!
Может быть, ей показалось? Или действительно в его голосе чувствовалось облегчение? Так или иначе, она была благодарна ему за это. Она вела его из своей комнаты по коридору, который, к счастью, оказался пуст, затем вниз по лестнице, где она остановилась, чтобы накинуть капюшон, прежде чем выйти на улицу.
Легкий ветерок играл подолом ее плаща. Роуз держалась так близко к нему, что ее плечо касалось его руки на каждом шагу. Джеймс совершенно расслабился, пока они шли по аллее за домом, и сдерживал шаг, чтобы идти в ногу с ней. От его сильной, высокой фигуры исходило ощущение уверенности. И когда они выбрались на улицу, она уже прекратила со страхом вглядываться в каждую тень.
Сезон еще не начался, поэтому улицы были пусты в этот час ночи. Лишь одна случайная карета проехала мимо, пока они двигались по Парк-лейн и затем вошли в парк. В тот момент, когда они остановились в воротах, звуки города остались где-то далеко позади.
Они прошли по Роттен-роу, направляясь прямо к Серпентайну. Деревья окаймляли тропинку, и легкий ветерок играл листвой. Луна висела высоко в небе, окрашивая все в призрачный серебристый цвет. Это был тот же самый парк, который она посещала много раз, но ночью он выглядел еще прекраснее. Словно вуаль спокойствия опустилась откуда-то с небес.
— Никогда не была здесь ночью, — проговорила она, невольно понизив голос.
Тишина вокруг усиливала каждый звук, заставляя даже шорох травы под ногами отдаиваться в ушах.
— А я много раз. И обычно сижу вон на той скамейке. — Он указал на деревянную скамью под дубом. Когда они поравнялись с ней, он заставил ее остановиться. — Трудно говорить с вами, когда вы прячетесь под этим капюшоном. — Он поднял руку и захватил край капюшона. — Вы позволите?
Кругом не было ни души. Только они. Он и она. Роуз не видела никого с тех пор, как они вошли в парк.
